Джонатан с трудом перевел дыхание:

— Это же сам Товэрэч! Нас освежуют...

— Идем, — произнес Хабальятт все тем же голосом добродушного бизнесмена.

Они быстро прошли через холл, и Хабальятт раскрыл дверь в свои апартаменты:

— Сюда!

Покои Хабальятта оказались просторней, чем келья жрицы Ильфейенн. В гостиной возвышался прямоугольный, длинный стол из цельного куска красного дерева, с орнаментом из медных листьев в арабском стиле.

По обе стороны двери сидели двое воинов-Мейнгов. Это были высокие коренастые люди с грубоватыми чертами лица. Хабальятт прошел мимо, не обратив на них внимания, словно они были ненастоящие, как скульптуры или мебель. Заметив, что Джонатан удивлен, он скользнул глазами в их сторону.

— Гипноз, — объяснил он небрежно. — Если я в комнате, или если комната пуста, они не двигаются.

Джонатан прошел за ним, осознавая, что его присутствие здесь может показаться столь же подозрительным, как и в комнате Ильфейенн.

Хабальятт с кряхтением уселся и указал ему на кресло. Начиная уже сомневаться, что ему удастся выпутаться из лабиринта интриг, Джонатан повиновался. Хабальятт растопырил на столе пухлые пальцы и уставился на гостя невинными глазами:

— Похоже, что вы впутались в неприятное дело, мистер Смайл.

— Необязательно. — Джонатан напрасно пытался собраться с духом. — Я могу пойти к Товэрэчу, поведать ему эту историю, и дело с концом.

Лицо Хабальятта затрепетало — он сдерживал смех.

— А после?

Джонатан не отвечал.

Хабальятт постучал пальцем по столу:

— Мой мальчик, вы не слишком хорошо знаете психологию друидов. Для них убийство — это приемлемый выход из любой ситуации, такое же естественное действие, как уходя гасить свет. Поэтому, как только вы расскажете свою историю, вас убьют. Хотя бы потому, что не найдут причин не убивать. — Хабальятт задумчиво щекотал усики желтым ногтем и говорил так, словно размышлял вслух. — Иногда самые странные организмы оказываются наиболее целесообразными. Управление планетой Кайирилл замечательно совершенно по своей простоте. Пять биллионов жителей предназначены для того, чтобы кормить и холить два миллиона друидов и одно Дерево. Эта система функционирования — устойчива, она обеспечивает воспроизводство, что является главным признаком жизнеспособности. Кайирилл — гротескная модель религиозного фанатизма. Лайти, друиды, Дерево. Лайти трудятся, друиды вершат обряды, Дерево имманентно. Удивительно — из одной и той же протоплазмы человечества сплетены олухи-лайти и высокомерные друиды.

Джонатан беспокойно зашевелился в кресле:

— Какое отношение это имеет ко мне?

— Я всего лишь хочу заметить, — вежливо сказал Хабальятт, — что ваша жизнь не стоит мокрого пятна там, где каждый плюет на все, кроме самого себя. Что значит для друида чья-то жизнь? Видите это творение рук человеческих? Десять тружеников затратили жизнь на изготовление этого стола. Мраморные плитки на стене — они подогнаны вручную. Цена? Об этом друиды не имеют представления. Труд не оплачивается, рабочая сила не лимитируется. Даже электричество, которым снабжается Дворец, — лайти вырабатывают его в подвалах, на Гейнераторах с ручным приводом! Во имя Дерева Жизни, где потом, как они надеются, их бедные слепые души найдут последний приют. Так друиды оправдывают свою государственную систему перед другими народами, мирами и своей собственной совестью. Лайти дано немного. Унция муки, рыба, миска зелени — ровно столько, сколько нужно, чтобы выжить. Они не знают ни брачных церемоний, ни семейных отношений, ни традиций. У них нет даже фольклора. Это просто рабочая скотина. И размножается она без любви и страсти. Политика? Система управления сведена друидами к очень простой формуле: истребление всех инакомыслящих, и никакой политики. Вот и маячит Дерево Жизни над планетой как самая великая перспектива вечной жизни, какую знала Галактика. Чистая, массивная жизнеспособность, на устойчивых корнях.

