— Дальновидная политика, и как вы надеетесь добиться подобных перемен? — Джонатану действительно стало интересно.

— Вас, возможно, удивит мой ответ... Но, строго между нами говоря... я надеюсь на вашу скромность, дорогой друг... Все на самом деле очень просто, мы позволим друидам продолжать интриговать и дальше.

Нельзя сказать, что ответ Хабальятта очень удивил Джонатана, но заставил его поморщиться. Джонатан машинально потрогал свой нос.

— Предположим, все это так, но этот горшок, каким образом ему удается вписаться в общую картину?

— Так вы не поняли главного! Бедные друиды считают этот горшок самой главной, самой важной деталью своего плана. Вот почему по моему личному убеждению этот горшок должен обязательно оказаться на Балленкрайче. И он там окажется, несмотря ни на что, поверьте мне, для достижения этой цели я не остановлюсь ни перед чем... Даже если для этого мне придется прикончить еще два десятка упрямых и недалеких Мейнгов.

— Невероятно, но даже если вы говорите правду... в чем я личт о сомневаюсь...

— Стоп-стоп-стоп! Какой резон мне лгать вам, мой дорогой друг? Назовите мне хоть одну причину!

Джонатан немного помолчал, раздумывая, затем произнес не совсем уверенным тоном:

— Вполне возможно, что в неполной мере, но, как мне кажется, я начинаю кое-что понимать в этом сумасшедшем доме. Медленно, но верно, во всяком случае...

Наконец корабль достиг Джиннуокли. Короткая, но вынужденная и необходимая остановка. Полиэдр диаметром в одну милю, таков был Джиннуокли, утопающий в люминесцнции диффузной природы. Дюжина кораблей столпилась вокруг полиэдра, напоминая присосавшихся пиявок, а космос вокруг был густо усыпан переливающимися блестками смельчаков, рискнувших выйти в скафандрах в космос. Они рискнули удалиться от поверхности полиэдра кто на десять, кто на двадцать, а некоторые и на тридцать километров, чтобы почувствовать величие безмолвия открытого космоса. Именно их скафандры и создавали теперь это великолепное сверкающее и переливающееся блестками зрелище.

К удивлению и радости Джонатана, привыкшего за столь долгие странствия к бесконечным, тщательным проверкам и перепроверкам, индексам, резервным номерам, инспекциям и карантинам, паспортам и визам, просмотрам, досмотрам и резолюциям, здесь не было обычных и привычных формальностей с приземлением. Это оказалось очень удобным.

Службы полиэдра оперативно направили «Бельзуррон» в вакантный порт. Там корабль успешно состыковался с причалом — вязким мезонным полем — и наконец-то затих.

Лежавших в гипнотическом сне в трюме пассажиров, не потревожили, им предстояло проделать весь путь в этом состояниию.

Капитан вновь поспешно собрал всех бодрствующих пассажиров, сообщил о прибытии на Джиннуокли, что было и так очевидно.

— Мы останемся здесь на тридцать два часа, — продолжил сообщение капитан. — Остановка необходима для того, чтобы принять на борт почту и груз. Некоторые из вас бывали здесь и прежде, думаю, вас не нужно предупреждать об осторожности. Сообщение касается только тех, кто впервые посещает Джиннуокли. Предупреждаю, что он лежит вне планетарной юрисдикции, законы здесь диктуются владельцем и его управляющим. Их главная задача — суметь, посредством всяческих удовольствий и игр извлечь как можно больше денег из ваших карманов. Посему предупреждаю вас: будьте осторожны в азартных играх. Отдельно обращаюсь к дамам: остерегитесь в одиночестве посещать Парк Ароматов! Эта гарантия того, что вам будет отказано в платном экспорте. Люди, побывавшие на третьем ярусе, согласятся, что это крайне опасно и дорого. Там нередко происходят убийства. Согласитесь, что может быть удобнее мишени, чем мужчина, который увлекся девицей. Кроме того, люди, предающиеся столь сомнительным забавам, рискуют тем, что будут засняты на пленку, которая потом может быть успешно использована в целях шантажа. Этот прием используется здесь с завидным успехом и регулярностью.

