— Месяца через три, пожалуй, можно аттестовать. Теперь, голубчик, расскажите, как пустить в параллель два генератора. Да, вот еще: слесарное, токарное дело, технику безопасности, монтаж силовых линий и вторичной коммутации не забывай! На экзаменах за это дело я тебя, как рынду, драить буду!..

Год пролетел незаметно. А сколько перемен в жизни Героя! Он стал старшим кочегаром электростанции, подготовился к экзаменам, помог отцу «перетрясти» старый дом… Но самым ярким событием было рождение сына. Первенца назвали в честь деда Александром. У старика радости непочатый край! Тетешкает мальчонку целыми днями, игрушки всякие несмышленышу мастерит и одно и то же старухе:

— Наш род-то мужиком прибавился! Правда, внук весь в меня? Ты погляди! Ну, полюбуйся, какой богатырь!

— Да полно-те, Федорыч. Сам-то хуже малого стал. И сегодня его понесешь тятьку с маткой встречать?

— А как же?!

Вечером старик вышел из дому с внуком на руках и прямой дорожкой к нарсуду, где невестка секретарем работала. Вот уже и три тополя миновал, и старую березу, а молодых все нет.

— Наши чего-то припозднились, — начал объяснять старик внуку. — Ан нет, матка вон идет. Но одна…

— Константина к военкому пригласили, — объяснила Капитолина Александру Федоровичу. — Беседа там у них.

Иванов из военкомата вернулся к ужину. За столом, как обычно, поинтересовался у отца, на сколько за день подрос «богатырь», мать похвалил за вкусные щи, но после ужина почему-то словом не обмолвился о предстоящих экзаменах и не предложил Капитолине подышать свежачком.

— Ты чего это, Костя, вечернюю прогулку отменяешь? — поинтересовался отец. — Крепенько, поди, натанцевался у топки с лопатой?

Константин, потирая намятые черенком лопаты ладони, сослался на усталость.

— И я сегодня приморилась, — предчувствуя что-то неладное, слукавила Капитолина. — Музыку, Константин, послушаем или о первом бале Наташи Ростовой почитаем? Ты говорил, тебе очень понравилась эта глава в романе. Почему ты молчишь?

Жену обманывать Константин Иванов не мог, сказать правду не имел права. Да и не в обмане дело-то. Просто есть у мужчин свои мужские разговоры. Не всякая тяжесть женщине по плечу, и делить ее мужчинам с подругами не полагается. Нужно все обдумать самому, принять решение, а уж затем как-то осторожно сказать супруге.

— Почему ты молчишь? — не унималась Капитолина.

— Думаю о том времени, когда на всей планете наступит мир.

— А ты чего это о войне?

— Да так. В военкомате разговор о переподготовке был.

— Тебя в армию призывают?

— Сегодня нет.

Капитолина, успокоенная ответом, уснула. Константин, наоборот, до утра не сомкнул глаз…

«Нам кажется, вы из числа настоящих большевиков, — говорили ему в райкоме. — Такие люди нужны отечеству для выполнения наиболее ответственных заданий… Подучитесь на специальных курсах, присвоим звание… А куда идти — после скажем. Покамест и сами не знаем… О семье не беспокойтесь, на этот счет все обдумано».

Гвардии старшина запаса все взвесил, обдумал, утром пришел в военкомат и кратко ответил:

— Согласен.

Самолет вырулил на старт, взревел моторами. Старший лейтенант Иванов увидел в круглое окошко метнувшееся навстречу заснеженное поле аэродрома, затем неоглядное белое пространство провалилось куда-то вниз, и на сердце у него стало тоскливо. Восемь лет он в этой пустыне с боевыми друзьями выполнял задание Родины. А теперь его, тридцатилетнего мужчину, признали негодным к воинской службе.

«Бюрократы! — досадовал на медиков Иванов. — Чуть сердчишко забарахлило — ив запас!..»

Жизнь на пенсии Константину Александровичу через два месяца показалась невыносимой. Он пробовал убивать время за чтением книг, в хлопотах по дому и все больше без коллектива чувствовал себя как бы отрезанным ломтем. Как-то, прогуливаясь по городу, он зашел к управляющему трестом Череповецметаллургстрой Герою Социалистического Труда Дмитрию Николаевичу Мамлееву. Контора треста Иванову показалась боевым штабом. Командиры участков бегали из кабинета в кабинет с приказами, рапортами… В кругу суетившихся людей Константин Александрович почувствовал себя ужасно одиноким.

