— Дальнейшее тебе известно, Ванко, — закончил Берзин свою военно-политическую информацию о Китае. — Осенью двадцать третьего года ты в Москве сам видел делегатов Сунь Ятсена. Знаешь и о Карахане, сразу же отправившемся в Пекин. И о Бородине. Знаешь и о Блюхере. Китайские революционеры нуждаются в нашем революционном опыте, в нашей материальной помощи, в нашем оружии. Сунь Ятсен не коммунист, но понимает, что без большевистской России, единственного искреннего друга революционного Китая, его дело обречено на гибель.

Разговор уже заканчивался, когда Берзин сообщил мне о последней в этот замечательный день неожиданности.

— Да, еще одна деталь, Ванко. — Он снова весело посмотрел на меня, и я понял, что он вовсе не по рассеянности оставил эту «деталь» под конец. — На сей раз у тебя будет милая компания — Галина.

— Не понимаю, Павел Иванович? Неужели вы мою Галину имеете в виду?

— Именно ее, — громко рассмеялся он и добавил: — Только давай договоримся. Галина Лебедева теперь наша, из нашего управления. Ты едешь с ней не на курорт в Крым или Сочи. В Китае она будет вашей шифровальщицей… Итак, до свидания, Ванко, — Берзин пожал мне на прощанье руку. — Готовьтесь. Через месяц или два отправляетесь…

Месяц-два — это было то время, которое Берзин смог выделить нам для подготовки к работе на новом участке. Мало это или достаточно? Я бы сказал — ничтожно мало. Китай для меня (да и для Гали — моей жены) был совершенно незнакомой землей, чем-то вроде другой планеты. Скудные географические познания, данные нам школой, только усугубляли его загадочность. Да и европейская печать в те годы не баловала сведениями о Китае: со дня победы Октябрьской революции прошло только восемь лет, с разгрома интервентов и подавления белогвардейской контрреволюции — менее пяти, и европейские газеты заполняли свои колонки клеветнической и лживой информацией всякого рода сомнительными, сенсационными сообщениями, злопыхательскими комментариями о Советской России. Китай в те годы был очень далек, только наиболее просвещенные умы и дальновидные политики могли предвидеть, что «проблема Китая» — это проблема Европы, что Китай — часть единого и неделимого мира людей, а судьба Китая — часть судьбы международного революционного движения…

Мы с Галиной засели за книги, читали запоем — так занимаются студенты во время экзаменов. Нас интересовали книги по истории и географии Китая, его климат, экономика и быт, народное творчество, обычаи и религиозные верования. Мы изучали всевозможные альманахи, карты, фотографии и картины, изображавшие жизнь этой страны. Беседовали с товарищами из управления и с учеными, побывавшими в Китае или изучавшими его проблемы. Все было к нашим услугам. Специалист по китайскому языку ознакомил нас с азами китайского языка, с системой иероглифов. Мы заучивали (какой это было мукой!) наиболее распространенные слова и выражения, которые могли пригодиться в крайнем случае… Наша квартира на Цветном бульваре превратилась в классную комнату, свет в ней горел до полуночи.

Разумеется, с особым старанием мы изучали историю, характер и особенности китайской национальной революции — ведь это на ее защиту отправлялось наше пополнение корпуса Василия Константиновича Блюхера!

Хочется надеяться, что читатель и в дальнейшем проявит интерес к моим запискам, в противном случае ряд событий, имевших решающее значение для судьбы Китая, которые потрясли эту страну и вывели ее на современную историческую арену, останутся для него загадочными.

Китайское национально-освободительное движение зародилось в конце прошлого века, когда группа молодых интеллигентов, выходцев из народа, получивших европейское образование и имевших широкий идейный кругозор, решили посвятить свои силы освобождению народа. Освобождение они понимали двояко — как свержение маньчжурской Цинской династии, тиранически управлявшей страной почти три столетия (с 1644 г.) и ликвидацию иностранной интервенции.

