Взгляд Лахлана метнулся вниз, где на лесной земле лежала Эванджелина, а рядом с ней Боуэн. Голова коня покоилась на животе Эванджелины, по темно-красному платью расползалось темное пятно — при виде этой картины Лахлан едва устоял на ногах. Несмотря на все страдания, пережитые им в прошлом, он был совершенно не готов к тому опустошающему потоку эмоций, который нахлынул на него сейчас. Заметив блик света, он обернулся и увидел, что Бэна, подняв меч над головой, готовится нанести смертельный удар.

Отчаяние и страх, что он потерял Эванджелину, вылились в боевой клич его клана, и Лахлан накинулся на Бэну со всей злостью жестокого древнего воина.

Глава 22

Бэна от ужаса выпучил глаза, его рот открывался и закрывался, из горла вырывался булькающий звук, и, в конце концов, он рухнул к ногам Лахлана. Лахлан вытащил свой клинок из его груди, и меч Бэны со звоном упал на землю в кучку пепла — это все, что осталось от негодяя.

Опустившись на колени возле Эванджелины, Лахлан со страхом искал рану. Осторожно подняв голову Боуэна, он другой рукой в это время обхватил Эванджелину за хрупкие плечи, чтобы вытащить ее из-под коня. Ее грудь едва заметно поднималась и опускалась, и это немного успокоило Лахлана, но Эванджелина была слишком неподвижна и слишком бледна, чтобы его страх пропал.

— Господи, Эви, ну почему нельзя было послушаться меня?

Ее длинные ресницы дрогнули и поднялись, и Эванджелине, хотя ее фиалковые глаза были затуманены, удалось смерить Лахлана так хорошо знакомым ему взглядом.

— Ты же спас меня не только для того, чтобы убить своим мечом, нет?

Поморщившись, она попыталась поднять бедро.

Взглянув вниз, Лахлан нахмурился и, нежно приподняв Эванджелину, вытащил из-под нее конец лезвия. Увидев кровь, покрывшую его ладонь, он почувствовал леденящий душу страх.

— Куда… куда ты ранена, Эви?

— Нет, — она с трудом качнула головой в сторону лошади, — не я, Боуэн. Помоги ему.

Головокружительное чувство облегчения охватило Лахлана, когда он понял, что это не ее кровь, а лошади, — он не хотел потерять Эванджелину.

— Лахлан, — сказала она недовольным, хотя и слабым голосом. — Боуэн.

— Да.

Наклоняясь, чтобы осмотреть коня, Лахлан улыбался, как ненормальный.

Неудивительно, что Эванджелина была вся в крови — в груди коня зияла глубокая резаная рана. Сорвав с себя рубашку, Лахлан прижал ее к ране, а Эванджелина попыталась сесть, чтобы помочь ему.

— Ты будешь лежать спокойно?

Лахлан сердито посмотрел на нее.

Услышав позади себя треск, сопровождавший три вспышки света, Лахлан облегченно вздохнул — рядом с ним появились Бродерик, Иский и Аврора. Он заметил, что, увидев состояние Эванджелины, его наставник встревожился и, нахмурив брови, наклонился за мечом Бэны.

— Очевидно, Бэна думал, что его клинок обладает магией, — сказал Иский. — Тебе, Эванджелина, и Боуэну повезло, что это не так.

Бродерик занял место Лахлана, а Аврора положила голову коня себе на колени и, когда животное шевельнулось, зашептала ему какие-то ласковые слова.

— Почему ты так решил?

Встав на ноги, Лахлан взял меч и взвесил его в руке.

— Кроме того, что Бэна пытался убить Эванджелину — а это можно сделать только волшебным оружием, таким как меч Нуады, — он использовал золото, намереваясь забрать им ее магию.

— Неужели Бэна мог всерьез думать, что он способен изготовить такой меч?

Эванджелина все-таки села, но от этого усилия побледнела еще сильнее.

— Он был достаточно самонадеянным, чтобы так считать, — ответил Иский, всматриваясь в бледное лицо Эванджелины, — но я уверен…

— Давайте продолжим этот разговор в моих покоях, — перебил Лахлан своего наставника.

Ему было неприятно слушать, как они хладнокровно обсуждают попытку Бэны убить Эванджелину. Оттеснив Иския, он наклонился к жене и поднял ее на руки, еще одним сердитым взглядом остановив неуверенный протест.

— Бродерик, думаешь, ты один справишься с Боуэном?

