Шугар двигалась поразительно быстро для такой тучной женщины. Очень скоро она воздвиглась над Фэрил со смешанным выражением раздражения и насмешки на лице.

— Надеюсь, дорогуша, ты приведешь уважительную причину, по которой мне пришлось тащиться сюда. Моя маленькая попка промерзла насквозь. Надо было додуматься назначить встречу на ураганном ветру, когда можно было спокойно поговорить у меня в кухне, за кофе и сдобными булочками!

— Кое о чем лучше говорить подальше от дома, — ответила Фэрил, едва шевеля замерзшими губами.

— Так я и думала! — обрадовалась Шугар. — Ты решила взяться за ум и хочешь попробовать еще разок…

— Нет, нет! — поспешно перебила Фэрил, отчаянно подыскивая нужные слова. — Это… это совсем другое… то есть не совсем то, о чем ты говоришь. Когда я приходила в отель во второй раз, я видела, как из номера вышла женщина. Я знаю, что вы спорили.

— Что-то не припомню ничего подобного, дорогуша.

Казалось, Шугар и впрямь роется в памяти. Фэрил понизила голос.

— Тогда я не знала, кто была эта женщина, но теперь мне это известно. Марина Паульсен. Полицейский.

Шугар повернулась, придвинувшись вплотную, и впилась ей в лицо пронзительным взглядом. Фэрил едва удержалась, чтобы не отвести глаз.

— А какой у тебя может быть интерес к Марине Паульсен? По-моему, вы птицы разного полета.

Фэрил сжала руки в кулаки. Что, если она собирается обвинить в убийстве невинного человека? Что же теперь — отступиться? Но она должна, просто обязана видеть реакцию Шугар на обвинение! Она никогда не простит себе, если упустит возможность бросить этой женщине правду в лицо!

— Ты знаешь, конечно, что она погибла в аварии?

— Об этом знаю не только я, но и каждый в округе.

— Но не каждый в округе знает, что ты ей платила. Об этом знаю я и знает Джон, которого Мария Паульсен назначила своим душеприказчиком. В ее списке есть и твое имя.

— А Джон знает, почему я платила ей? — спокойно спросила Шугар.

— Нет, но это будет нетрудно выяснить.

Поразмыслив, Шугар равнодушно пожала плечами и полуотвернулась.

— Мы с тобой взрослые люди, дорогуша. Для того чтобы подобный бизнес процветал, всегда приходится выкладывать денежки. Мне не повезло, только и всего. Эта женщина хотела больше и больше! Ты, конечно, до сих пор потрясена своим маленьким приключением, но не стоит из-за этого бросаться на людей.

— Я пришла не за этим, — болезненно глотнув, сказала Фэрил.

— Вот как? За чем же тогда? Ты оказалась ни на что не годной, Фэрил, и очень разочаровала меня, но я не мешала тебе, когда ты решила выйти из игры. Так что лучше меня не серди.

Испуганная, потрясенная, внезапно почувствовавшая себя смертельно уставшей от словесного поединка, Фэрил поняла, что больше не выдержит.

— И все-таки я хочу кое-что выяснить, — сказала она дрожащим голосом. — В машине Марины Паульсен был бумажный пакет, на котором она успела записать слово «Пикетт». Немногие сообразили бы, о чем идет речь, но мы-то с тобой знаем, кто водит машину с таким номерным знаком.

Шугар слушала молча, не отрывая взгляда от ее лица, и это молчание постепенно придало Фэрил уверенности.

— Чего ради человеку что-то писать за несколько минут до смерти? Тем более если слово фактически означает номер машины. Может, ты была там, Шугар? Может, ты даже как-то причастна к случившемуся?

— Что тебе взбрело в голову, дорогуша! — расхохоталась Шугар. — Тебе явно стоит смотреть поменьше триллеров!

— Мы с тобой не героини фильма, Шугар. Проститутки в отеле «Сен-Тропез» реальны, как реальны и деньги, которые ты платила Марине Паульсен. Вывод напрашивается сам собой.

— Да, с тобой не соскучишься!

— Если я ошибаюсь, тогда объясни, при чем тут «Пикетт».

— Дорогуша, — сказала Шугар с невыразимым сарказмом, — я не буду и пытаться.

Фэрил поднялась. Если бы ее кто-то обвинил в убийстве, она была бы вне себя от ужаса и возмущения. С Шугар ничего подобного не случилось — наоборот, ей показалась забавной догадка, осенившая Фэрил. Такая реакция выглядела неестественной.

