А новостью было то, что Яша Дереза и его приятели самым усиленным образом стали готовиться к какой -то необыкновенной войне. Но что это была за война, этого не знал никто, и только спустя некоторое время выяснилось, что это будет битва «красных» и «синих» и что Яша будет, конечно, обязательно «красным». Последнее известие взбудоражило всю школу: «красными» хотели быть все, итти в «синие» охотников не было. Но тогда Дереза сказал:

— Хорошо, мы будем «синими»! Пускай! Но только смотрите берегитесь!

Все понимали, что со стороны Яши это была очень большая жертва. Но все понимали также, что на эту жертву он пошел только для того, чтобы не провалить затеи, чтобы было с кем воевать и сражаться.

Когда Сашко рассказал дома об этих спорах и пререканиях, Ивасик очень огорчился всем этим. Отчего школьники не позовут его к себе Он бы сразу помирил их всех. Есть для этого такое чудесное средство, как считалка! И Ивасик тут же стал пробовать его, тыча пальцем то в себя, то в деда Савелия, то в мать, то в брата:

— Ну, дедушка, вот вы и «жаба»! Вот и идите в «синие».

— Э, нет! Я красный, — решительно возразил дед. — Га? Слышу, слышу! Сказал — красный, и от этого не отступлюсь.

— Да нельзя же так, деду! — уговаривал Ивасик. — Вы ж «жаба».

— Нет, давай я по-своему досчитаю. А? Вот-вот, по-своему: «Поп, священник, вор, мошенник, честный человек». Ага! Видишь, вышло! Ты поп, а я — честный человек! А? Слышу, слышу! Честный человек, с места не сойти!

Ивасик задумался. Дедушкина считалка поразила его.

— А что такое «поп-священник»? — наконец спросил он.

— Га? Попа не знаешь? Поп — это такое…

— Какое, деду?

— Ну, такое… Как тебе сказать… Патлатое и в рясе.

— А почему оно патлатое, деду? Стричься не хочет? Эге?

— Эге. В этом-то вся штука. Само не хочет, а других стрижет. Да, да, постригло когда-то всласть, постригло.

— А потом что?

— Га? Что потом? А потом себе гнездо из чужих волос мостило.

— Себе, деду?

— Да уж, не мне.

— И яйца несло? А яиц никто не таскал?

— Эге, попробовал бы ты только таскать! Да у него такая попадья была — только взглянет, и свинья сдохнет. Га? Слышу, слышу! Говоришь, попробовать надо было… Да за такие пробы нашего брата прямо в тюрьму.

— Деду, а наш брат взял бы да и убежал бы из тюрьмы.

— Ну что же, бывало и бегали!

Долго в тот день Ивасик думал о страшной, неведомой породе попов. Недаром же он получил от деда такую исчерпывающую и точную информацию: в рясе, патлатый, всех стрижет, а из волос себе гнездо вьет, яйца несет и с попадьей высиживает своих попенят. А кто из ребят разорял поповское гнездо, того непременно сажали в тюрьму.

Не меньше споров вызвало у школьников и распределение ролей в будущей войне. Каждый хотел быть непременно командиром. Наконец все было решено. Яшу Дерезу выбрали главнокомандующим «синих», Сашка Чайку — маршалом «красных». Многие из ребят были, конечно, оскорблены в своих самых лучших чувствах, так как товарищи «недооценили» их военных талантов. Больше всех обиделся Олег Башмачный, уверенный в том, что его непременно должны были назначить маршалом.

Ведь это же он, а не кто другой нашел на чердаке браунинг, принадлежавший, наверное, шпиону. Что из того, что потом револьвер перехватил Омелько Нагорный? Первый-то нашел его кто? Первым нашел его Башмачный. И револьвер и письмо к Кажану.

Все это, конечно, было известно ребятам, но три голоса решили судьбу Олега: за Сашка было поднято тремя руками больше.

— Не хотите — и не надо! — буркнул Олег. — А Сашко вам еще навоюет, подождите!

— А ты кем будешь? — спросили у него.

— Завхозом! — снова буркнул Олег.

И тут неожиданно вмешался вожатый Максим.

— Правильно, — сказал он. — Поздравляю тебя, Олег. Завхоз на тебя. выйдет отличный. Особенно в «военное» время.

