Наконец Бен первым отделился от семьи и, стараясь действовать незаметно, пошел в сторону церкви. Лили, в свою очередь, с неохотой отвлеклась от застольных разговоров между ее родителями и Мэттом с Шарлен. Речь снова шла о Биллерах и их старшем сыне. Мать Лилиан и Шарлен не могли успокоиться по поводу того, насколько сильно парень похож на отца. Лилиан это казалось странным. Ее братья тоже были похожи на Тима, а старший сын Шарлен был точной копией Мэтта Гавейна. Но никто не тратил на это больше пары слов. Впрочем, обе семьи вели такую оживленную беседу, что никто не обратил внимания на Лилиан, которая встала из-за стола и тихонько удалилась.
Придя на церковный двор, она увидела, как Бен вырезает их инициалы на старом буке, который рос в восточном конце ограды. Лилиан это показалось романтичным, хотя сама по себе идея была не очень удачной. В Греймуте не могло быть много Л. Л. и Б. Б. Ну да какая разница! Она не могла не чувствовать себя польщенной, потому что Бен рисковал ради нее.
Юноша улыбнулся ей, когда увидел, что она идет к нему меж могил.
— Лили, я и не думал даже, что увижу тебя снова! — приветствовал он ее. — Эта забавная девушка из «Оукс Гарден» сказала мне, что ты уезжаешь домой. Я думал, что, возможно, это в Лондоне, Корнуолле или еще где-то в Англии. Ты же не говорила мне, что ты из Греймута!
Лилиан пожала плечами.
— Я тоже думала, что ты из Кембриджа или его окрестностей. И я думала, что ты бедный, ну, из-за стипендии…
Бен рассмеялся.
— Нет, просто молодой. Поэтому такое особое отношение. Я перепрыгнул через несколько классов, и университеты буквально дрались за меня. Получив стипендию, я мог изучать все, что захочу, — а не то, что хотели мои родители. По крайней мере до сих пор. Но с этой дурацкой войной они, конечно же, нашли отличный предлог, чтобы вернуть меня домой. И теперь я сижу в этой кошмарной конторе, чтобы вникать в то, как добывают уголь из земли. Мне все равно, пусть бы он там и оставался.
Лилиан наморщила лобик. Идея оставить уголь в земле никогда не приходила ей в голову и казалась не очень умной. Ведь эту штуку можно дорого продать. Но Бен, конечно же, поэт, а значит, видит мир иначе. Поэтому она мягко улыбнулась.
— У тебя ведь есть еще трое братьев. Они не хотят унаследовать рудник? — спросила она. — Тогда ты смог бы продолжить обучение.
Бен кивнул, хотя лицо его оставалось мрачным.
— Они буквально готовы рвать друг друга на части из-за этого, — заявил он. — Сэму всего двенадцать, но он знает об этом деле больше, чем я. К сожалению, старший — я… Но давай поговорим о тебе, Лили. Ты не забыла меня?
— Никогда! — решительно заявила Лили. — Я никогда не забыла бы тебя. В Кембридже было так хорошо. И я действительно хотела прийти, я готова была на все… Но именно в тот день за мной приехал дядя. И я не могла сбежать, вокруг меня постоянно кто-то крутился. Но теперь мы здесь…
Бен улыбнулся.
— Теперь мы здесь. И мы могли бы… ну, я хочу сказать…
— Ты мог бы еще раз посмотреть, какого цвета у меня глаза! — лукаво улыбнувшись, произнесла Лилиан. Она подошла ближе и взглянула на юношу снизу вверх.
Бен робко коснулся ее щеки, а затем обнял. И когда он поцеловал ее, Лилиан готова была обнять весь мир.
— Что это был за мальчик на кладбище?
Тим Ламберт редко бывал строг со своей дочерью, но сейчас, возвышаясь над ней, насколько позволяли костыли и шины, он выглядел угрожающе. Лилиан сидела за своим письменным столом и только что положила трубку телефона на рычаг. Она казалась еще более довольной и сияющей, чем обычно, — внимательный наблюдатель, возможно, разглядел бы ее влюбленность. Однако Тим больше следил за счетами и заключением сделок. И вот одну такую сделку он только что отметил в конторе лесозаготовки хорошим виски. Бад Уинстон, торговец древесиной, поставлял опоры для запланированного недавно расширения рудника, и Тим Ламберт увел из-под носа у Флоренс Биллер целый вагон лесоматериала для опалубки. Если быть до конца справедливым, Тим был обязан этой сделкой в основном Лилиан, поскольку именно его дочь вела переговоры. Но в этот день ему было не до справедливости, его больше занимали слухи, ходившие по Греймуту. Должно быть, они разошлись достаточно широко, если об этом уже знали ребята, работающие с Бадом Уинстоном. А ведь контору, которая занималась лесозаготовкой, никак не назовешь цитаделью болтунов. Сейчас было всего одиннадцать часов утра, понедельник, так что к полудню весь город будет знать о том, что Лилиан Ламберт тайком встречается с парнем.