— Когда речь идет об убийстве, — сказала Фэрил, как бы размышляя, — то выясняют мотив, орудие и обстоятельства, при которых оно было совершено. Ты, Шугар, вполне вписываешься в картину. И то, и другое, и третье говорит против тебя.

— А теперь послушай меня! Я пальцем не тронула эту бабу, хотя она и заслуживала того, чтобы с ней разобраться. Пальцем не тронула, ясно? Но даже если бы это было моих рук дело, не тебе разыгрывать из себя праведницу. Попробуй только поднять шум, и я тут же вытащу на свет все твое грязное белье!

Поднявшись со скамейки и уже сделав пару шагов к выходу из парка, Шугар вдруг обернулась и смерила Фэрил презрительным взглядом.

— У тебя удачный брак, дорогуша. А у твоего мужа солидная адвокатская практика. Трудновато будет ему найти клиента, если выяснится, что его жена работала у меня девочкой по вызову. Джонни-бой потеряет работу, а ты потеряешь его. Подумай об этом, дорогуша!

На губах Шугар заиграла плотоядная улыбка.

— Только не говори мне, что тебе все равно.

Фэрил содрогнулась и, повернувшись навстречу пронизывающему ветру, побежала прочь из парка.

Шугар Тэплинжер со злостью сунула в тележку банку томатного супа и заглянула в список продуктов, намеченных для покупки. Разумеется, у нее были дела и поважнее, но в этот день недели она всегда отправлялась в универсам, чтобы пополнить запасы. Вечером Хельмут обязательно сунет нос и в холодильник, и под раковину, куда в качестве тары для мусора складывались пустые бумажные пакеты. Если не все окажется в порядке, он будет неприятно удивлен.

К тому же в доме кончились пшеничные хлопья, и Шугар усмехнулась при мысли, что учинит ее муж, если не получит свой ежедневный завтрак. С самого первого дня их совместной жизни он съедал по утрам одно и то же: чашку пшеничных хлопьев со снятым молоком — каждый Божий день, с ума сойти! Зимой к этому добавлялась половинка грейпфрута, а летом — четвертушка дыньки. Ленч Хельмута тоже не отличался разнообразием. В одиннадцать пятьдесят (ни секундой раньше или позже!) секретарша журнала «Отставной генерал» появлялась в кабинете редактора с тарелкой, на которой лежал ломтик хлеба с листиком салата и кусочком индюшатины. Никакого майонеза, Боже упаси! Ровно в полдень Хельмут подносил сандвич ко рту и откусывал половину, а остаток выбрасывал в корзину для бумаг. Такой уж он был, рациональный и абсолютно предсказуемый.

Что ж, это очень кстати, особенно сегодня, подумала Шугар. С нее довольно сюрпризов. Черт бы их всех побрал, а особенно эту жадную, ненасытную суку, Марину Паульсен! Она гребла, и гребла, и гребла под себя, пока у нее, Шугар, не осталось выбора. И вот теперь, когда все как будто улажено, ей на хвост села сладкая парочка: Джон и Фэрил Коулы.

Сделав крутой вираж, Шугар направилась в соседнюю секцию универсама и начала швырять в тележку печенье: «Малломар», «Орио», полдюжины коробок белого «Пеперидж Фарм» — все, что попадалось под руку, независимо от качества. «Это тебе, Хельмут», — подумала она, прекрасно зная, что ее муженек скорее высохнет от голода, чем коснется даже самого вкусного в мире печенья. Придется ей самой съесть все это… тайком. Хельмут, конечно, подозревает, что она уже набрала те шестьдесят с лишним килограммов, которые потеряла в первые три года замужества, но афишировать этот факт не стоит. Так или иначе, он полюбил ее, когда она весила сто сорок кило, — конечно, он не станет возражать против пары-тройки дополнительных килограммов.

За эту черту характера Шугар прощала мужу его ужасающий рационализм. Хельмута нисколько не огорчал ее избыточный вес, не пугали три объемистых подбородка, не отталкивали складки жира, обвисающие на животе, бедрах и над коленями. Он единственный, кто не смотрел на нее так, словно она была воплощением чего-то мерзкого и не достойна была ступать по земле. Все остальные не скрывали своего отвращения, и так было, сколько она себя помнила…