Винсент махнул рукой, жестом приглашая его продолжать.

– Дело в том, что мы наткнулись на Николаса, и он кое-что сказал.

– И что же он сказал?

– Он сказал, что знает правду о Хейвен.

Кармин наблюдал за тем, как меняется выражение лица его отца, становясь непроницаемой маской. Каждая секунда молчания действовала ему на нервы.

– Что конкретно он сказал, Кармин?

– Он сказал, что хотел бы подружиться с Хейвен, потому что его беспокоит ее ситуация. Полагаю, он думает, что знает, кем ты являешься на самом деле.

– Возможно, он знает больше, чем следовало бы.

Кармин подался вперед.

– Мой враг знает правду, а ты даже не потрудился мне об этом сообщить?

– Он тебе не враг, Кармин.

– Нет, враг. Почему он по-прежнему жив, если он знает правду?

Винсент покачал головой.

– Ты это не серьезно.

– Я серьезно.

– Нет, это не так, – ответил Винсент резко. – Я знаю, что такое враги. Знаю, какую они представляют угрозу, и Николас – не враг. Он знает не больше, чем Диа или Тесс. Пожалуй, даже меньше. В его убийстве не больше смысла, чем в убийстве девушек. Или ты именно это и предлагаешь? Уничтожить всех, кто может что-то знать? Так с ней ты с чистого листа не начнешь, сын. От правды не убежишь.

– Суть не в этом. Как ему можно доверять, если он уже предавал нас?

– Он нас не предавал, – сказал Винсент. – И он никому не расскажет.

– Откуда такая уверенность?

– Если бы он собирался рассказать, он бы уже это сделал. Я не собираюсь убивать семнадцатилетнего подростка из-за твоей надежды на то, что от этого тебе станет лучше. Потому что, уверяю тебя, этого не произойдет. Ты будешь ощущать чувство вины за его смерть всю оставшуюся жизнь, и, помимо всего прочего, мне хватает сейчас людей, из-за которых мне действительно следует волноваться.

Кармин посмотрел на отца.

– Вроде него?

Винсент кивнул.

– Да. Вроде него.

– Так ты не знаешь, как с ним быть?

– Я всего лишь отсрочиваю неизбежное в надежде на то, что смогу поступить правильно, когда придет время… чего бы это ни стоило.

– Знаешь, я, наверное, догадываюсь, кто…

– И думать об этом забудь, Кармин Марчелло, – сказал Винсент. – Я больше не стану тебе повторять.

Кармин кивнул, но он никак не мог перестать думать об этом.

– Существует не так уж и много людей, которых ты боишься…

Потеряв самообладание, Винсент встал из-за стола, отшвырнув свое кресло и указав на дверь.

– Убирайся.

Когда Кармин покинул его кабинет, Винсент настолько громко захлопнул за ним дверь. Вздрогнув от громкого звука, Кармин заметил спускающегося по лестнице Доминика, который обнимал одной рукой Тесс.

– Как тебе удалось вывести из себя папу на сей раз?

Кармин вздохнул.

– Так же, как и всегда.

Доминик покачал головой.

– Ладно, выше нос, бро. Я кое-что разузнал, и, думаю, теперь я смогу заблокировать программу отца, с помощью которой он отслеживает чип. Он всё поймет, когда заметит, что чип застыл на одном месте, но ему потребуется некоторое время на то, чтобы разблокировать программу.

– И ты на самом деле сделал бы это для меня? – спросил Кармин.

– Да. Я сделаю что угодно для того, чтобы дать вам двоим шанс.

Тесс покачала головой.

– Вы – идиоты. Доктор ДеМарко будет вне себя, когда узнает.

– Черт с ним, – сказал Кармин. – Он не имел права вводить ей чип и следить за ней.

– Возможно, у него есть на то веская причина, – сказала Тесс. – Возможно, он знает, что делает.

– Или, возможно, ты просто сука.

Тесс бросилась на Кармина, но Доминик вклинился между ними, блокируя ее удар. Он оттянул свою девушку назад, в то время как Кармин только лишь улыбался, испытывая чувство благодарности к брату за то, что тот его поддерживал.

Кармин направился на третий этаж, и едва не налетел на верхних ступеньках на Хейвен.

