В министерстве Андрея Карповича за дальновидность вознесли чуть ли не в главные новаторы. Сам Аким Сидорович на одной из коллегий заявил: «Пора Андрея Карповича в интересах государственного дела перевести с производства на научно-исследовательскую работу».

Свой человек из министерства шепнул Осокину о «прицеле» Акима Сидоровича. Пост руководителя научно-исследовательского института в столице! Такая должность Андрею Карповичу казалась несбыточной мечтой. Он постепенно до того свыкся с «прицелом» Акима Сидоровича, что и сам не заметил, как почувствовал себя счастливым временщиком на комбинате. Своей надеждой Осокин не делился ни с кем. И только один раз дома, после чаепития, как бы невзначай намекнул жене:

— Скоро придется тянуть возок потяжелей.

Супруга Андрея Карповича в тот вечер и так и этак пыталась разведать о «тяжелом возке». Андрей Карпович улыбался, хитровато щурил глаза, а когда любопытство жены надоело, поучительно произнес:

— Охраняющий уста свои оберегает жизнь свою…

— Поддержки со стороны администрации, — рассказывал Задольный, — мы не получили до сих пор. Обогащением минеральных удобрений занимались после работы…

«Пора! Пора осадить! — твердо решил Осокин. — Он смешает меня с грязью!»

Андрей Карпович кашлянул и, глядя прямо в глаза Задольному, заявил:

— Товарищи, докладную записку о выпуске минеральных удобрений высокой концентрации мы с Демьяном Михайловичем давно подали в министерство.

Задольный умолк. Андрей Карпович обрадовался заминке и, поднявшись с кресла, решил дать сокрушительный отпор. Гай, разгадав тактику Осокина, нанес контрудар:

— Андрей Карпович, а почему вы об этом не поставили в известность горком партии?

— Мы, так сказать… — замялся Осокин. — Мы думали вначале согласовать этот вопрос с министерством…

— Вам не хватает честности и мужества!

После второго контрудара Андрей Карпович понял, что подливать масла в огонь не стоит. Аким Сидорович, постукивая карандашом о блокнот, подтвердил заявление Осокина:

— Докладная записка в министерстве действительно есть. Идею выпуска минеральных удобрений высокой концентрации мы оценили очень высоко…

Аким Сидорович после справки пристально посмотрел на побледневшего Осокина и что-то записал в блокнот. Игорь дрогнувшим голосом пояснил:

— Обогащать минеральные удобрения первой предложила Аня Подлесная. После экономических расчетов… Они меня убедили: новшество принесет государству большую пользу. Мы в лаборатории… Короче, мы занялись разработкой новой технологии…

— Игорь Николаевич, не волнуйтесь, — посоветовал Гай Задольному. — Рассказывайте спокойно.

Теплое слово. Как оно нужно малоопытному в житейских битвах человеку! Совет Гая помог Задольному сосредоточиться на главном. Но говорить он больше не стал. Десять страниц формул по обогащению минеральных удобрений продолжили его речь. Листки, густо испещренные формулами, он положил на стол перед Акимом Сидоровичем.

Первую формулу Аким Сидорович прочитал без очков. Высокая концентрация аммиачной селитры, полученная в лаборатории путем обогащения, настолько обрадовала его, что он не мог произнести ни слова.

— Образцы обогащенных удобрений мы храним в пробирках, — сообщил Игорь. — Если желаете посмотреть, прошу в лабораторию.

Листки с формулами Аким Сидорович перечитывал долго. Каждая страница для него была открытием. Ему, как химику-технологу, стало ясно: труд группы Игоря Задольного сделает революцию в технологии выпуска минеральных удобрений.

— И суперфосфат есть обогащенный? — сдерживаясь, чтобы не обнять Задольного, осведомился Аким Сидорович.

— Только двести первый опыт принес хороший результат.

Скромных людей Акиму Сидоровичу довелось повидать немало. Но такое, когда группа энтузиастов прямо на производстве решила задачу научно-исследовательского коллектива, пришлось встретить впервые.

— Простите, Игорь Николаевич, сколько вам лет?

— Старик. Двадцать пять стукнуло.

