– Как ты себя чувствуешь? – спросил отец Альберто, когда Винсент закончил.

Как он себя чувствовал? Он чувствовал облегчение. Спокойствие. Он чувствовал себя так, словно с его плеч свалилось тяжелейшее бремя. Словно с его груди пропал давивший на нее груз. Он чувствовал, что стал свободнее. Ему стало легче. Он чувствовал себя прощенным. Он ощущал покой.

– Сейчас я испытываю желание выкрасить дверь своего дома в синий цвет.

* * *

Пытаясь занять в кресле удобное положение, Хейвен смотрела в большое окно, наблюдая за внешним миром. День клонился к своему окончанию, но, несмотря на это, по улице ходили одетые в костюмы детишки, которые останавливались у домов со своими ведерками для сладостей. Наблюдая за детьми, Хейвен ощутила поднимавшуюся в ней тоску. Дети казались совсем юными и беззаботными, они ничего не ведали об опасностях, скрывавшихся всего лишь в нескольких футах от них. Хейвен никогда не знала подобной беззаботности. Когда она была в их возрасте, ее монстр вовсе не был вымышленным – он был настоящим.

– Привет, twinkle toes.

Раздавшийся словно из ниоткуда голос застиг Хейвен врасплох. Обернувшись, она увидела Доминика, остановившегося в дверях комнаты. Улыбнувшись, он направился к ней, достав из кармана леденец на палочке в форме тыквы. Кармин заворчал, когда Доминик протянул его Хейвен. После встречи с Салом, на которую его вызвали несколько дней назад, Кармин не отходил от нее ни на шаг.

– Она суп с трудом ест, а ты решил дать ей леденец?

Доминик закатил глаза.

– Когда ты успел стать ее сиделкой? Она – самостоятельная девушка. Леденец ее не убьет.

– Не в этом суть, – ответил Кармин, поднимаясь на ноги. – Я принесу ей поесть что-нибудь посущественнее.

– Да, будьте так добры, Марта Стюарт, – пошутил Доминик. – И не забудь связать ей по дороге шарфик. И ботинки прихвати.

– Vaffanculo, – крикнул в ответ Кармин, покидая комнату.

Покачав головой, Доминик вновь развернулся к Хейвен.

– Парню не мешало бы расслабиться, а то его того гляди удар хватит.

– Он просто пытается помочь, – заступилась за него Хейвен. – Не подливай масла в огонь.

– Я понимаю, что он пытается помочь, но это не повод отказываться от сладостей во время Хэллоуина.

– Спасибо, – поблагодарила Хейвен, снимая с леденца обертку. – Я вспомнила о Хэллоуине только лишь тогда, когда увидела ребятишек, традиционно играющих в игру «Кошелек или жизнь».

Рассмеявшись, Доминик присел на подлокотник кресла.

– Эта забава называется «Неприятность или угощение».

– О, – удивилась Хейвен, смотря на детишек в костюмах. – Я не знала, поскольку никогда не принимала участия в подобном. У меня не было нормального детства.

– Нормальность – понятие относительное, – сказал Доминик. – К тому же, никогда не поздно поучаствовать в этом. Возможно, и мы как-нибудь этим займемся.

Хейвен улыбнулась, зная, что Доминик на самом деле поучаствовал бы в подобном.

– Я бы с удовольствием.

– Я очень рад тебя видеть. Я бы приехал раньше, но Тесс заставила меня пообещать, что сперва я предоставлю тебе некоторое время на выздоровление.

– Я тоже рада тебя видеть. Приятно вновь видеть лица друзей.

Доминик кивнул.

– Как у тебя дела? Должно быть, нелегко терять целый месяц жизни.

– Я жива, – ответила Хейвен. – Не всем так повезло.

– Николас… – едва слышно произнес Доминик. – Мне очень жаль. Он не заслужил подобного. Он был хорошим другом, всегда готов был поделиться какой-нибудь шуткой.

– Да, – на глаза Хейвен навернулись слезы, чувство вины не покидало ее. – Это так глупо, но я никак не могу перестать думать об его последней шутке. Он рассказывал мне ее, когда в него выстрелили, но он не успел рассказать ее до конца.

– Что это была за шутка?

– Что бывает одновременно черным, белым и красным?

Доминик рассмеялся.

– Это так похоже на Николаса. Пожалуй, это была его любимая шутка. Всякий раз, рассказывая эту шутку, он придумывал дурацкие ответы – вроде загорелого пингвина и зебры с ветрянкой. Но правильный ответ – газета. Она одновременно черная, белая и все, что в ней напечатано, можно прочесть.

