Как-то в класс вбежал возбужденный Степа Музыченко.

— Ребята! Вышел «Широкий путь»! — крикнул он.

Больше всех взволновало это известие Сашка. Как-никак, а редактор «Рассвета» — это он. Сашко не выдержал и на большой перемене побежал к Чабанчуку.

Тот с торжественным видом показал альманах. Это была толстая тетрадка, и материала в ней было, наверное, втрое больше, чем в «Рассвете». Одних рассказов в нем было не меньше десятка, не говоря уже о стихах.

— Ну, как? — самоуверенно усмехнулся Чабанчук. — Шах и мат вашему журнальчику. Куда вам! Тут и сравнивать нельзя.

— Сравнивать и в самом деле нельзя, — спокойно сказал Сашко.

Чабанчук насторожился.

— А что? Я ж говорю.

— Так и я ж говорю, — так же спокойно продолжал Сашко — не альманах, а общая тетрадь.

— Почему? — вспыхнул Чабанчук. — Докажи.

— Очень просто! Оформить вы его не сумели, вот что. Видели, какая обложка на. «Рассвете»? Какие рисунки в тексте? А у вас? Картиночки мелкие, плохие рисунки, недотепные.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Чабанчук. — Картинки! Ха-ха-ха! Ты, голубчик, забываешь, что это альманах седьмого класса. Ты понимаешь — седьмого! Нам не нужно картинок. Это только шестиклассникам может быть интересно. А нам важней всего содержание. Да, да — содержание…

Чабанчук понемногу терял всю свою самоуверенность. Сашко увидел, как захлопал он глазами под стеклами очков. Наверное, он и не думал получить замечание от какого-то презренного шестиклассника.

— Содержание… Посмотрим и содержание, сказал Сашко, хотя и внешность важна. Приятно взять в руки красивую книгу. А содержание… Стой, что это за стихи!

И Сашко прочел вслух:

— Это такие стихи в Вашем альманахе? Такие стихи? — вырвалось у Сашка.

— Стихи? Ну и что же? Хорошие стихи, — Неуверенно сказал Чабанчук.

— Это хорошие стихи? Да тут же и размера нет и все это больше на прозу похоже, чем на стихи. А это «горе» и совсем уж ни к чему, только для рифмы.

Чабанчук все еще пытался защищаться:

— Не смеши меня, Чайка, а альманах давай назад. Я не допущу, чтобы произведения семиклассников обсуждались какими-то бездарными критиками. Конечно, я не говорю о присутствующих, но тебе тоже надо знать, что в морском шуме нет никакого размера. Значит, и стихи про море автор обязан писать без размера.

— А мне кажется, что автор обязан писать хорошие стихи! — спокойно ответил Сашко.

— Если так, нам с тобой и говорить не о чем.

И, вырвав «Широкий путь», Чабанчук повернулся к Чайке спиною.

Это было, конечно, не доказательство, и скоро вся школа узнала, что альманах седьмого класса и по виду и по содержанию вышел слабее «Рассвета». Не было в альманахе ни хороших стихов, ни прекрасных воспоминаний Евгении Самойловны, ни статьи Василия Васильевича о планетах, ни фантастического романа Яши Дерезы. А все это было в «Рассвете».

И все были с этим согласны. Взяв в руки аккуратно переписанный на машинке журнал, пионервожатый сказал:

— Вот это понимаю! И в руках приятно держать! И напрасно Чабанчук носится со своим альманахом, как баба с печерицей.

Пионервожатый был прав. Но нужно сказать, что если бы не он, «Рассвет» выглядел бы куда хуже. Двенадцать рисунков сделал пионервожатый для журнала. Прекрасные рисунки в красках, иллюстрировавшие стихи и роман Яши Дерезы, и статью Василия Васильевича.