– Ой! Куда это ты собралась?

– Я не знала, куда ты ушел, – ответила она, прикусив нижнюю губу. Он ощутил чувство вины, заметив, как сильно она нервничала, и, потянувшись вперед, вызволил ее губу из плена зубов.

– Неважно, где я был. Важно то, где я сейчас, – он обвел взглядом ее фигуру. Она была одета в его фланелевые штаны и футболку – в ту самую, которая была на ней в момент их первой встречи, произошедшей на кухне. – Знаешь, ты прекрасно выглядишь в моей одежде, но как насчет того, что мы вернемся в спальню и снимем ее?

У нее перехватило дыхание, когда он потянул ее за собой в спальню.

– Что ж, с добрым утром.

– Да, утро определенно будет добрым, – ответил Кармин игриво. – И день будет таким же. И даже вечер, если мне повезет.

Всю первую половину дня они занимались любовью, стараясь при этом не шуметь, дабы их никто не услышал. Спустя некоторое время Хейвен легла рядом с Кармином, проваливаясь в умиротворенный сон. Одеяло едва прикрывало нижнюю половину ее тела, открывая взору обнаженную спину. Кармин смотрел на кожу Хейвен, желая того, чтобы ее кожа никогда не знала подобных следов. Ему хотелось, чтобы она никогда не испытывала той боли, которую ей пришлось испытать. Он ненавидел эти шрамы, но, в то же время, они были доказательством ее силы. Они были ее частью, и он не находил их отталкивающими.

Но она заслуживала большего, и Кармину не терпелось подарить ей то, чего она была лишена. Подарить ей настоящую жизнь, в которой она была бы свободна. Свободна от своих воображаемых цепей, свободна от страданий, свободна от опасности. Просто… свободна.

Он вывел это слово кончиком пальца на ее покрытой шрамами спине. Свободна. Только это имело для него значение.

– Ты – покойник.

Два этих слова нарушили воцарившуюся в комнате тишину. Поборов желание оспорить подобное утверждение, Винсент старался сохранять спокойствие. Услышанное не стало для него открытием, поскольку он и сам думал об этом уже множество раз, однако холодный, лишенный эмоций тон сделал потенциальный ход развития событий гораздо более реальным.

Посмотрев в сторону раздавшегося голоса, Винсент заметил проницательный взгляд Коррадо, глаза которого были настолько темными, что не было видно разницы между зрачком и радужкой. Эти глаза были последним, что видели десятки людей в последние мгновения своей жизни; эти глаза могли сломить даже самых сильнейших мужчин. Эти глаза принадлежали убийце, человеку, который в это самое мгновение мог скользнуть рукой под свой пиджак, достать пистолет Ruger Mark II калибра .22, и пустить пулю в тело Винсента еще до того, как тот успел бы даже осознать происходящее. Но важнее всего было то, что эти глаза принадлежали мужчине, который сделал бы это безо всяких колебаний, если бы он был уверен в том, что подобные меры были необходимы.

– Я знаю, – отозвался Винсент, пытаясь говорить спокойным тоном, несмотря на то беспокойство, которое он ощущал. Он рисковал, но у него заканчивалось время, не оставляя ему другого выбора. Ему казалось, что он не сможет в одиночку осуществить ни один из тех возможных вариантов действий, которые приходили ему в голову.

Наступило первое июня, и уже на следующий день Доминик должен был окончить среднюю школу. Винсент считал Доминика самым большим достижением в своей жизни, поскольку именно его старшему сыну удалось перенести все произошедшее и выбрать такой путь, который не имел ничего общего с тем, что выбрал для себя в его возрасте сам Винсент. Благодаря этому, ему казалось, что в жизни еще осталось нечто такое, что он сумел не разрушить. Еще существовал, по крайней мере, один человек, жизнь которого ему удалось не испортить окончательно.

Однако гордость за старшего сына была омрачена еще одним грядущим событием, которое и заставило его, наконец, нарушить свое молчание. Через два очень коротких дня Кармину исполнялось восемнадцать лет.

Его младший сын станет совершеннолетним[25], и силы извне уже давно грозились забрать жизнь его сына в свое распоряжение.