«Не иначе как штепсель на стене», подумал Олег, напряженно следя за каждым движением старика.

Вся фигура Кажана пряталась в темноте, темнота клубилась на чердаке черной сажей, и только яркий зеленоватый огонь посылал через оконце свой свет в далекий ночной простор.

«Что же это такое? Что же это? — билась тревожная мысль. — Это он кому-то подает сигналы. Сигналы подает…»

Стоя за дымоходом, Олег прижимал обе руки к груди, чтобы не слышно было бешеного стука его сердца. Что же будет дальше? А что, если Кажан посмотрит за дымоход? И, совсем как тогда, когда стоял он за калиткой с найденным письмом, мальчик снова переживал те же самые чувства. Ему хотелось сейчас очутиться дома, в тихой комнате, где ни одна вещь не напоминает ни этот чердак, ни старого Кажана. Мелькнули на мгновенье лица матери, отца. И такими родными, такими недосягаемыми показались они в эту минуту Олегу!

Кажан погасил фонарь и долго еще стоял неподвижно, всматриваясь в оконце и, может быть, ожидая ответа на свои сигналы. Эти минуты показались мальчику настоящей вечностью. Мучил вопрос: что же будет дальше? Откроет Кажан его убежище? И если откроет, тогда что?

Теперь уже не таинственность старого Кажана пугала Олега. Старик казался мальчику страшным злодеем: участником какой-то шайки разбойников и убийц. Вот сейчас он подойдет к сену и начнет искать свой револьвер. Или, может быть, снова заскрипит лестница и на чердак потихоньку соберутся и остальные члены банды? И это очень вероятно. И, наверное, сигналы Кажана были каким-то условным знаком.

Тогда конец Олегу. Пощады не будет!

Мысли вихрем метались в разгоряченной голове мальчика. Напрасно он напрягал всю свою волю, чтобы найти выход из положения, в котором он так неожиданно и бессмысленно очутился. Выход был только один — бежать, но Олег боялся даже двинуться с места.

Кажан повернулся, и мальчик услышал его шаги рядом с собой. Олег слышал его тяжелое дыхание, он слышал, как старик что-то проворчал про себя и пошел дальше. Заскрипела лестница, и все стихло.

Не сразу вышел мальчик из своего убежища. Только окончательно убедившись, что Кажан ушел и больше не вернется, охотник за кладом пана Капниста спустился по лестнице.

Про свой фонарик затерянный в сене, Олег забыл и думать. В кармане мальчика лежала теперь новая находка, грозная и опасная.

На следующий день с самого утра Олег ушел к морю. В школу итти было еще рано, время было свободное. Было чудесное, розовое утро. Олег шел, оглядываясь по сторонам. По дороге он то и дело встречал рыбаков; и это мешало ему разглядеть хорошенько, как ему хотелось, найденный вчера револьвер. Тогда Башмачный повернул от берега и стал подниматься в горы по едва приметной тропинке.

Дорожка вилась между скалами и грудами серого камня, заросшего кустами бузины и колючей дерезой. Всюду зеленел молодой бурьян, нежились на солнце бабочки, а под глиняным обрывом желтели кустики каких-то ранних весенних цветов.

Вчерашнее приключение на чердаке сейчас казалось таким же далеким и ненастоящим, как и ушедшая зима. Может быть, все это только приснилось? Нет, и вот — вещественное доказательство. Карман оттягивает вниз тяжелый, завернутый в газету револьвер.

Все, все вспомнил теперь Олег. И незнакомца в каморке, и выстрелы в море, и Кажана, испуганного этими выстрелами. Так вот кто бродил по ночам на чердаке! Кажан, старый Кажан!

Мальчик задумался. Он даже вздрогнул, когда вспомнил, как стоял он за дымоходом, боясь пошевельнуться, как размахивал Кажан своим фонарем перед оконцем.

— Это он сигналы подавал, — шептал Олег. — Шпионам сигнализировал!

Нет, теперь уже нельзя откладывать. Надо сейчас же рассказать о незнакомце и о сигналах. А кому рассказать? Пограничникам? Или, может, Василию Васильевичу? И письмо надо отдать и револьвер. Если такие уж дела, о кладе думать не приходится. И Олег решил спрятать револьвер только до завтра (надо же его еще товарищам показать, своей находкой похвастать), а завтра уж непременно отдать его Василию Васильевичу вместе с письмом.

