– Что это означает? – спросила Хейвен.

Коррадо помолчал, прогулявшись по залу. Его внимание привлекли детские рисунки. Наблюдать за ним было необычно, поскольку Хейвен никогда не считала Коррадо тем человеком, который хоть сколько-нибудь мог быть заинтересован в подобных вещах.

– Ты прочла ее дневник. Полагаю, ты знаешь о том, что я подвел ее?

– Подвели? – переспросила Хейвен нерешительно. – Она так не считала. Она писала о том, что Вы всегда были к ней справедливы, даже в то время, когда она… жила в Вашем доме.

– Я мог сделать больше.

– Все мы можем, но не делаем, – ответила Хейвен. – В конце концов, мы всего лишь люди.

– Ты очень похожа на Мауру, но не во всем. Она бы определенно не стала стоять и беседовать со мной, и точно моментально бросила бы свои планы, если бы я этого потребовал, – Коррадо сделал паузу, улыбнувшись. – Как бы там ни было, я понимаю их беспокойство, но то, что ситуация меняется, вовсе не означает того, что вместе с ней меняется и сам человек. Неважно, где именно ты находишься – в Северной Каролине, Калифорнии, Нью-Йорке или Иллинойсе – ты остаешься собой. Вот что я имел в виду.

* * *

Через внезапно распахнувшиеся двери художественного центра в зал проник солнечный свет.

– Ты когда-нибудь была в «Wal-Mart»? – воскликнула Келси, заходя в зал и ставя на пол пакеты. – Это просто сумасшедший дом. Мне казалось, что я попала в альтернативную Вселенную, в которой зубчатые заколки для волос и синие тени еще не вышли из моды. И, Боже, что это за бич с начесами? Я удивлена, что мне удалось выбраться оттуда живой! Половина женщин выглядели так, словно они были бы не прочь отведать меня на ужин! И, клянусь, на стоянке я увидела минивэн с наклейками «Почетный студент» на бамперах, за рулем которой была женщина, одетая… – осмотревшись по сторонам, Келси заметила Коррадо и на мгновение замолчала, – …в укороченные джинсы с завышенной талией. О, здравствуйте.

– Здравствуй, – ответил Коррадо. – Не буду мешать вам, леди, заниматься делами.

Отойдя от них, Коррадо вышел на улицу, попутно доставая свой телефон.

– Личный телохранитель? – спросила Келси с блеском в глазах. – У вас все как в фильме «Телохранитель», со страстным романом?

– Нет. Я же уже сказала, что ничего подобного между нами нет.

– Очень жаль, – пожав плечами, Келси принялась разбирать покупки и расставлять угощения. Они заказали пиццу, в то время пока Хейвен занималась безалкогольным пуншем. Люди начинали прибывать, дети радостно бегали по залу, пока их опекуны и родители держались в стороне. Некоторые из них на мероприятии не задерживались, высаживая детей возле центра.

Коррадо оставался в зале во время вечеринки, внимательно наблюдая за происходящим. Он был настолько спокоен и неподвижен, что большинство собравшихся едва ли замечали его присутствие. Другие, однако, бросали на него подозрительные взгляды, сохраняя дистанцию. Хейвен улыбнулась, осознав, что им, вероятно, пришла в голову та же мысль, что и Келси – они приняли его за полицейского.

Бегающие дети создавали в зале настоящий хаос, и Хейвен приложила максимум усилий для того, чтобы все оставалось под контролем во время проведения церемонии и раздачи сертификатов. Когда мероприятие закончилось, она обняла всех детей, говоря им те же самые слова, которые говорили ей в их возрасте. Проходя через страдания, Хейвен часто забывала об этих словах, но Маура и ее мама верили в них всей душой.

– Никогда не теряй надежду, – сказала она ребенку. – Ты – особенный, тебя ждут большие свершения. Я верю в тебя.

Келси вызвалась проводить одного из детишек домой, в то время как Хейвен взяла на себя уборку. Она чувствовала на себе взгляд Коррадо, но изо всех сил пыталась его игнорировать, пытаясь закончить то, что от нее требовалось.

Коррадо прочистил горло.

– Ты привязалась к ним?

– К кому?

– К этим детям.

– Да, – тихо ответила Хейвен. – Они напомнили мне саму себя.

