Смотря на Хейвен умоляющим взглядом, Кармин без слов просил ее понять, но в этот момент она попросту не могла этого сделать. Она отвела взгляд, когда он склонился к ней для того, чтобы вытереть ее слезы. Его прикосновение было нежным, и при других обстоятельствах оно вполне могло бы утешить ее, но сейчас его было мало для того, чтобы обуздать ее страхи.

– Все будет хорошо, – заверил ее Кармин, пока она ложилась. – Все осталось прежним.

Хейвен безумно сильно хотелось ему верить. Ей отчаянно хотелось того, чтобы все оставалось прежним – точно таким же, как они и планировали – но в ее душе больше не было места наивности. Она прекрасна понимала, что это была преступная жизнь, жестокий мир, в котором опасность поджидала на каждом углу. Совершая в таком мире чудовищные поступки, которые Хейвен никогда не смогла бы постичь, люди становились бесчувственными и циничными. Этот мир отнял их матерей и едва не убил их самих. Они так сильно пытались убежать от этого мира, однако в конечном счете ему все же удалось поймать их в свои сети.

Не такой мир представляла себе Хейвен, думая о будущем.

Все ее мысли устремились к планам, которые они строили до всего случившегося – к планам, которые начали таять. Они хотели отправиться туда, где никто их не знал, и начать с чистого листа. Они хотели быть самими собой, избавиться от следовавшего за ними по стопам призрака рабства и ярлыков, которые на них навешивали другие. Поступив в колледж, Кармин занимался бы футболом, в то время как Хейвен изучала бы искусство. Внезапно все это превратилось в невероятно далекую мечту. Мысль о свадьбе и создании семьи была омрачена настигшей их реальностью. Хейвен больше не знала, какими были их возможности, куда они могли отправиться и что они могли делать. Разрешат ли Кармину поступить в колледж? Смогут ли они завести детей в таком мире?

Однако важнее всего было то, что могло произойти с Кармином. Сможет ли он вести подобный образ жизни и оставаться тем человеком, которого она любила? Может ли человек совершать плохие поступки, и не быть при этом плохим человеком? Как она сможет жить, зная, что человек, которого она любит, занимается подобным? Сможет ли она простить его за ту боль, причиной которой он может стать? Сможет ли она принять то, что он становится таким же человеком, как и те люди, которые жестоко обращались с ней всю ее жизнь?

Как это удалось сделать Мауре?

* * *

Стоя в передней части тускло освещенной церкви, Винсент смотрел на мерцающее пламя свечи, которую он только что зажег. Яркое пламя осветило его руку, когда он едва заметно перекрестился. Услышав позади себя тихий шелест, Винсент обернулся и увидел приближавшегося к нему отца Альберто, державшего в руках Библию.

– Святой отец, – поприветствовал его Винсент, кивнув.

– Как ты, сын мой?

– Все хорошо.

Отец Альберто покачал головой.

– Существуют люди, которых никогда не удастся обмануть, и твой священник – один из них.

– А кто остальные? – с любопытством спросил Винсент. – Моя мать?

Пожилой священник рассмеялся.

– Я знаком с твой матерью уже несколько десятков лет. И я могу с уверенностью сказать, что эта женщина слышит и видит только лишь то, что пожелает. С подобной женщиной это большая удача.

Винсент улыбнулся.

– Приемлемо ли для священника судить о людях подобным образом?

– Я ее не осуждаю, – заметил отец Альберто. – Не мне судить. Я просто говорю правду, находясь в церкви. И это неплохая идея. Не желаешь ко мне присоединиться?

– Конечно.

– Тогда я повторю свой вопрос. Как ты, сын мой?

Винсент замешкался.

– Мне страшно.

Казалось, ответ Винсента нисколько не удивил отца Альберто.

– Что пугает тебя, Винченцо?

– Коррадо в больнице.

– Знаю-знаю. Он идет на поправку?

– Я бы так не сказал, – ответил Винсент. – Селия считает, что он обязательно поправится и скоро очнется, но я сомневаюсь в этом. Его мозг слишком долго находился без кислорода, поэтому я не уверен в том, что он сможет так легко это преодолеть.

– Как долго длилось кислородное голодание?

– Практически четыре минуты.

– После такого невозможно восстановиться?

– Невозможно? Нет, это крайне маловероятно.

– То же самое доктора сказали бы и про непрочное зачатие.