— Ну, старик, — улыбнулся Аким Сидорович, — покажи нам образцы новых минеральных удобрений.

Секретарь парткома Полюшкин предложил заседание бюро прервать до двух часов дня. Кабинет опустел. Минут через десять Игорь Задольный в лаборатории показал образцы новых удобрений. После проверки их на процентное содержание азота, фосфора Акиму Сидоровичу хотелось назвать Задольного героем, но «модная» привычка, родившаяся в министерстве за последние годы, сдерживаться до последнего взяла свое. И не только взяла, посоветовала не торопиться, доложить вышестоящему начальству, выслушать его мнение и после одобрений, если таковые будут, скромненько высказать свою точку зрения.

Химанализы обогащенных удобрений подтвердили точность каждой формулы Задольного. Аким Сидорович распорядился новую технологию немедленно зарегистрировать в Государственном комитете по научным открытиям и изобретениям при Совете Министров СССР.

— Мы это мигом! — засуетился Пилипчук. — Утречком с первым поездом отправим человека в Москву.

Чужие успехи всегда раздражали Осокина. В такие минуты он чувствовал себя как будто обворованным, приниженным, попусту растратившим лучшие годы жизни на летучки, мобилизации, призывы… Но дело государственной важности, рожденное на возглавляемом комбинате, подсказало Осокину, что таким событием можно не только затемнить каверзный случай в цехе аммиака, но и как-то прославиться, чуточку обогреться у чужого костра, и Андрей Карпович с холодной улыбкой на лице пожал руку Задольному.

Дородная женщина в белом халате скалой встала на пути Задольного.

— Я на минутку! — умолял Игорь. — Только на одну минутку!

— С трех до пяти!

Толстая женщина перед самым носом Игоря захлопнула дверь. Он потоптался на заснеженных порожках и опять свое:

— Я только на минутку!

— Шоб ты сказывся! Прилип, як той репьях! Разогрешит главна — проходь.

— Главная? Я ей звонил по телефону. Она разрешила подъехать.

— Ох и настырный! — немного смягчилась несговорчивая женщина. — А ты, хлопец, не брешешь?

— Я?!

— Сама зараз спытаю.

Задольный выждал, когда неумолимый страж скроется за поворотом коридора, быстро прошмыгнул на второй этаж и у первой встретившейся больной спросил:

— В какой палате лежит Аня Подлесная?

— Молоденькая такая? Беленькая, да?

— Она.

— В десятой.

Игорь, озираясь по сторонам, бочком вошел в десятую палату. Аня лежала на кровати у окна. Он на цыпочках подошел к ней и положил на тумбочку коробку конфет.

— Это ты? — Аня открыла глаза. — Как там наши?

— Все хорошо. — Игорю хотелось чем-то утешить, подбодрить Аню, но как это сделать, он не знал и, чуточку краснея, пообещал: — Я буду каждый день к тебе приходить.

— Честное слово?

— Аня!..

— Маме ничего не сообщайте. Половину моей зарплаты перешлите ей сегодня. Она собиралась кое-что купить сестренкам.

— Хорошо.

— В институт я курсовую по технологии не успела отправить. Она в общежитии, в тумбочке. Если можно, проверь последние расчеты и, пожалуйста, отправь.

— Все будет сделано…

Тихий, успокаивающий голос Игоря Ане показался давным-давно знакомым. Ей хотелось взглянуть ему прямо в глаза, но проклятая застенчивость и боязнь выдать тайну сердца одержали верх над желанием, и она порозовевшим лицом уткнулась в подушку.

— Больно? — наклоняясь, спросил Игорь. — Потерпи. Врачи уверяют, что все будет хорошо. Принести тебе молока? Ты не стесняйся…

Игорь решился шепнуть еще одно слово, но не успел. В палату, переваливаясь с боку на бок, бесшумно вошла толстая женщина и, всплеснув короткими руками, выдохнула:

— Вот бисов сын!

— Я сейчас! — заторопился Игорь. — Я сию минуту…

— Геть![1]

Игорь, отступая к двери, кивком головы простился с Аней. Она смотрела на него чистыми, доверчивыми глазами, словно хотела сказать о самом главном, которого так не хватало в жизни Задольного.