— Вы к Дмитрию Николаевичу? — спросила его секретарша. — Постарайтесь быть кратким. Он вторые сутки не спит.

Управляющий трестом встретил Константина Александровича усталой улыбкой, поинтересовался его здоровьем и начал жаловаться на свою беду:

— Сели мы в галошу. Железобетонные блоки под фундаменты идут эшелонами, а укладывать их некуда. Не успеваем котлованы готовить. Морозы сковали грунт до звона…

— И взрывчатка не берет?

— Кубометров по сто взрываем. А нам надо вынуть восемь миллионов!

— Твоя машина на ходу?

— А в чем дело?

— Хочу посмотреть на взрывные работы. Глядишь, кое-что посоветую.

— Поезжай один, Александрыч. Я часок-другой сосну. Вечером прошу к нам на партбюро. Может быть, действительно поможешь.

Иванов целый день провел в котлованах: осматривал шурфы, грунт, подсчитывал силу взрыва зарядов… В контору треста он приехал вечером и на партийном бюро заявил:

— Взрывные работы ведутся дедовским методом.

Члены партбюро посмотрели на Иванова так, точно хотели сказать: «Критиковать мы все горазды. Ты вот делом помоги».

— Я вас понял, друзья, — продолжил Иванов. — Сколько надо ежедневно взрывать грунта?

— Пять-шесть тысяч кубометров, — оживился Мамлеев. — Эх, и закипела бы у нас работка!..

— Завтра попробуем. Ребята обещали за ночь подготовить шурфы.

Коммунисты повеселели, заговорили разом. Секретарь партбюро, постукивая карандашом о графин, спросил Иванова:

— Выходит, Александрыч, вы завтра покажете нашим взрывникам, как надо работать?

Иванов смутился:

— Просто помогу сделать два-три взрыва.

Утром, когда в котлованах еще стоял седой полумрак морозной ночи, Константин Александрович проверил глубину подготовленных по его проекту шурфов, закладку взрывчатки, еще раз подсчитал сопротивление грунта, силу взрывной волны…

Результат первого «направленного взрыва» поразил бригаду. Взрывная волна выбросила из котлована почти половину грунта. Такого на строительстве «северной Магнитки» не бывало.

— Еще разок жахнем? — спросил взрывников Иванов. — Наша вроде берет?

— Еще как! — согласились ребята.

Бульдозеристы и экскаваторщики, придя на работу, обрадовались:

— Теперь мы развернемся!

Константин Александрович показал взрывникам, как следует бить горизонтальные шурфы, и пригласил по телефону Мамлеева приехать на котлованы. Дмитрий Николаевич, прикатив на «газике» к взрывникам, тоже воспрянул духом:

— Погреют бетонщики чубы! Когда вы, Александрыч, управились столько грунта взорвать?

— До начала смены. Подбрось, Николаевич, еще пару компрессорных на шурфы. Помогу ребятам подготовить еще три взрыва.

— Только три? Я хочу вот о чем с тобой, Александрыч, потолковать. — Управляющий трестом с мольбою в глазах посмотрел на Иванова. — Три взрыва для нашей стройки — капля в море…

— Я тебя понял, Николаевич, — улыбнулся Иванов. — Можешь не агитировать. Заявление я еще вчера написал.

— Спасибо, Александрыч! — пожал Мамлеев руку Иванову. — За котлованы я теперь спокоен. А что будем делать с песчаными и гравийными карьерами? Пригреет солнышко, начнем возводить стены цехов, жилые дома, а песку и гравия — ни кубометра. Карьеры, правда, разведаны, но в них надо срочно налаживать взрывные работы. Как же нам выйти из этого положения? Если песок и гравий нам будут доставлять с Волги — вылетим в трубу. — Мамлеев достал из кармана блокнот, открыл нужную страничку. — Золотой песочек и гравий станут. Десять миллионов рублей может улететь из государственной кассы на транспортные расходы.

— Можно было бы обучить взрывным работам еще одну бригаду, — рассудил Иванов, — но все упирается в сроки.

— Открывать карьеры надо немедленно.