При расставании В. К. Блюхер испытующе посмотрел на меня:

— Простите за любопытство, но вы не русский, не правда ли? Вас выдает произношение…

— Совершенно верно, Василий Константинович, — рассмеялся я. — А вы бы не могли угадать, какой я национальности?

— Какой национальности — сказать трудно, но я убежден, что вы из славян…

— Болгарин…

— О, болгарский коммунист! — воскликнул он. — Очень приятно… — И он обнял меня за плечи. — У нас в Китае уже есть один болгарский товарищ, — продолжал Блюхер. — Христо Паков. Чудесный летчик. Послан военным советником в Уампу, обучает китайских пилотов…

Я знал о Пакове. Еще в Москве Берзин предупредил меня, что в Китае есть мои соотечественники. Кроме Пакова, туда приезжали на непродолжительный срок с временными задачами по линии военной разведки, а впоследствии на протяжении ряда лет работали как военные специалисты и советники революционной армии болгарские коммунисты Христо Боев (я упоминал о нем на первых страницах этой книги), Штерю Атанасов, Боян Папанчев, Антон Недялков, д-р Янко Канети и ряд других. В тот момент «болгарская компания» состояла из двух человек. Паков, кончивший авиационную школу в Советском Союзе, был послан туда по линии Четвертого управления еще в середине 1925 года. Пламенный интернационалист, Паков с готовностью принял новое поручение и после кратковременной подготовки отправился на Дальний Восток. Теперь, работая плечом к плечу с советскими военными специалистами, Паков обучал молодых китайских курсантов из школы в Уампу и строил аэродромы.

Хочется добавить, что в Китае в то время самолеты были редкостью. Генералы-отщепенцы и реакционный режим в Пекине располагали отдельными машинами, но это были американские военные самолеты марки «Кэртис» — тихоходные, со слабыми моторами, небольшой грузоподъемностью и ограниченным радиусом действия. По этой причине они выглядели жалкими рядом с советскими самолетами, которые благодаря своим прекрасным боевым качествам сеяли панику в рядах врагов. На первых порах советские самолеты использовались главным образом в целях военной разведки, а затем их стали применять для ударных действий. Сначала на этих «летающих драконах» летали советские летчики, а впоследствии стали летать и китайцы, обученные летному мастерству в школе Уампу. Вряд ли есть необходимость подчеркивать, сколь многозначительным являлся этот дружеский жест Советского государства! Оно посылало на помощь китайской революции из своих первых совершенных боевых самолетов, которые были нужны ему самому для защиты от возможных ударов со стороны империалистов!

Наш разговор с Василием Константиновичем в тот день неожиданно затянулся. Как только было произнесено слово «Болгария», его суровые черты лица смягчились.

— Дорога моему сердцу ваша маленькая Болгария, — тихо сказал он. — В русско-турецкую войну там сражались двое из нашего рода — мой дед и отец. Дед так и не вернулся. Где он погиб, нам не сообщили — у Свиштова, под Плевеном, на Шипке или в бою под Шейново…

Мы примолкли.

— Где бы ни покоился его прах, Василий Константинович, — позволил себе нарушить молчание я, — можно быть уверенным, что его память, его могила окружена уважением нашего народа… Могилы павших за освобождение Болгарин русских воинов у нас — места священные…

Блюхер благодарно улыбнулся.

— Знаю о вашем народе и о вашей партии. Лично знаком с Василом Коларовым. Мне приятно, Иван Цолович, работать плечом к плечу с болгарскими коммунистами…

Коммунистическая партия Китая в те времена была малочисленной организацией. Ей не хватало революционного опыта, испытанных руководящих кадров, богатой революционной истории — источника мудрости, знаний, примеров дня подражания.

В то время, когда мы оказались в Китае, ей было всего пять лет от роду.