— Не отрицай, старая Тэннер все видела. Впрочем, она близорука — парня она не узнала.
Миссис Тэннер была самой известной в городе сплетницей. Лилиан слегка встревожилась.
— И что же она видела? — спросила девушка, напуская на себя беззаботный вид. Если миссис Тэннер видела поцелуй, ее придется тяжело.
Тим пожал плечами.
— Ты беседовала с парнем. Тайком, на кладбище. Об этом говорит весь город.
— Значит, это было не так уж и тайно, — словно мимоходом заметила Лили, перелистывая бумаги. А про себя перевела дух.
Тим рухнул на свой стул у письменного стола. Это лишило его стратегически лучшей позиции, но после поездки в город он устал, болело бедро.
— Лилиан, это был Бен Биллер? — спросил он затем. — Кто-то говорил о нем. И мне не приходит в голову больше никто, кто подходил бы тебе по возрасту.
Лилиан одарила отца неземной улыбкой. Обычно она легко оценивала своего собеседника, но сейчас девушка была влюблена.
— Ты тоже считаешь, что он мне подходит? О, папочка! — Она вскочила, собираясь обнять Тима. — Бен такой чудесный! Такой нежный, такой милый…
Тим нахмурился и отодвинул ее от себя.
— Он… какой? Лилиан, ты не можешь говорить серьезно! Поговорив с ним три минуты среди надгробий, ты выяснила, что это мужчина всей твоей жизни? — Он не знал, что делать, ужаснуться или засмеяться.
— Вот именно! — просияла Лилиан. — Но мы были знакомы еще в Кембридже…
И она с восторгом поведала отцу историю о лодочной гонке, опустив лишь самые незначительные подробности, вроде поцелуя и сердечка на дереве.
— Он пишет стихи, папочка! Для меня!
Тим закатил глаза.
— Лилиан, — произнес он, перенося тело в более удобное положение. — Тебе все это может казаться очень романтичным. Но я бы предпочел, чтобы этот молодой человек писал стихи кому-нибудь другому. Ты слишком юна, чтобы встречаться с парнем, а он слишком юн, чтобы назначать свидания девушке. В вашем возрасте я еще змея запускал!
Он говорил правду, хотя все было не настолько невинно, как пытался показать Тим. В возрасте Лили он еще учился в английском интернате, а змей служил для передачи записок дочери фермера по имени Мэри, отец которой привозил в школу молоко. Впрочем, дальше нескольких любовных писем дело не пошло. Мэри предпочитала заводить парней среди ребят постарше.
— Бен очень зрелый для своего возраста! — заявила Лили. — Он перескочил через несколько классов.
Тим отмахнулся.
— Все это меня не интересует, Лилиан. Я не сомневаюсь, что мальчик он умный, поскольку родители его тоже люди неглупые. Но ему следует воспользоваться своим умом и не флиртовать с девушкой, из-за которой у него изначально могут быть неприятности. Ты не можешь влюбиться в сына Флоренс Биллер, Лили!
Тим взмахнул костылем, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и… сам себе показался глупым.
Лилиан отбросила огненно-рыжие волосы назад и гордо подняла голову.
— А вот и могу!
— Тим, это же просто баловство. Как ты можешь относиться к этому серьезно?
Илейн Ламберт сидела в саду их дома и наблюдала за сопящим от гнева мужем со смешанным чувством тревоги и веселья. Как и всегда, если Тима что-то волновало, он не мог сидеть на месте. До несчастного случая он был очень подвижным человеком, который лишь изредка появлялся в конторе. Он предпочитал общаться с шахтерами над и под землей, лично разговаривал с поставщиками, а в свободное время, будучи ловким наездником, любил проехаться верхом. Ограниченность в своих возможностях, даже спустя много лет после трагедии, воспринималась им тяжело, и теперь он хромал перед Илейн между грядками и клумбами, причитая по поводу «ужасающей катастрофы», которую только что устроили Лилиан и Бен.