Винсент покачал головой.

– Нет, непорочное зачатие доктора назвали бы невозможным.

– Но Дева Мария все же родила Иисуса.

– Справедливо.

– Чудеса случаются, – продолжил отец Альберто. – И существует причина, по которой ты считаешь невозможной уверенность Селии в том, что он поправится.

– Причина кроется в том, что я – доктор?

– Нет, в том, что ты потерял веру.

Услышав это, Винсент с удивлением посмотрел на священника.

– Я не приехал бы сюда, если бы лишился веры.

– Напротив, Винченцо. Ты приехал сюда для того, что тебе хочется вновь ее обрести. Бога тоже не обманешь. Он всё знает, и это нормально, потому что Он простит тебя. Вопрос заключается в том, готов ли ты сам к прощению.

Задумавшись, Винсент вновь сосредоточил внимание на мерцающем пламени свечи.

– Я готов.

– В таком случае, тебе необходимо всего лишь попросить о прощении.

– Прости меня, Господи, ибо я грешен, – сказал Винсент, сделав глубокий вдох.

– Продолжай. Здесь ты в безопасности, – мягко посоветовал ему отец Альберто.

Услышав это, Винсент вновь замешкался. Впервые с тех пор, как он, будучи молодым мальчиком, зашел в церковь и почувствовал себя в ней комфортно, он вновь ощутил, что он действительно находился в безопасности.

– В первый раз я убил человека, когда мне было восемнадцать лет. Я выстрелил ему в сердце из своего револьвера. Он моментально потерял сознание, но он продолжал дышать еще ровно минуту и двадцать девять секунд. Я считал. Сейчас, по прошествии многих лет, мне кажется, что это произошло очень быстро, но в тот момент мне казалось, что он никогда не умрет. И, стоя рядом с ним, я думал только лишь о том, каким неправильным мне казалось происходящее.

– Оно казалось тебе неправильным из-за того, что ты не должен был убивать человека?

– Нет, из-за того, что было мало крови. Она немного запачкала его рубашку, и из носа у него шла кровь, пока он задыхался, но в целом крови было совсем немного. Словно он истекал кровью изнутри. Это казалось странным. Я думал, что при выстреле сердце крови должно быть куда больше.

– Зачем ты убил его? – спросил отец Альберто, немного помолчав.

– Он изнасиловал мою жену, – ответил Винсент практически шепотом. – Я был судьей, присяжными и палачом. Он должен был заплатить за содеянное.

– Ты не думал, что Господь воздаст ему за то, что он сделал?

– Думал, – ответил Винсент. – Я ускорил его встречу с Господом.

– Зачем?

Винсент нахмурился.

– Я же объяснил.

– Ты поведал мне о поступке этого мужчины, о совершенном им грехе, но ты не рассказал мне о том, зачем ты его убил. Я помню тебе восемнадцатилетним. Тогда я обвенчал вас с Маурой. Ты не был мстительным человеком, и Маура не пожелала бы, чтобы ты сделал подобное.

Винсент притих. Священник, разумеется, был прав.

– Приказ исходил от моего отца. Он назвал это свадебным подарком. Я не хотел этого делать, но у меня не спрашивали о том, чего я хочу. Убийство этого человека стало моим первым приказом, первой проверкой на прочность. Отец думал, что делает мне одолжение.

– Какие еще одолжения делал для тебя отец?

Винсент покачал головой.

– Думаю, и целого дня не хватит на то, чтобы все рассказать.

– У меня есть время, – сказал священник. – Главное, поспеть к воскресной мессе.

Винсент рассмеялся, испытав чувство облегчения из-за того, что священник так спокойно отнесся к его откровению.

– Пойдем, – сказал отец Альберто, указывая на исповедальню. – Сделаем все должным образом.

Бросив последний взгляд на мерцавшее пламя свечи, Винсент проследовал за отцом Альберто. Как только он опустился на скамью в исповедальне, слова, казалось, начали вырываться из него по своей собственной воле. Он рассказал отцу Альберто обо всем, покаявшись во всех грехах, которые он в своей жизни совершал. Поведав ему обо всех людях, которых он убил. Обо всех местах, которые он ограбил. Обо всех тех, кому он причинил боль. Он сознался в каждом постыдном поступке, в каждом гнусном слове. Винсент исповедовался до тех пор, пока не выговорился целиком и полностью.