Первыми марксистами, которые впоследствии стали основателями Коммунистической партии Китая, были интеллигенты: Ли Дачжао, профессор политэкономии Пекинского университета, литератор Цюй Цобо, один из видных деятелей революции Дэн Чжунся, Чжан Тайдэй — позднее один из руководителей китайского комсомола и герой Кантонской коммуны 1927 года. Эти первые пламенные проповедники марксизма в Китае не только ревностно изучали теорию научного коммунизма, но и приступали к его пропаганде среди студентов и интеллигенции, рабочих и мелких буржуа, солдат и бедного крестьянства. «Весна возвращается! Возродится ли Китай?» — этими восторженными словами Ли Дачжао приветствовал первую годовщину Октябрьской революции…

В Китае рабочий класс был все еще ничтожно малочислен по сравнению с огромной массой крестьянства: но все же два миллиона рабочих, политически грамотных и организованных под знаменем марксизма, представляли собой надежную базу для будущего подъема рабочего революционного движения. К тому же численность рабочего класса после первой мировой войны начала быстро расти. В Шанхае, Пекине, Кантоне, Нанкине, Харбине, Ухани, как грибы после дождя, возникали всевозможные капиталистические предприятия, вывесками которых почти всегда прикрывался иностранный капитал. Капитализм в этой огромной сельской полуфеодальной стране неизбежно должен был породить — как это было в остальных районах земного шара — своего гробовщика: рабочий класс и его политическую партию.

Днем рождения коммунистической партии Китая считается 1 июня 1921 года, когда, опираясь на помощь Коммунистического Интернационала, в Шанхае двенадцать человек объявили о ее создании. Основой Коммунистической партии послужили общество по изучению марксизма, созданное Ли Дачжао, а также революционное рабочее движение, прошедшее через первые серьезные классовые конфликты и заплатившее кровью за свои первые уроки. Органической частью этой основы являлось и крестьянское революционное движение, которое в такой огромной полуфеодальной стране оказывало и оказывает сильное воздействие на развитие классового революционного движения со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

Следующим шагом вновь созданной партии стало ее присоединение к единому антиимпериалистическому фронту, каким в то время, правда, со многими оговорками, являлся гоминьдан. Этот шаг был в духе генеральной линии Коминтерна, в то время провозгласившего необходимость создания единого фронта трудящихся рабочих и крестьянских масс в борьбе против социального неравенства и империалистического гнета. Линия Коминтерна целиком отвечала условиям Китая, где дело национальной революции, возглавляемое Сунь Ятсеном, оказалось бы обреченным на неминуемую гибель без единства революционных сил. Вступление Коммунистической партии Китая в гоминьдан произошло в результате личных переговоров между Сунь Ятсеном и представителем партии Ли Дачжао. Ли — первый коммунист, принятый в гоминьдан. Это стало началом реорганизации гоминьдана, который по настоянию КПК должен был превратиться в боевой союз всех революционных сил, борющихся против империалистического гнета, феодальной эксплуатации и натиска милитаристов.

Коммунистическая партия Китая быстро множила свои ряды. Если раньше она насчитывала несколько сот членов, то теперь в ней было уже несколько тысяч человек. КПК завоевывала популярность среди рабочих фабрик и торговых предприятий, пускала корни в среде бедного крестьянства, завоевывала сторонников среди интеллигенции, в армии. Ценой огромных усилий и терпения КПК делала первые шаги в деле полного социального и национального освобождения страны.

Когда в Китай по приглашению Сунь Ятсена приехали группы советских военно-политических специалистов, Коммунистической партии стало значительно легче. Проверенные в условиях нелегальной борьбы, революции и гражданской войны, советские ветераны по-братски обучали китайских товарищей, направляли их усилия на дальнейшее идейно-организационное укрепление партии.

Наряду с работой по укреплению партии китайские коммунисты энергично участвовали в профсоюзном движении, организовывали стачки, руководили ими. Они являлись лучшими бойцами армейских соединений Южнокантонского правительства, проявляли отвагу и героизм в сражениях с отщепенцами-милитаристами. Их пример воодушевлял остальных солдат, поднимал престиж Коммунистической партии среди масс.