Даже Олег Башмачный, и тот радовался победе своих товарищей. Впрочем, очень уж долго радоваться у Олега не было времени. Человеку; у которого мысли заняты более важным, некогда думать о каких-то журналах. Олег теперь уже знал, какое привидение видел, он на школьном чердаке. Слухи о «сеансе» прошли по всему классу, и ребята вдоволь посмеялись над Нагорным. И только Олег злился. Если бы не Омелько со своими глупыми выдумками, наверное клад был бы уже в руках Олега. Какая обида! Теперь снова, значит, лезь на чердак; снова волнуйся, снова жди и надейся. Надеяться это еще хорошо, но гораздо хуже, если за надеждой придет горькое разочарование. Но этого, конечно, не может случиться. Клад на чердаке и, наверное, припрятан неплохо, а когда знаешь, где искать, дело можно сделать вдвое скорее и легче.

Впрочем, «сеанс гипнотизма» имел и свою хорошую сторону. Теперь уже можно сказать с уверенностью, что четырехпалого и зеленоглазого незнакомца на чердаке нет и что Олегу нечего бояться этой встречи. Если бы на чердаке кто-нибудь был, ребята уж наверное увидели бы его в тот вечер. Но пока Олегу что-то не везет. Он уже частенько проклинает тот час, когда нашел это несчастное письмо. Не было бы письма, не было бы и этих тревог, разочарований. Впрочем, все это только мимолетные колебания. Кто сказал, что сокровища сами даются в руки? Взять для примера хотя бы любимую книгу Олега «Остров сокровищ»! Стивенсона. И сразу станет ясно, что за трудное дело поиски кладов и сокровищ.

И Олег решил не отступать. С рвением он принялся за приготовления к новой экспедиции на школьный чердак. Теперь уж никакие Омельки Нагорные, никакие дурацкие привидения не станут у него на дороге.

— Галина! Подожди, Галина!

Пионервожатый Максим проводит рукой по низко остриженным волосам. Спокойно светятся в глазах золотые искорки. Минуту он молчит и смотрит на девочку, словно решает, с чего начать разговор.

— Скажи мне, Галя, — наконец спрашивает он, — что у тебя нового? И что у тебя… дома?

Вопрос немного неожиданный, и Галина не знает, что ей отвечать.

— Я все знаю, — спокойно говорит пионервожатый. Мне говорил Василий Васильевич. Я очень, очень рад, Галина, за тебя, что ты все-таки справилась своей бедой. Молодец, Галина! Я смотрел сегодня твой табель. По всем «отлично».

Он улыбается, глаза его делаются уже, они теперь как щелочки, но золотые искорки не исчезают, они блестят у него в зрачках, теплые и светящиеся.

И, глядя на пионервожатого, смеется и Галина. А потом они берутся за руки и идут в физкультурный зал.

Но есть у Гали и заботы. На днях ее выбрали звеньевой. Среди других ребят в звене Галины оказался и Олег Башмачный. Ребята давно, уже заметили какую-то перемену в Олеге. В последнее время он почему-то сторонился товарищей, на переменах бродил по коридорам хмурый; как сыч, или сидел где-нибудь в углу. Что же случилось с Олегом И что он скрывает от товарищей?

А между тем ведь Олег Башмачный — пионер, и если случилось у него что-нибудь или горе какое-нибудь, почему он тогда молчит Разве товарищи-пионеры ему не друзья? Галина решила поговорить с Башмачным начистоту.

После уроков она догнала его возле ворот школы.

— Пойдем вместе, — сказала Галина, делая вид, что поровнялась с Олегом совершенно случайно.

Мальчик шел тихо, задумчивый, с опущенной головой. Увидев рядом с собой Галину, он удивленно посмотрел на нее и тряхнул головой, как будто для того, чтобы отогнать от себя какую-то назойливую мысль.

Серые глаза Олега смотрели на девочку, но казалось, что он и сейчас еще не может понять ни где он, ни кто с ним.

— Ты чего? — спросил он наконец.

— Что «чего»?

— Да так, вообще… Чего идешь со мной?

— Вот чудак! А разве нельзя?

— Да нет… Я так…

— И я так, — ответила Галина. — А только у тебя это «так» какое-то другое, не такое… Разве нет?

— А что?

— Да просто хочется знать, о чем это ты думаешь Почему все молчишь Все ребята видят, как ты изменился. И отметки у тебя что-то неважные, все «посредственно»!

— Смотрела б лучше у своего Сашка!