Блуждая в горах над морем, Олег набрел на пещеру. Вход в нее прятался в кустах дерезы, и, несмотря на близость тропинки, пещера была совершенно спрятана от человеческих глаз. Олег обрадовался. Лучшего места для того, чтобы спрятать оружие, нельзя было и найти. В пещере стоила полутьма, было тихо и пахло сыростью. Мальчик спрятал револьвер в уголок и положил на него камень.

«Вот где хорошо играть в красных партизан! — подумал Олег. — Устроить тут партизанский штаб — никогда не найдут».

И в самом деле, это был чудесный уголок, но Олег очень ошибался, думая, что пещеру открыл именно он, что знает о ней только он один.

До школьных испытаний осталось всего две декады. Как быстро, как незаметно промелькнут эти двадцать дней! Школьники с новыми силами налегли на ученье. По вечерам в школе не было уже слышно многочисленных шумных кружков, и даже завзятые «юные астрономы», и те решили собраться у Василия Васильевича в самый последний раз, только для того, чтобы заслушать сообщение Нагорного о путешествии на Марс.

Школьный журнал тоже на время закончил свое существование. Теперь и на переменах ребята не расставались с учебниками, повторяя без конца уроки.

Василий Васильевич каждый день просматривал отметки учеников. Шестой класс шел первым. Немного отставал только Олег Башмачный, но вскоре исправился и он, перешел на «хорошо» и только по литературе еще имел «посредственно».

Никто не знал, каких усилий стоило Олегу это повышение. Как будто он видел долгий страшный сон и вдруг проснулся. Испытания приближались. Весь класс шел на «хорошо» и «отлично», и каждому уже мерещились летние каникулы — чудесный парусник, пионерские костры и дальние походы. Плестись сзади стало невозможным. Олег сел за книги. Как бы он смотрел в глаза товарищам, если бы только из-за него класс не получил парусника? Если бы все мечты развеялись, как дым? Да и сам он — каким он будет капитаном, отставая от товарищей?

— Слушай, Башмачный, — остановила как-то Олега Галина, — ты и дальше думаешь ехать по литературе на «посредственно»?

— А это тебя очень интересует?

— Это интересует всех твоих товарищей.

— Ну и пусть интересует на здоровье!

— Послушай, — покраснела Галина, — ты дурачком не прикидывайся! Я тебе серьезно говорю!

— Подумаешь — звеньевая!

Галина вскипела:

— Дурак!

Она и сама не знала, как вылетело у нее это слово. Олег зло блеснул глазами.

— Дурак! Это что же, по-пионерски? Звеньевая! Ну, подожди! По литературе у меня «отлично» еще будет, не беспокойся, а «дурака» я тебе не прощу!

Галина целый день не могла освободиться от какой-то тревоги. «И вправду нехорошо вышло. Борюсь с руганью, а вот сама… уж очень он раздразнил меня, не выдержала. И какие только бывают люди! — думала Галина. — Что ни школьник, то и привычки. И слова — все по-разному. Олег вон какой, а вот Яша Дереза другой совсем. А Нагорный и совсем. ни на кого не похож. И у Саши тоже свои привычки…»

При мысли о Сашке Гале сразу стало и весело и спокойно. Галя посмотрела на его спину, наклоненную над партой. Она вспомнила, как просил ее Сашко написать ему письмо.

«Чудак! — засмеялась Галина. — И зачем ему нужно это «послание»?»

Был урок природоведения; До перемены оставалось всего несколько минут Галя быстро написала на промокашке:

«Сашуня! Подожди меня, пойдем домой вместе. У меня есть хорошая новость. Ты — мой дружок, и поэтому эта новость будет хорошей и для тебя. Галина» Девочка сложила вчетверо розовый листочек и хотела уже незаметно передать его Сашку. И вдруг чья-то рука мелькнула перед лицом Галины и…

Записка исчезла! Сзади послышался тихонький смешок. Девочка обернулась и увидела торжествующее лицо Олега. Нарочито медленным движением мальчик прятал в карман розовый листочек промокательной бумаги. Галина подскочила от неожиданности и гнева.