– О, – обдумав ответ Доминика, Хейвен слегка рассмеялась. – Мне нравится эта шутка. Ловко придумано.

– Так и есть. И в том, что думаешь об этом, нет ничего глупого. Он счел бы за честь то, что люди запомнили его шутки, а, вместе с ними, и его самого, – сказал Доминик, поглаживая ее по голове. – Я рад, что ты встаешь и пытаешься двигаться. Все переживают за тебя, но я никогда не сомневался в том, что все будет в порядке.

– Мне бы такую уверенность.

– Как бы трудно это ни было, twinkle toes, ты не должна терять надежды. Помнишь, как-то я уже говорил тебе об этом? Я понимаю, что решение моего брата не сулит ничего хорошего, но я не могу поставить ему это в упрек. Если бы я оказался на его месте, то я сделал бы для Тесс то же самое. Я знаю, что и ты сама поступила бы точно так же. Поэтому, возможно, не только мне следует быть помягче с Кармином. Я уверен, что так или иначе вам удастся во всем разобраться, и, разумеется, все это не будет идеальным, но когда наша жизнь вообще была идеальной? Особенно, ваша.

– Ты прав.

– Мне пора возвращаться, – сказал Доминик, вставая. Обернувшись, он замер и прочистил горло. – Черт, а ты быстро, бро. Теперь ты напоминаешь мне старую-добрую Бетти Крокер.

– Я его не варил, идиот, – ответил Кармин, протягивая Хейвен тарелку овощного супа. – Я просто налил его.

– Что ж, ты потрудился на славу.

– Спасибо, придурок, – сказал Кармин с напускным раздражением, однако на лице появилась улыбка. – Тебе что, нечего крушить своим мечом или чем-нибудь еще? Сегодня же Хэллоуин.

– Кстати! Сегодня ведь исполняется ровно год с того момента, когда вы, чудаки, впервые поцеловались?

Хейвен улыбнулась.

– Да, я поцеловала его.

– До сих пор поверить не могу, что ты решилась на первый шаг, – сказал Доминик. – Готов поспорить, что сейчас ты жалеешь об этом, да?

Посмотрев на Кармина, Хейвен покачала головой, всматриваясь в его серьезное лицо.

– Я никогда об этом не пожалею.

Лицо Кармина просияло, когда он услышал ее слова, и Хейвен моментально стало стыдно за свои мысли. Ей по-прежнему было больно, и она была не уверена в том, что их ожидало в будущем, но, несмотря ни на что, Кармин никогда не сдавался, когда дело касалось нее. Она усомнилась в нем, хотя он никогда не сомневался в ней. Она горевала о жизни, которую, как ей казалось, она потеряла, хотя в действительности она не смогла бы даже и мечтать о ней, если бы не Кармин. Он пожертвовал ради нее всем, что имел, он перекроил всю свою жизнь ради того, чтобы подарить ей шанс. Кармин заслужил жизнь подальше от жестокости.

Как она сможет себя простить, если у него не будет такой жизни?

После ухода Доминика она, вздохнув, поставила тарелку с супом на стоявший возле кресла столик. Поднявшись на ноги, которые грозили сдаться, Хейвен вздрогнула от боли. Заметив это, Кармин бросился к ней, однако она остановила его, подняв руку и сделав несколько шагов к нему. Он с беспокойством наблюдал за ней, однако в ответ она только лишь улыбнулась и обняла его за талию.

– Я люблю тебя, Кармин ДеМарко, – сказала она, прижавшись к его груди. Вывихнутое плечо Хейвен пульсировало от боли, а ноги грозили в любой момент подвести ее, но она продолжала обнимать Кармина, игнорируя боль. Все это не имело в данный момент никакого значения. Все отошло на второй план, осталась только лишь ее любовь к Кармину, которая не исчезнет никогда.

Кармин обнял ее в ответ, притянув к себе и опустив голову ей на макушку. Улыбка Хейвен стала еще шире. Несмотря ни на что, его объятия по-прежнему были для нее самым безопасным местом на свете.

* * *

Взявшись за перила, Хейвен начала медленно спускаться вниз по лестнице. Она уже несколько дней бродила по этажу, но впервые за это время решилась спуститься вниз. Вскоре она поняла, насколько опрометчивым было ее решение, поскольку, дойдя до середины лестницы, она почувствовала, что ее ноги слабеют. Выбившись из сил, она присела на ступеньку в надежде восстановить дыхание.