* * *

К тому времени, когда Кармин достиг городской черты Дуранте, было уже начало десятого. Предвкушение нарастало с каждой милей. Подъехав к дому и выйдя из машины, Кармин потянулся, разминая ноющую спину, и достал свои сумки.

Он был уже на полпути к крыльцу, когда входная дверь распахнулась и на улице показалась Хейвен. Он остановился, заметив ее неукротимый энтузиазм, когда она бросилась к нему. Их тела столкнулись с такой силой, что Кармин слегка попятился назад, в то время как Хейвен уткнулась лицом в его грудь.

Бросив сумки на землю, Кармин обнял Хейвен, смотревшую на него с обожанием и легким беспокойством во взгляде.

– Твое лицо, – сказала она, нежно проводя кончиками пальцев по синяку, оставленному Грэмом на лице Кармина. – Что случилось?

– Я упал, – ответил Кармин, усмехнувшись.

Закатив глаза, Хейвен встала на носочки и поцеловала Кармина, запустив руки в его волосы. В ее поцелуе чувствовалась страсть. Кармин рассмеялся, когда Хейвен, спустя несколько мгновений, оторвалась от него.

– Если меня будут так встречать, то, возможно, мне следует почаще уезжать.

Хейвен покачала головой.

– Ни за что! Тебе запрещено меня покидать.

– Хорошо, – согласился Кармин, обнимая ее крепче. – Я пиздец как скучал по тебе, колибри.

– Я тоже по тебе скучала. Меня мучила бессонница.

– И меня, – сказал Кармин, зевая.

Взяв Кармина за руку, Хейвен потянула его к дому.

– Пойдем, поспим.

Кармин миновал кабинет отца и комнату брата, предпочтя отдых приветствиям. Он разделся до боксеров, когда они зашли в его спальню. Подойдя к Кармину, Хейвен опустила руку на его обнаженную грудь, проводя кончиками пальцев по дорожке волос.

– У тебя мышцы груди стали тверже, – заметила она.

– Я немного потренировался, – сказал Кармин, водя пальцами по лямке ее лифчика. – У тебя полоски от купальника.

– Думаю, я немного загорела, – сказала Хейвен, посмотрев на свою грудь.

– Ты занималась чем-нибудь интересным, пока меня не было? – спросил Кармин, пока они забирались в постель.

Хейвен пожала плечами.

– Всем понемногу, но, в основном, будничными вещами.

Будничными вещами. Даже в самых смелых мечтах Кармин не допускал того, что он когда-нибудь услышит от Хейвен подобные слова.

* * *

– Вот, – сказала Хейвен следующим утром, широко улыбаясь и протягивая Кармину листок бумаги.

Это был набросанный карандашом эскиз, представлявший собой пейзаж – трава, деревья, кусты и цветы. Посмотрев на рисунок, Кармин узнал изображенное на нем место – они ездили туда, когда Кармин учил Хейвен стрелять. Ее рисунок был практически безукоризненным, абсолютно все детали находились именно там, где они и должны были находиться. Например, небольшое поваленное дерево валялось на поляне с тех самых пор, как Кармин впервые ее обнаружил; оно частично ограждало поляну от зарослей. Хейвен запечатлела даже переплетающиеся ветви, растущие с западной стороны. Для большинства подобные вещи остались бы незамеченными, однако Хейвен запечатлела их в мельчайших подробностях, и это было удивительно, поскольку она видела это место всего лишь единожды.

– Это потрясающе, – сказал Кармин. – Как ты все это запомнила?

– Я могу воспроизвести это в памяти.

– Именно так ты и рисуешь? Воспроизводишь все в памяти?

– Да, – ответила Хейвен. – Разве ты не так же все запоминаешь?

– Если бы. Большинство людей запоминает только лишь определенные детали, но ты, кажется, можешь воспроизвести в памяти всю картинку целиком.

– Это хорошо? Ты ведь не считаешь меня странной?

– Разумеется, это хорошо, – ответил Кармин, рассмеявшись.

Положив рисунок на кровать, он наклонился к Хейвен для того, чтобы поцеловать ее, однако его спину пронзила боль. Заворчав, он потер спину.

– У тебя что-то болит? – спросила Хейвен, с беспокойством смотря на Кармина.