— По-моему, у Авроры все прекрасно получается, — оглянувшись, кивнул ему друг.

Лахлан перевел взгляд на маленькую волшебницу. Ее маленькая ручка, которую она приложила к ране животного, светилась, и у него на глазах разрез затягивался. Иский только пожал плечами в ответ на вопрос в глазах Лахлана, Бродерика и Эванджелины.

— Ее способности не перестают удивлять даже меня. После вашего возвращения с Крайнего Севера ей больше всего хотелось научиться искусству исцеления. Очевидно, она этого добилась, — с сияющими глазами довольно сказал Иский.

Так как Лахлан не знал, чтобы кто-то из фэй обладал способностью исцелять кого-либо, кроме самого себя, он заинтересовался, что же сделало этого ребенка таким особенным. Но многочисленным тайнам, окружавшим юную ученицу его наставника, придется подождать, решил Лахлан, потому что ему нужно доставить свою жену в укрытие дворца. Если Бэна действовал не в одиночку, ей все еще может грозить опасность. И он без дальнейшего промедления перенес их обоих в свой дворец.

Спустя несколько мгновений с ними рядом появился Иский. Посмотрев сначала на Лахлана, потом на Эванджелину, он поднял серебряную бровь, а уголки его губ неодобрительно опустились.

— Так как ты не обладаешь способностью транспортировать себя, мой господин, то могу только предполагать, что ты опять взял кровь у своей жены.

— Все не так, как ты хочешь это представить, — мрачно отозвался Лахлан, распахивая двери дворца. — Я…

— Иский, это я предложила ему свою магию как способ защиты. Я сама приняла это решение.

Лахлан не сводил с жены глаз. Его жажда магии и силы Эванджелины едва не стоили ей жизни, а она все же стремится оправдать его. Никто, даже его брат, не защищал его так, как она, и он должен найти способ показать ей, как много это для него значит — как много она для него значит. При этой мысли Лахлан споткнулся, поднимаясь по лестнице, ведущей в их покои.

— Прости, — шепнул он в ответ на испуганный вздох Эванджелины и крепче обнял ее.

Лахлана преследовал образ Эванджелины, лежащей на лесной земле, и он неохотно признался — правда, только самому себе, — что его отношение к ней — это не просто жажда ее энергии и магии. Эванджелина сумела проложить дорожку в его сердце.

В раздувающейся темно-синей мантии Иский торопливо шел позади них.

— Возможно, это было твое решение, но я совсем не уверен, что ты полностью отдаешь себе отчет в его последствиях, — сказал он, войдя вслед за ними в покои Лахлана. — Судя по состоянию твоей магии, Бэна мог убить тебя без всякого волшебного меча.

— Так как я не могла защитить себя, то, думаю, я вполне осознаю последствия, — возразила она Искии, когда Лахлан уложил ее на кровать. — Но я осталась жива и к утру снова буду сама собой.

— Я очень надеюсь, что так и будет, — смиренно вздохнув, Иский подошел к кровати, — но существует возможность того, что твоя энергия к тебе не вернется.

— Нет, этого не может быть. — Тот слабый румянец, который начал появляться на щеках Эванджелины, снова исчез. — Я раньше уже давала свою кровь Лахлану, и моя энергия вернулась.

— Я не собираюсь пугать тебя, Эванджелина, но ты должна знать, что такая возможность есть. А раз это так, то я советую тебе долго и серьезно подумать перед тем, как снова дать свою кровь, потому что, я гарантирую, в следующий раз магия уже не вернется. А теперь отдыхай.

Иский сочувственно похлопал по руке Эванджелину, завернувшуюся в золотистое атласное покрывало.

— Должно существовать что-то, что я могу сделать, — проводив своего наставника до двери, тихо сказал Лахлан и оглянулся на жену, безучастно смотревшую в окно.

Взявшись за ручку двери, Иский немного помедлил, а потом сказал:

— Ты мог бы вернуть ей ее кровь.

От такого предложения Лахлан побелел: он мысленно вернулся в темницу Гластонбери и к мучениям, которые терпел в руках Урсулы и Ламона. Старые шрамы дали о себе знать, каждый дюйм его тела, где они разрезали его, чтобы выкачать из него кровь, запылал — и боль была такая сильная, как будто это происходило с ним сейчас. Его затошнило, по нему покатился горячий поток, словно из его тела вытекала кровь, и Лахлан стиснул зубы, подавляя знакомую реакцию на свои ночные кошмары. Он думал, что поборол их, но, как оказалось, ошибался.