Джонатан сидел в кресле. Он наклонился вперед, оглянувшись через правое плечо. Увидел застывших в неподвижности воинов, воинов-менгов. Затем взгляд его сместился влево, по большому оранжевому ковру, за окно. Хабальятт следил за этим, насмешливо поджав губы.

— Зачем вы меня здесь держите? — спросил Джонатан. — Чего вы от меня хотите?

Хабальятт укоризненно покачал головой:

— У меня нет намерения вас удерживать. Вы можете уйти, когда захотите. А спрятал вас я из чистого альтруизма. Если сейчас вы вернетесь к себе, то наверняка станете мертвецом. Особенно после досадного вторжения.

— Ну, это совсем не обязательно, — Джонатан уселся в кресле, заняв наиболее удобное положение.

Хабальятт отрицательно покачал головой:

— Боюсь, что это все же так. Подумайте: известно или будет известно, что вы взяли черный кельт, на котором затем уехали жрица Ильфейенн и Маноолло. Товэрэч, зайдя в апартаменты дочери — возможно, за разъяснениями, — подвергся нападению. Вскоре после этого шофер возвращается в свою квартиру.

Он замолчал, многозначительно подняв свою пухлую ладошку.

— Ладно, — сказал Джонатан. — Что у вас на уме?

Хабальятт снова постучал ногтем по твердой поверхности стола:

— Сейчас сложные времена. Очень сложные времена. Видите ли, — добавил он доверительно, — Кайирилл становится чрезмерно перенаселенным друидами.

— Перенаселенным? — очень удивился Джонатан. — Всего лишь двумя миллионами друидов?

Хабальятт рассмеялся:

— Пять биллионов лайти более не способны обеспечивать друидам безбедное существование. Вы должны понимать, что эти бедняги не заинтересованы в производстве. Они заинтересованы лишь в одном: как можно быстрее пройти по жизни и стать листом на ветви Дерева. Друиды оказались перед дилеммой. Чтобы увеличить выпуск продукции, они должны улучшить технологию и повысить уровень образования, — следовательно, позволить лайти понять, что жизнь может предоставить им удовольствия помимо отвлеченного созерцания. Или друиды должны поискать другие пути. Как раз с этой целью они подключились к торговле, к операциям индустриального банка на Балленкрайче. Само собой, и мы, Мейнги, не могли оставаться в стороне, потому что на нашей планете высокий уровень индустриализации, а планы друидов грозят нашему благополучию.

— Тогда почему я не могу остаться в стороне? — устало спросил Джонатан.

— Моя обязанность как эмиссара высокой ступени — отстаивать интересы своего мира. Поэтому мне всегда необходима информация. Ваш путь прослежен от одной из планет далекого солнца — Тюббанн. Ваш предыдущий путь неизвестен. За месяц до вашего появления здесь мы навели справки.

— Но вам известна моя родина. — Джонатан начал злиться. — Я с самого начала вам сказал. Земля! И вы ответили, что разговаривали с другим землянином, Гордоном Крейстоном.

— Совершенно верно, — согласился Хабальятт. — Название Земли удобно для сохранения инкогнито. — Он лукаво посмотрел на Джонатана. — Как вашего, так и Гордона Крейстона.

Джонатан сделал глубокий вдох.

— Вы знаете гораздо больше о Гордоне Крейстоне, чем пытаетесь мне показать.

Хабальятт, казалось, удивился, что Джонатану все же пришла в голову эта мысль.

— Разумеется! Для меня совершенно необходимо знать очень многое. Разве эта Земля, о которой вы говорите, не пустой звук?

— Смею вас уверить, — с мрачным сарказмом ответил Джонатан. — Ваш народ нашел себе такое дальнее звездное облачко, что забыл о существовании Вселенной!

Хабальятт кивнул, барабаня пальцами по столу.

— Интересно, интересно... Это придает нашему случаю совершенно новое звучание.

— Меня не интересует звучание, — раздраженно перебил его Джонатан. — Ни старое, ни новое. Мое дело, чего бы оно ни касалось, это мое личное дело. В ваших предприятиях я не заинтересован. И не желаю быть вовлеченным в то, что сейчас происходит здесь.

Раздался громкий стук в дверь. Хабальятт вскочил, на его лице появилась довольная ухмылка.

«Ждал», — догадался Джонатан.