«И дернул меня черт за язык! — негодовал на себя Виктор, прикалывая кнопками чертежи к доске. — Зачем я полез не в свои сани? Промолчал бы о технической компиляции узлов на зубодолбежном станке и теперь бы не пришлось объяснять этим людям то, что они знают лучше меня. Еще подумают: уличаю их в техническом воровстве, вмешиваюсь в дела фирмы…»

Седые, лысые, пышночубые конструкторы фирмы, как казалось Виктору, пристально наблюдают за каждым его движением, готовят какой-то подвох, будут доказывать патентную чистоту станка. Приколов последний чертеж к доске, Светозаров повернулся лицом к создателям станков и, стараясь не выдать волнения, заговорил:

— На технической выставке в Бруклине мне очень понравился этот станок. Когда мы с мистером Уоллесом Билардом обсуждали его достоинства, я осмелился заметить, что станок является как бы образцом всех достижений станкостроителей мира.

Мистер Билард перевел конструкторам слова Виктора и легким кивком головы разрешил продолжить выступление.

— Обсуждая отдельные узлы станка, я заметил, что некоторые из них являются не новинкой — усовершенствованием.

— Не стесняйтесь в выражениях, — попросил Виктора миллионер. — Говорите свободно и откровенно.

— Взять хотя бы гидравлический насос, — перешел к конкретному Светозаров. — По своей конструкции он напоминает насос англичанина Мирлоуза. Впервые такой насос на зубодолбежных станках англичане применили пять лет назад. Главным недостатком в работе насоса был перепускной клапан. — Виктор по памяти начертил мелом на доске перепускной клапан Мирлоуза, рядом клапаны, усовершенствованные японцами, немцами и американцами. — Конструкцию своего гидравлического насоса вы вели по двум путям: увеличили поршень по высоте и перенесли перепускной клапан сверху вниз, прибавив к нему фильтр. Такие изменения в конструкции улучшили работу гидравлической системы и обеспечили ее надежность в эксплуатации.

— Вы правы, — улыбнулся мистер Билард. — Техническое усовершенствование гидравлического насоса действительно решалось таким путем.

— Первый образец этого насоса, — напомнил американцам Виктор, — родился в Москве на бывшем заводе братьев Бромлей. Сконструировал его русский умелец Георгий Сарафанов. Братья Бромлей паровые двигатели с гидравлическим насосом Сарафанова поставляли во все страны мира. Вы, мистер Уоллес Билард, со мной согласны?

— Во всем, кроме Сарафанова. Имя этого конструктора я никогда не слышал.

— Теперь я хотел обратить ваше внимание на коробку передач скоростей, — не стал возражать Светозаров. — Принцип ее работы заложен в подборе шестерен…

Два часа конструкторы фирмы Билард а слушали Светозарова. Ни один из них не возразил ему ни словом. Когда он закончил технический разбор всех узлов станка, мистер Билард шепнул сыну:

— Вот таким я хочу видеть тебя специалистом. Этот русский медведь отлично знает не только историю станкостроения. Проводи его в сборочный и попытайся узнать впечатление о нашей организации труда.

Роберту не понравился лестный отзыв отца о «русском медведе», даже в какой-то степени унизил его. Но он ничем не выдал ущемленного самолюбия и попросил Риваса пригласить Светозарова в цех. Виктор снял с доски приколотые кнопками чертежи, аккуратно сложил их в папку, поблагодарил американцев за внимание. Как только он вышел из кабинета, миллионер, теряя обычную невозмутимость, вспылил:

— Чище надо работать! Да, да! Чище! Я надеюсь, этот урок нам пойдет на пользу!..

Сборочный цех завода Виктору понравился чистотой. Стеклянная крыша и огромные окна пропускали много дневного света, кондиционеры воздуха поддерживали в цехе постоянную температуру, цветы в огромных ящиках и пальмы в круглых кадках, установленные вдоль стен, радовали глаз зеленью, как бы заставляли человека чувствовать себя вне стен завода, рядом с живой природой. Но внешний блеск не заслонил главного от Светозарова — действия сборщиков. Одни быстро снимали детали с транспортеров, подносили к другим, те с каким-то отрешенным безразличием устанавливали детали на корпусах будущих станков, торопливо закрепляли и снова приступали к выполнению одной и той же операции. Ни бойкого говорка, ни шутки, ни смеха.

