Наша шанхайская импортно-экспортная фирма владела не только конторой для деловых контактов с местными клиентами и бизнесменами, но и представительным магазином в европейской части города: во французском сеттльменте. Там можно было купить всевозможные товары: меховые изделия из Финляндии, дамскую одежду и предметы туалета, различные принадлежности из Вены, хрустальные и фарфоровые сервизы из Праги, модную обувь из Брно, электроаппаратуру из Берлина, ароматные сигареты из Турции, Греции и Болгарии, шелковые ткани, кимоно и дамские веера из Японии, черную икру, рыбные деликатесы и дорогие меха из Советского Союза. Это был один из приличных магазинов, правда, небольшой, но хорошо снабжавшийся, и нам удавалось вести доходную торговлю. В магазине чаще работали Мирко и китаец-продавец, который объяснялся на китайском языке с местными клиентами. Разумеется, китаец знал еще меньше, чем оба «собственника» фирмы, т. е. ничего не знал. Он просто был убежден, что работает у двух бизнесменов, которые ему хорошо платят. Может быть, его удивляло то, что эти бизнесмены так по-дружески относятся к нему, туземцу, уважают его человеческое достоинство — такое обращение со стороны настоящих бизнесменов было редкостью.
Такая же импортно-экспортная фирма была у нас и в Пекине. Ее «хозяевами» являлись поляк, немец и двое бывших белогвардейцев из армии Колчака. Немец и поляк напоминали наших приятелей в Шанхае, а двое бывших белогвардейцев, родом из Смоленска, полностью осознали свою вину перед матерью-родиной и подобно тысячам других своих соотечественников, бедствовавших в северных провинциях Китая, полностью забытых своими вчерашними «хозяевами», изъявили желание вернуться домой. С нашей помощью оба русских поняли, что они могут приносить пользу своей родине и здесь, и временно отложили свой отъезд, чтобы заняться торговлей, «делать деньги»…
Как и следовало ожидать, обе импортно-экспортные фирмы имели своих «торговых агентов» и в других городах страны и почти во всех крупных портах Китая. Это, в сущности, были наши люди, вроде Мирко и Людвига (европейцы, китайцы, монголы, корейцы), которых нам самим удавалось привлечь для осуществления наших задач. Обе фирмы, к которым позже прибавилось промышленное предприятие в Харбине, не имели ничего общего между собой, кроме настоящих владельцев. Мы осуществляли связи с «торговыми агентами» в остальных провинциях. «Официальные владельцы» только представляли фирму в Шанхае и Пекине и осуществляли торговую деятельность в магазинах. Между прочим, нужно сказать, что найти торговые фирмы, несмотря на свою фиктивность, действительно занимались торговой деятельностью и приносили доходы. Но мы покрывали почти все расходы группы и жили на «широкую ногу», как это и требовалось, чтобы завоевать себе здесь независимость и авторитет. В этой стране внешность и деньги являлись единственным удостоверением личности человека.
Проводив Чена до выхода на улицу, Людвиг вернулся в контору, сел за свой письменный стол, заваленный накладными, и продолжил работу, прерванную приходом китайца. Он был примерно на десять лет старше меня, значит, ему было около сорока. Но глубокие морщины на лице и лысина старили его, делали солидным. Людвиг казался грустным.
— Я слышал новости, которые сообщил посетитель, — промолвил он, — но просто забыл рассказать… Это ужасно… Английские крейсера открыли огонь из бортовых орудий прямо по восставшим кварталам. Испепелили все вокруг… По какому праву, боже мой, по какому праву!.. — Он сжал голову обеими руками и продолжал сокрушаться.
— Но, Людвиг, ты ведь жил здесь и год тому назад, не так ли? Был в Шанхае, когда английские крейсера обстреливали город. Почему же ты так удивляешься сейчас их вмешательству в Кантоне?
— Я не удивляюсь. Я уже в том возрасте, когда мало что может поразить, особенно в политике… Но это не политика. Это бесчеловечная, жестокая война сильного против слабого и беспомощного… Притом без попыток скрыть это, придать благовидность своим намерениям… Вандалы, вандалы, современные гунны…
— В самом деле, вандалы, Людвиг, грубые, бесчеловечные. Первой разглядела их подлинный облик Советская Россия. Те же самые крейсера обстреливали Ленинград, Севастополь, Одессу. Они посылали туда войска, чтобы удушить революцию в момент се рождения. Не удалось… Действительно, ты прав, Людвиг, империалисты — это современные вандалы. Ты не прав в другом…
Людвиг посмотрел на меня вопросительно.