Наконец, не рекомендуется настаивать, чтобы вас отвели вниз, на Арену, потому что там вы легко можете быть брошены на ринг и вам придется сражаться с искусными бойцами. Уже в тот момент, когда вы платите за вход, может оказаться, что на вас пал выбор. Поразительно, как много случайных посетителей (неважно, наркотики тому виной или алкоголь, азарт или бравада) оказались в свое время на Арене.

Многие из них были убиты или изувечены. Думаю, предупреждений уже достаточно. Не хочу вас запугивать, тем более что здесь вам могут предоставить много развлечений, не противоречащих закону. Девятнадцать Садов — они известны всей Вселенной. В Целестиуме вы можете пообедать продуктами родной планеты, послушать родную музыку. Магазин вдоль Эспланады предоставит вам все, что пожелаете, по весьма разумной цене. С этими инструкциями я вас отпускаю. До вылета на Балленкрайч — тридцать два часа...

Он вышел. Маноолло проводил Ильфейенн в каюту. Друиды-миссионеры вернулись к алтарю, видимо, не имея намерения покидать корабль. По-военному печатая шаг, ушел офицер Ирру Камметтви, и с ним — юная вдова. Вслед за ними удалились Мейнги в штатском. Тощая лысая старуха как сидела в кресле, уставясь в другой конец зала, так и осталась сидеть, не отклоняясь ни на дюйм. Силлиты умчались, визгливо смеясь и высоко подбрасывая колени.

Хабальятт остановился перед Джонатаном, заложив руки за спину.

— Итак, мой друг, вы собираетесь сойти?

— Да, — ответил Джонатан, — вполне возможно. Хочу посмотреть, что будут делать жрица и Маноолло.

Хабальятт качнулся на каблуках.

— Будьте предельно осторожным с этим парнем. Это порочный образец мегаломана, доведенный до апогея соответствующим окружением. Никто из нас не способен мнить так о себе, как Маноолло. Он — священный и неприкосновенный. Он не заботится о том, что хорошо, а что плохо. Его интересует лишь одно: что — за Маноолло, а что — против Маноолло.

Дверь тринадцатой каюты открылась. Маноолло и Ильфейенн вышли на балкон. Маноолло шел впереди и нес небольшой сверток. Он был одет в охотничью кирасу, из золота и какого-то блестящего металла, и в длинное зеленое платье, расшитое желтыми листьями. Не глядя по сторонам, он спустился по ступенькам и вышел.

Проходя по салону, Ильфейенн задержалась, поглядела ему вслед и качнула головой — красноречивый жест несогласия. Только вот с чем?..

Она повернулась и направилась к Джонатану и Хабальятту.

Хабальятт почтительно склонил голову, но она отнеслась к его приветствию довольно холодно и обратилась к Джонатану:

— Я хочу, чтобы вы меня сопровождали.

— Это приглашение или приказ?

Ильфейенн насмешливо подняла брови.

— Это значит, что я хочу, чтобы вы меня сопровождали.

— Прекрасно, — сказал Джонатан, поднимаясь. — С удовольствием.

Хабальятт вздохнул:

— Если бы только я был моложе и стройнее...

— Стройнее, — усмехнулся Джонатан.

— Ни одной красивой молодой даме не приходилось бы просить меня дважды!

Ильфейенн сдержанно произнесла:

— Думаю, с моей стороны будет честно предупредить, что Маноолло обещал убить вас, если увидит, что мы разговариваем.

Наступила тишина. Затем Джонатан произнес голосом, показавшимся ему незнакомым:

— И поэтому вы первым делом приглашаете меня сопровождать вас?

— Вы боитесь?

— Я не герой.

Она резко повернулась и направилась к выходу.

Хабальятт с любопытством спросил:

— Зачем же вы так?

Джонатан был зол.

— Она интриганка! Откуда такая уверенность, что ради нее я пойду на риск и что ради удовольствия ее выгуливать позволю себя пристрелить помешанному фанатику-друиду?

Он смотрел ей вслед, пока темно-синий плащ не скрылся из виду.

— И ведь она права. Я действительно отношусь именно к этой породе идиотов...

Он бросился ей вслед.

Сцепив ладони и грустно улыбаясь, Хабальятт проводил его взглядом. Затем, запахнув халат на животе, он уселся в кресло и стал с сонным видом следить за друидами, колдовавшими над алтарем...