В эпоху Цинской династии в Китае начался глубокий социально-политический кризис, страна стала ареной ожесточенных колониальных войн. Самым агрессивным оказался британский лев, в 1840 году спровоцировавший первую «опиумную» войну. С этого момента Китай начал превращаться в полуколонию Великобритании, Франции, США (позже и кайзеровской Германии), наводнивших его дешевыми и низкосортными товарами в виде «компенсации» за драгоценное китайское сырье и предметы искусства. Грандиозным народным бунтом против иностранного нашествия, а также против китайских и маньчжурских феодалов стало знаменитое Тайпинское восстание (1851—1864 гг.). На помощь Цинской династии пришли, прибегнув к откровенной интервенции, империалистические государства — началась вторая «опиумная» война. Колониальные силы распространяли свое влияние в Китае вширь и вглубь, используя целую систему неравноправных договоров, превративших тысячелетнюю Поднебесную империю в свою вотчину и поделивших ее на «сферы влияния»…

Восстание тайпинов было разгромлено, но боевые традиции не угасли: боксерское движение, как европейцы назвали родившееся в народе патриотическое социальное движение, стало символом китайского возрождения.

Уже с момента своего возникновения китайское национально-освободительное движение было связано с именем Сунь Ятсена. Этот молодой двадцатисемилетний врач, родившийся в провинции Гуандун и получивший образование в Гонконге, в 1894 году провозгласил свою «Великую программу четырех условий». Она сводилась к ликвидации пережитков феодализма и на этой основе — к ликвидации отсталости Китая и его колониальной зависимости от империалистических государств.

Идеалы молодого Сунь Ятсена отличались глубоким гуманизмом, подлинным демократизмом и патриотизмом. Но ни молодой Сунь Ятсен, ни его товарищи, глубоко любившие свой народ, все еще не видели конкретных путей для осуществления своих целей.

Трагическое стечение событий в начале девяностых годов прошлого века раскрыло Сунь Ятсену глаза: империалистическая Япония, которую цинские чиновники ошибочно считали «букашкой» (а Китай — «слоном»), объявила войну Китаю. Ее небольшая, но отлично обученная и вооруженная по последнему слову техники армия нанесла ему позорное поражение. Японцы прибрали к рукам Корею, Порт-Артур, а затем — огромные территории Маньчжурии. Китайский флот был разбит, сухопутные армии обращены в бегство, японцы стали угрожать восточным провинциям и самой столице империи. Казалось, ничто не в состоянии остановить их победный марш. Букашка побеждала слона… Сунь Ятсен и его соратники видели, что поражение — результат продажности Цинской династии и вековой отсталости Китая. Они понимали, что страну можно спасти только в том случае, если будет свергнута Цинская династия, а вместе с ней и сам абсолютистский монархический режим, господствовавший в стране свыше двух тысяч лет. Они знали, что спасение Китая в революции.

24 ноября 1894 года основатели Союза возрождения Китая съехались в Кантон, чтобы заслушать декларацию новой революционной организации, зачитанную Сунь Ятсеном. Их было всего двадцать человек — просветителей, сеятелей, а огромная китайская земля явилась благодатной почвой для революционного света.

В начале 1895 года руководство Союза обосновалось в Гонконге, были разработаны планы восстания, уточнены главные направления нанесения удара.

Но в канун самого восстания среди его руководителей вспыхнул конфликт, заставивший отсрочить начало восстания. Это событие имело роковые последствия. Начались поголовные аресты. Большинство членов Союза было казнено. Сунь Ятсену, укрывшемуся у верных друзей, удалось спастись.

Итак, первая попытка окончилась неудачей, но Сунь Ятсен и его товарищи не сложили оружия. Горячо убежденный в правоте своего революционного дела, Сунь Ятсен немедленно принялся за восстановление тайной организации, вооружившись опытом, трезвым подходом к делу.

Революционный долг заставил его отправиться в Англию, Соединенные Штаты, Японию. Он объезжал колонии китайских переселенцев в поисках сторонников революции.