— Знаешь, на самом деле нет. — Она погладила его по щеке. — И вообще это не имеет значения. — Легкая улыбка коснулась ее губ. — Если бы я знала, что это ты причиняешь огорчения Сирене, я сделала бы то же самое.

— Нет, имеет. — Лахлан не мог согласиться с ее очевидным желанием уклониться от ответа. — Я пугаю тебя, когда прикасаюсь к тебе, когда целую тебя? Это напоминает тебе о нем?

— Это было однажды, в тот первый раз в пещерах. Там было темно, и… Нет, не смотри на меня так. Ты совсем не похож на Аруона. Ты нежный и добрый. С тобой я чувствую себя спокойной и защищенной.

Лахлан с облегчением выдохнул и, глядя вниз в ее милое лицо, провел большим пальцем по очаровательному рту.

— Эви, просто знай, что когда я целую тебя, мне меньше всего хочется, чтобы ты чувствовала себя спокойной и защищенной.

— Нет? — Эванджелина нахмурилась. — Но я…

— Нет. Целуя тебя, — он коснулся губами ее губ, — я хочу, чтобы ты чувствовала желание. — Погрузив пальцы в ее волосы, он медленно водил губами по ее губам. — Я хочу, чтобы ты чувствовала страсть, чтобы ты была горячей, влажной и полной желания. И также хотела меня, как хочу тебя я.

Эванджелина уткнулась лицом ему в шею, и дыхание застряло у Лахлана в горле. Значит, после того, как она снова пережила тот кошмар с Аруоном, он пугал Эванджелину своим желанием — желанием, которое ясно ощущалось в его словах, в его прикосновениях? Лахлан уже собирался отодвинуться, когда ее изящные руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал, как губы Эванджелины заскользили по его коже. Она покрыла легкими поцелуями его шею, ключицу, потом спустилась к груди, и он, задержав прерывистый вздох и отпустив ее бедро, заставил себя не шевелиться. Его накрыл и едва не поглотил головокружительный поток страсти, когда Лахлан увидел доказательство ее желания, Несмелые губы Эванджелины и ее теплое дыхание обжигали его кожу и разжигали в нем потребность овладеть ею прямо сейчас, и Лахлан изо всех сил боролся, чтобы не подчиниться этому настоятельному желанию.

Эванджелина языком описала круг у него на груди, и Лахлан пробормотал проклятие.

— Эви, ты меня убиваешь.

Ее губы блуждали по его телу, и Лахлану стало трудно дышать. Ему хотелось своими поцелуями, своими прикосновениями прогнать последние остатки кошмара. Ее щеки запылали, и Эванджелина подняла на него глаза. Доверие и желание, светившееся в них, уничтожили то небольшое самообладание, которое еще оставалось у Лахлана, и он, нагнув голову, прижался ко рту Эванджелины горячим, страстным поцелуем. Лахлан упивался сладостью Эванджелины и застенчивыми прикосновениями ее языка.

Он накрыл ее своим телом.

Лахлан скомкал в руке ее платье и обнажил длинную, стройную ногу, а Эванджелина, пробравшись пальцами под его накидку и погладив нежной ладонью его голое тело, крепко прижала Лахлана к себе.

— О Боже, Эви! — хриплым, низким голосом простонал Лахлан. — Я хочу тебя, но если ты не готова, если тебе нужно время, лучше скажи мне сейчас.

— Да, — отозвалась Эванджелина, едва дыша и извиваясь под ним.

— Твое «да» означает, что ты хочешь меня сейчас или что ты хочешь, чтобы я остановился?

Приподнявшись, он посмотрел в ее полуприкрытые глаза.

— О небеса, — из ее горла вырвалось раздраженное рычание, — я сказала «да»! Сейчас, Лахлан! Прямо сейчас!

— Ты очень требовательная женщина.

Он рассмеялся знакомому взгляду, который бросила на него Эванджелина, и почувствовал себя счастливым.

Проведя губами по ее тонкой стройной шее, он уткнулся лицом в мягкую впадинку и вдохнул душистый цветочный аромат, а потом перевернулся на спину, так что Эванджелина оказалась на нем.

— Сядь! — отрывисто приказал Лахлан.

Эванджелина немного помедлила, но потом, украдкой оглядев пустынный мыс, подчинилась.

— Не знаю, можно ли… — начала она, обхватывая ногами его бедра, но все, что она собиралась сказать, превратилось в глухой стон.