– Тело ноет после лагеря. Они хорошенько меня обработали.

– Правда? – спросила она, когда Кармин сел на диван, массируя спину. – Ты очень напряжен.

У Кармина вырвался непроизвольный стон, когда Хейвен коснулась его.

– Ты слишком добра ко мне.

– Ты все время это говоришь, – заметила Хейвен, – как будто прикасаться к тебе невыносимо. Что случилось? Тебя сшибли?

– Сшибли? – переспросил Кармин, рассмеявшись.

– Разве не так говорят, когда игрока сбивают с ног?

– Когда игроков сбивают с ног, то это называется «остановкой игрока, несущего мяч». Когда с ног сбивают меня, говорят «квотербек в мешке». Две разные вещи. Но, да, меня сшибли.

– О, но, в целом, ты хорошо провел время в лагере?

– Нормально. Я произвел впечатление на некоторых тренеров университета. Они упоминали о том, что я смогу играть за них после окончания школы.

Хейвен оживилась.

– Как в тех играх, которые показывают по телевизору?

– Да, некоторые игры показывают по телевизору. Не знаю, хочу ли я учиться там, но приятно осознавать, что у меня имеется подобный вариант.

– Куда бы ты хотел поехать после школы? – спросила Хейвен, продолжая разминать его спину.

– Туда, куда захочешь ты, – ответил Кармин. – Я оставляю этот выбор за тобой.

Стоя поодаль от остальных, Хейвен пыталась сдержать наворачивающиеся на ее глаза слезы. Воскресным августовским днем фойе семьи ДеМарко полнилось звуками оживленных разговоров, витающая в воздухе радость казалась буквально ощутимой. Услышав громкий смех Доминика, донесшийся до ее ушей, Хейвен уступила под напором нахлынувших на нее эмоций. Смахнув скатившуюся по щеке слезу, она успокоила себя тем, что все были слишком сильно поглощены происходящим для того, чтобы это заметить.

Лето неумолимо близилось к своему завершению, несмотря на то, что Хейвен казалось, будто оно еще только-только наступило. В течение минувших полутора месяцев она активно посещала художественные галереи, музеи, океанариумы и зоопарки. Она водила машину и читала, смеялась и играла, любила и училась, окунувшись в круговорот жизни, в котором, казалось, все остальное попросту исчезало.

Время от времени Кармин принимал участие в показательных футбольных матчах, проводимых в школе, и несколько раз он брал с собой Хейвен. На матчи приходили и другие люди – члены семей, друзья и девушки игроков – все они собирались в небольшие группки, в то время как их близкие играли на поле. Хейвен всегда оставалась в стороне, сидя на трибуне в одиночестве и наблюдая за Кармином. На поле он был уверенным и бескомпромиссным, вызывая у Хейвен чувство гордости. Она часто ему об этом говорила, однако он всякий раз отмахивался от похвалы, считая это пустяком. Но это было важно, потому что это было его будущее… их будущее.

Хейвен приходилось часто напоминать Кармину о том, что упоминание ее свободы не было равносильно тому, что она обрела свободу в реальности. До тех пор, пока доктор ДеМарко будет оставаться ее хозяином, она продолжит готовить, убираться и считаться с его мнением. В целом, Хейвен считала свои обязанности проявлением обыкновенной вежливости, поскольку она жила в доме доктора ДеМарко и не отдавала при этом ничего взамен.

Несмотря на произошедшие изменения, Хейвен не строила никаких иллюзий. Она помнила о своих обязательствах, и боялась представить, что могло случиться, если бы она их нарушила.

Хейвен не знала, замечал ли ее усилия доктор ДеМарко или же нет. Теперь она видела его только лишь за ужином, однако и его он зачастую пропускал.

В действительности, сейчас, стоя вместе с остальными в фойе, она увидела его в первый раз за всю неделю. Сумки Доминика уже были собраны, самые ценные вещи он отнес в черную машину, припаркованную возле дома. Через несколько часов им с Тесс предстоял рейс в Индиану. Доктор ДеМарко должен был полететь вместе с ними для того, чтобы помочь им обустроиться в университете Нотр-Дам[33]. Казалось, они были рады происходящим в их жизни изменениям, однако Хейвен необходимость прощаться только лишь пугала.