Башмачный молчал. Ему хотелось вскочить и закричать, ему хотелось объяснить, что все это была только шутка, что он ни за что, ни за что не желает быть завхозом! Но гордость удерживала его на месте. «Ну, что ж не выбрали маршалом, буду завхозом! В сущности, это меня мало трогает. Надо же кому-нибудь присматривать за имуществом воюющих сторон».

Так, совершенно неожиданно для себя, Олег сделался «начальником снабжения двух действующих армий».

— А ты, кажется, злишься? — спросил у него после собрания вожатый Максим.

— А чего мне злиться?

— Да, видишь ли, мне показалось, что ты не совсем доволен своим назначением.

— Не, ничего. Пускай себе.

Глаза Башмачного встретились с глазами вожатого. Золотые искорки в зрачках Максима поблескивали особенно весело.

— Я думаю, Олег, это будет тебе только на пользу, — сказал он посмеиваясь. — Есть у народа такая сказка, про Иванушку-дурачка. Были у него братья, выдававшие себя за героев, а на Иванушку смотрели эти братья, как на дурака и остолопа. А на самом деле выяснилось, что героем-то был Иван, а это братья его были дураки и остолопы. А стал Иван героем потому, что никакой работы не боялся, за всякое дело брался. И за легкое, и за трудное, и за необыкновенное, и за самое обыкновенное. И, когда ты поймешь, Олег, что каждая полезная работа в нашей стране есть дело чести.

— Тогда я перестану быть Иванушкой-дурачком? — обиделся Башмачный.

— Нет, тогда ты, перестанешь искать сокровища на чердаках и поймешь; что можно быть героем не только в одной Арктике.

Приготовления к «бою» шли весело и хлопотливо. «Синие» заранее хвастались каким-то необыкновенным изобретением, и все соглашались, что чего-чего, а этого ждать от них можно недаром же ими командует такой знаменитый изобретатель, как Яша Дереза, и недаром «синие» каждый день собираются у своего главнокомандующего.

Было известно также, что приходят они к Яше далеко не, с пустыми руками. Каждый из них приносил молотки, пилки, рубанки. А однажды Нагорный видел, как шестеро ребят поволокли во двор к Дерезе какую-то здоровенную доску. Доску эту, как выяснилось потом, им дал староста рыбацкой артели, отец Олега, Башмачный. «Красные» во главе с Сашком Чайкой толпою пришли в правление артели, жалуясь на измену и на сочувствие «синим», на что староста артели ответил им самым искренним и горячим словом:

— Да разве я знал, кто они?«Синие» они или «красные»? На лбу-то у них не написано! А пионерам мне почему доски не дать?,

— А для чего она им, вы их не спрашивали?

— Сказали — для изобретения.

«Красные» разочарованно замолчали. Только Омелько Нагорный один выговорил задумчиво:

— Мы знаем, что для изобретения. А вот для какого?

— Спрашивайте у Дерезы.

— Ну да, он скажет! Да это ж у «синих» военная тайна!

Эта тайна больше всего мучила Нагорного. Он каждый день придумывал все новые и новые решения этой непосильной задачи.

— Я знаю, что это такое! Это не иначе, как огнемет. Только подойдем к их укреплениям, а они тут ш-ш-ша! ш-ш-ши! б-бум, — и тут, понимаете, целая волна огня. Смертельная, огненная волна!

Догадку разбивали, но Нагорный тут же выдвигал вторую:

Ну, тогда это, наверное, скорострельная пушка. Пушка-пулемет! Сто восемьдесят выстрелов в минуту! Я знаю этого Яшку он что захочет, то и сделает. Может, и триста выстрелов в минуту, кто его знает!

И наконец Омелько не выдержал. Военная тайна «синих» жгла его, как огонь из огнемета, расстреливала его сердце, как ядра скорострельной пушки. Он пришел к «синим» и сказал:

— Ребята, вы знаете, кто я такой? Я Омелько Нагорный, профессор межпланетной авиации. Это я летал на Марс, и это лично мне марсианин передал браунинг, принадлежавший когда-то знаменитым летчикам космических пространств Бруно Циони и Демиду Семиряжке… Верите ли вы мне?