«Узкая специализация, — догадался Виктор. — Такая организация труда делает человека придатком машины. Но она очень выгодна хозяину».

— Этот цех — гордость нашей фирмы! — хвалился Роберт.

Будущий преемник фирмы сравнивал сборочный цех с земным раем. Виктор не пытался ему возражать, изредка поддакивал и видел настоящий ад. Вся культура производства имела одну цель: выжать из рабочего за восемь часов все силы. Светозаров попробовал представить себя на месте американского сборщика и со страхом подумал: «Такая организация труда делает человека автоматом».

— Станки, которые собираются в этом цехе, — подчеркивал Роберт Билард, — ценятся во всем мире на вес золота.

«И этот отравлен жаждой наживы, — подумал Виктор. — Неужели у них на уме только золото?»

На одной из сборочных площадок Роберт остановился и начал объяснять свое новшество. Оно заключалось в сборке станков по узлам. Роберт отметил, что такая организация труда позволяет собрать и наладить станок на два часа раньше обычного. Сын миллионера «уплотненные часы» перевел в количество экспортных станков, которые фирма может дополнительно выпустить за год, и, улыбаясь, назвал круглый куш прибыли. Один из рабочих во время разговора Роберта с Виктором присел отдохнуть прямо на пол. Стоило Роберту только взглянуть на сборщика, тот вскочил и приступил к работе. Подобную картину, когда рабочие присаживались отдыхать прямо на пол, Виктор увидел несколько раз и спросил у Роберта, почему сборщики не могут присесть на ящик или станок. Вопрос Светозарова остался без ответа. После он узнал: рабочие фирмы Биларда за восемь часов не имели права даже на минутную передышку. Кто осмеливался это делать, мастер или бригадир штрафовал нарушителя. В порядке исключения отдохнуть разрешалось сидя на полу.

Роберт Билард провел москвичей по всему цеху и показал площадку, где собираются станки для Советского Союза. Виктор попытался уточнить, сколько делается за смену зубодолбежных станков. Его интерес остался «незамеченным». Рабочие, действуя, как автоматы, продолжали свое дело.

— Почему они молчат? — удивился Светозаров.

— Одна наша пословица говорит, — сострил Роберт Билард, — время — доллары.

— Тогда и мы будем делать доллары.

Роберт, услышав о готовности Виктора приступить к работе, объяснил сборщикам, что те будут трудиться под надзором московских покупателей. Слово «надзор» он подчеркнул дважды. Рабочий лет тридцати испуганно посмотрел на Виктора. Роберт, пожелав советским специалистам успехов, попросил все замечания немедленно сообщать ему и походкой преуспевающего человека направился в стеклянную конторку. Виктор догадался, что из конторки хорошо просматривается весь цех, печально заметил:

— Еще одна тонкость в организации труда.

— В Испании на заводах тоже такие порядочки, — добавил Ривас.

— Ноги опухают, — пожаловался на русском языке тот самый рабочий, который испуганно смотрел на Виктора. — Пробовали протестовать, хозяин фирмы заявил: «Не угодно — берите расчет!»

— Вы русский? — удивился Светозаров. — Как вы сюда попали?

— Это скучная история. Зовут меня Андреем, фамилия Кулиш. Дорогой папаша, чтоб ему ни дна ни покрышки, в семнадцатом году нас сюда с Курской губернии притащил. В миллионеры хотел выбиться. Эх черт меня подери! — Андрей Кулиш, заговорившись, перетянул накидным ключом гайку и сорвал на шпильке резьбу. — Пятьдесят центов улетело из кармана!

Вечером Виктор и Антонио к гостинице «Волкот» подкатили на шикарной автомашине. Шофер объяснил, что по приказу хозяина фирмы считается личным слугой господина Светозарова и рад исполнять все указания.