– Как же все это странно. Где бы ты ни оказалась, рядом всегда будет кто-то подобный, – Хейвен кивнула и потянулась за большим черным мешком для мусора, но Коррадо помешал ей это сделать. – Я выкину.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Мусорный контейнер на заднем дворе.

Закончив с уборкой, Хейвен взяла свои вещи и вышла на парковку, обнаружив пустую машину Коррадо, припаркованную перед зданием. Она решила обогнуть здание, дабы проверить, не было ли его у мусорного контейнера. Она замерла, когда увидела его неподалеку от парковки с мужчиной – дверца черной машины с нью-йоркскими номерами была открыта настежь. Мужчина стоял к ней спиной, поэтому у Хейвен не было возможности разглядеть его лицо, однако по языку его тела она поняла, что это была не случайная встреча.

Спустя мгновение мужчина сел в машину и моментально тронулся с места, выезжая с противоположной стороны парковки.

– Тебя подвезти? – спросил Коррадо, подойдя к Хейвен.

– Я пройдусь, – ответила она. – Здесь всего лишь несколько кварталов.

– Вздор, – сказал Коррадо, махнув рукой. – Садись в машину.

Дорога до дома Хейвен прошла в полнейшей тишине. Спустя некоторое время после их прибытия вызванный Коррадо человек сменил дверные замки.

– У меня остались еще кое-какие дела, и мне нужно немного поспать, – сказал Коррадо, протягивая Хейвен новые ключи. – Я улетаю завтра, дабы успеть на свадьбу.

Свадьба?

– Кто-то женится?

– Доминик и Тесс, – ответил Коррадо, с удивлением смотря на Хейвен. – Ты не получила приглашение?

Хейвен медленно покачала головой.

– Нет. Я ничего об этом не знала.

Выражение лица Коррадо слегка переменилось, когда он поджал губы.

– Должно быть, я забыл его отправить. Но еще есть время – на тот случай, если ты захочешь отправить подарок. Я заеду к тебе утром для того, чтобы забрать его, если тебе захочется что-нибудь подарить.

– Хорошо, – сказала Хейвен, не зная, что ей следовало на это ответить. – Спасибо… я полагаю.

– Полагаю, не за что, – ответил Коррадо. – Хорошего вечера.

Кармин коротал ночь в одиночестве, сидя в кабинке в задней части клуба с расставленными перед ним на столе рюмками. Он чувствовал курсирующий по его венам алкоголь, разжижающий его кровь и мешающий мыслям заполнять его разум. Избавиться от мыслей полностью не представлялось возможным, однако мелкий ручеек воспоминаний давался Кармину куда легче, чем полноводная река.

Несмотря ни на что, воспоминания в любых пропорциях причиняли ему боль. Они, как и прежде, служили неизменным напоминанием того, что он мог иметь, но больше не имел. И, насколько он мог судить, иметь уже никогда не будет. Напоминания крылись во всем: в деревянном столе темно-коричневого цвета, который напоминал ему о цвете ее глаз, в мерцающих огнях клуба, которые воскрешали воспоминания о том, как она ловила светлячков, в мелодии, которая слегка напоминала ему ту песню, которую она обычно напевала.

Она была везде и, в то же время, ее не было нигде. С каждой проходящей секундой Кармину казалось, что он покидает ее снова и снова. Что бы он ни делал, какие бы попытки не предпринимал, он никак не мог забыть. Воспоминания о Хейвен следовали за ним по пятам.

Осушив последнюю рюмку, Кармин закрыл глаза, наслаждаясь жжением и надеясь на то, что очередная порция алкоголя убьет, наконец, его боль.

Если бы несколько лет назад кто-нибудь спросил у Кармина о том, как он представляет себе жизнь в Чикаго, то он в качестве ответа предоставил бы какое-нибудь клише о деньгах, власти и уважении, однако теперь он знал эту жизнь изнутри. La Cosa Nostra была далека от этого.

В то время, пока Сал проводил свое время в комфорте и попивал самый дорогой в мире виски, отдавая приказы и подписывая смертные приговоры в своем особняке стоимостью двенадцать миллионов долларов, другие люди выполняли всю грязную работу, едва сводя концы с концами. Они рисковали своими жизнями ради людей, которые стояли в стороне, наблюдая за их мучениями и не испытывая к ним никакого интереса. Их не волновало ничего, кроме собственной прибыли.