Лахлан был уверен, что они скрыты от любопытных глаз. Он через голову снял с Эванджелины платье и голодным взглядом смотрел на ее прекрасное, зрелое тело, любуясь его красотой на фоне вечернего солнца. Легкий ветерок, сдувавший ей на пылающие щеки длинные иссиня-черные локоны, приносил с собой запах моря, вдали вода разбивалась о скалы, на мысу шелестела высокая трава, и все это только усиливало волшебное ощущение.

Взяв в руки ее тяжелую грудь, он поглаживал большими пальцами розовые соски и наблюдал за эмоциями на ее нежном лице. Закрыв глаза, Эванджелина выгнула спину, еще сильнее прижимая груди к его рукам, и застонала, когда он взял в рот поднявшиеся бутоны, сначала один, потом другой. Обводя языком каждую восхитительную верхушку, Лахлан мял ее грудь, получая удовольствие от ее беспомощных всхлипываний и бесконтрольного скольжения вверх и вниз по его стволу.

— Прошу тебя! — хриплым голосом взмолилась Эванджелина.

— Я еще не закончил то, что… О Боже! — простонал Лахлан.

Он никогда не видел никого более прекрасного, чем Эванджелина, которая необузданно, с исступленной страстью скакала на нем, закинув назад голову. Видя, как она отдает себя ему, получая наслаждение от их секса, Лахлан почувствовал щемящую нежность.

Возмущенные крики Эванджелины не оказывали никакого действия на красивого горца, который тянул ее в холодную воду. Резко повернув руку, она сумела освободиться от его хватки и как сумасшедшая бросилась к берегу.

— О нет, не делай этого.

Рассмеявшись, Лахлан без труда поймал ее, обхватив рукой вокруг талии, и, держа под мышкой, понес в ледяную бирюзовую глубину.

— Следи, куда бьешь, — проворчал он и бесцеремонно окунул ее в волну.

— Ты стараешься утопить меня? — рассердилась Эванджелина, всплыв на поверхность.

— Нет, это самый быстрый способ смыть весь прилипший к нам песок. А теперь стой спокойно и позволь мне помочь тебе отмыться.

Лахлан заглушил ее возражение горячим поцелуем и, сев на песчаное дно, усадил Эванджелину к себе на колени.

Эванджелина прикусила губу, желая скрыть от него предсказание Авроры.

— В чем дело?

Он склонил к ней голову.

— Это Аврора, у нее было видение. Она говорит, что тебе грозит опасность.

Все мысли о предсказании маленькой пророчицы вылетели из головы Эванджелины в тот момент, когда Лахлан сказал, что она единственный человек, которого он хочет видеть.

Глядя на мужчину, который теперь был ее мужем не только на словах, Эванджелина ощутила прилив эмоций такой мощный, что он снес последние остатки ее оборонительных сооружений. Она любила Лахлана. При этом признании ее сердце смягчилось, темная пустота заполнилась сияющим светом, и Эванджелина еще крепче утвердилась в своем решении не позволить никому причинить Лахлану зло.

Он поставил ее на ноги, но их нагие тела продолжали прижиматься друг к другу.

— Эви, — его взгляд, остановившись на ней, потеплел, — мне нужно, чтобы ты пообещала, что отныне не будешь рисковать своей жизнью, что позволишь мне защищать тебя и любого другого, кто может попасть в беду.

— Нет. Я не какая-то беспомощная женщина, я… — Эванджелина, прищурившись, посмотрела на него, когда Лахлан с помощью ее магии одел ее в штаны и рубашку. — Это не смешно, Лахлан. И как тебе известно, Аврора говорит, что моя магия скоро вернется ко мне.

Он повел бровями и одел себя в такую же одежду.

— Когда я получу обратно свою магию, ты не будешь таким самоуверенным.

— Нет, буду.

Он пронзительно свистнул, и его черный конь, стуча по песку копытами, поскакал к ним, а Лахлан наклонился за ее платьем, которое было почти засыпано песком вместе с его килтом и накидкой. Запихнув одежду в кожаную седельную сумку, он усадил Эванджелину на лошадь и занял место позади нее.

— Как далеко отсюда до Льюиса? — спросила Эванджелина, молясь, чтобы было недалеко.

— Я знаю короткий путь, он не займет много времени. Мы будем там еще до наступления ночи и останемся до утра.