— Ты не прав, считая, что народ этот беспомощен… У него есть друзья, которые ему помогали, помогают и будут помогать в дальнейшем, чтобы он мог стать хозяином в собственном доме…
Гриша Салнин приехал с Мирко на рикше, плавно подкатившем свою тележку к нашей конторе и быстро удалившемся по тихой улице. Они прибыли раньше чем я успел уйти к себе во внутреннее помещение конторы, чтобы проверить содержимое портфеля.
Гриша шел неторопливо, небрежной и независимой походкой бизнесмена, чьи дела идут отлично. Темные роговые очки прикрывали глаза, а дорогая итальянская шляпа бросала тень на его гладко выбритое лицо. Элегантный английский фланелевый костюм, модные швейцарские туфли и тонкая трость из вьетнамского бамбука с набалдашником из слоновой кости дополняли картину. Гриша спокойно пересекал широкий тротуар. Я ждал его с едва сдерживаемым нетерпением: сегодня утром он отправился в шанхайский порт, чтобы получить на таможне «груз». Его сопровождал Мирко — официальный «владелец» фирмы. «Груз» оказался значительно объемистее, чем в прошлый раз, он весил несколько тонн. Накладные, которые были вручены нам после того как он прибыл, свидетельствовали о том, что груз прибыл из Германии транзитом через Советский Союз. В них было указано, что в ящиках находится электроаппаратура, швейные машины и запасные части, заказанные согласно спецификации.
Гриша поздоровался с нами на китайский манер, слегка поклонившись, и сразу же заговорил:
— Все в порядке. После обеда перевезем груз на склад.
Гриша имел в виду склад нашей фирмы, расположенный по соседству с магазином.
— К сожалению, не все в порядке, — покачал я головой. — Ты слышал, что творится на Юге?
— Еще утром. Гонконгское радио на английском языке первым передало сообщение из Кантона. Корреспондент этого радио хвастался, что ему выпал счастливый случай наблюдать «разгром путча» с борта крейсера, извергавшего, «как настоящий вулкан, огненную лаву»… Торжествовал, что персонал советского консульства подвергся «казачьей рубке»…
Гриша говорил спокойно, но я чувствовал в его словах огромную, едва сдерживаемую боль.
— Наступит день, когда эта огненная лава извергнется на их головы. Преступники…
Мирко, югослав из Шумадии, огромный и стройный, как гладиатор, стоял рядом с худощавым элегантным Гришей, его лицо выдавало смятение.
— Как же быть? — спросил он. — События на Юге, наверно, отразятся и на положении здесь?
— Наверно, — ответил после краткой паузы Гриша. — Но это ничего не значит. У импортно-экспортной фирмы Мирко и Людвига нет других интересов, кроме бизнеса… Работа продолжается…
Гриша бросил на меня вопрошающий взгляд.
— Да, — кивнул я в ответ.
Мирко ушел. Людвиг остался в конторе со своими торговыми ведомостями и грустными размышлениями, а мы с Гришей ушли во внутреннее помещение.
— Приходил курьер, — шепнул я Грише, когда он плотно закрыл за собой дверь. — Вероятно, дело спешное и важное.
В потайном кармане желтого портфеля лежало запечатанное письмо. Оно было кратким и содержало ряд указаний по организации работы в Тайюане, куда мне необходимо было срочно выехать.
— Еду, Гриша, — сказал я. — Думаю, что на обратном пути лучше проехать через Пекин.
— Правильно, Ванко. Наверно, у Галины накопилась корреспонденция. Прошло почти две недели с тех пор как я в последний раз виделся с нею. Наверняка есть что-нибудь и в пекинской фирме…
— Я оденусь так, словно еду охотиться на фазанов.
Гриша улыбнулся:
— Не только оденься, как охотник, но и постарайся при возвращении раздобыть эту дичь… Отправиться в Тайюань за фазанами и вернуться с пустыми руками… Тебе никто не поверит…
