Это не может быть совпадением.

Лай вырывает меня из моих мыслей, и я перевожу глаза на Холли, которой удалось вытянуть носок из рук Менди и которая теперь празднует свою победу, прыгая вокруг кровати.

Менди смеется и тянется к ней для матча-реванша.

Я качаю головой, бросаю список в мусорное ведро и возвращаюсь к сбору одежды, торопливо засовываю свой ноутбук в розовую сумку от «Прада» и добавляю его к коллекции багажа на кровати. Затем несусь в ванную комнату, чтобы начать собирать свой дорожный чемодан.

Не уверена, почему так спешу. Может, потому что весь этот день кажется сном, и если мы не уедем прямо в эту минуту — или так быстро, как только возможно — то что-нибудь или кто-нибудь разбудит меня.

Кто-то попытается остановить меня.

И как только Менди относит вниз по лестнице мой последний чемодан, этот кто-то заходит через главную дверь.

— Куда-то собираешься? — спрашивает он, в недоумении смотря на Менди, мой багаж и на меня.

— Люк, — говорю я просто. Потому что не знаю, что еще сказать. С чего бы начать. — Я собиралась тебе позвонить.

— Откуда? — спрашивает он, еще раз посмотрев на Менди и затем опять на меня.

Я опускаюсь по последним ступеням и встречаюсь с ним в фойе.

— Думаю, нам обоим известно, что все кончено.

По-видимому, Люк не в курсе.

— О чем ты говоришь? Я приехал, чтобы отвезти тебя на твою следующую работу в сфере кейтеринга. Она начнется через час.

Менди опускает мой чемодан на ножки возле лестницы и становится рядом со мной, положив руку на мою поясницу.

— Лексингтон больше не будет работать на низкооплачиваемых работах для своего отца. Это унизительно и недостойно ее.

Люк бросает на него подозрительный взгляд, но не отвечает. Вместо этого он обращается ко мне.

— Ты не можешь все бросить. Ты знаешь, что будет, если уйдешь.

— Знаю, — говорю я тихо, не в состоянии встретиться с его взглядом.

— У тебя не будет возможности вернуться обратно, — предупреждает он. — Твой отец лишит тебя наследства.

— Ей не нужен ее отец. — Менди угрожающе делает шаг вперед. — Теперь у нее есть я.

— Я не с тобой разговаривал, — рычит Люк, обходя Менди, чтобы опять сосредоточиться на мне. — Лекси, не делай этого!

— С меня хватит, Люк, — говорю я угрюмо. — Меня разоблачили. Весь мир в курсе. Они не оставят меня в покое. Будут следовать за мной на каждую работу, каждую последующую неделю до конца года. Они собираются превратить все в эдакое медиа-представление в цирке!

— Это не имеет значения, — настаивает Люк. — Важно то, что ты начинала с этим справляться. Относиться ко всему серьезно. И заслуживать уважение окружающих. — Он опускает голову и понижает голос. — Например, мое.

— Мне жаль, — все, что могу я сказать.

— И что теперь, — продолжает он саркастически, — ты просто собираешься бросить это все и сбежать к своей разбалованной жизни, как будто ничего не было?

— Эй! — Менди опять становится между нами. — У тебя нет права говорить с ней таким тоном.

Но Люка это не останавливает. Он проходит мимо Менди и становится лицом к лицу со мной. Его нос в нескольких дюймах от моего.

— У меня есть право указывать на то, какую огромную ошибку ты совершаешь. — Его глаза прожигают мои, когда он берет меня за запястье. — Я видел, на что ты способна... видел, что ты можешь... и это чего-то да стоит, Лекси. Ты чего-то стоишь. Ты больше, чем просто легкомысленная поверхностная тусовщица. Если ты уйдешь с ним, то только сменишь одни костыли на другие. Вместо того чтобы научиться стоять без их помощи.

— Ой, как будто тебе не все равно, — бормочу я.

— Мне не все равно, — утверждает Люк.

— Единственное, что тебя заботит, это мой отец и его ежеквартальная финансовая отчетность. Ты не хочешь, чтобы я уезжала, потому что из-за этого в его глазах будешь выглядеть в плохом свете. Тебе наплевать на меня.

— Это неправда, — парирует он. — Признаюсь, что с тобой было нелегко. Ты не подарок, Лекси. По правде говоря, ты представляешь собой все то, что я терпеть не могу в высшем обществе Америки. Все, ради чего я надрывал свою задницу, тебе приносили на блюдечке с голубой каемочкой. И ты принимала это как должное.

Но я согласился сделать это, потому что верил в то, чего пытался добиться твой отец. Он пытался помочь тебе. Показать, что жизнь — это не только вечеринки и магазины.

Я вырываю свою руку и пихаю его в плечо.

— Не говори о том, чего не понимаешь, — рычу я. — Думаешь, только потому, что твой отец ушел, ты вырос в бедности и тебе удалось заработать степень по психологии, тебе известно все обо мне и моей жизни? Ничего ты не знаешь! И даже не понимаешь, какой ты лицемер!

— Это я лицемер?— выпаливает он в ответ.

— Да! — гремлю я. — Нельзя идеализировать моего отца и ненавидеть меня в одном предложении. Разве ты не видишь, насколько это противоречиво? Я такая, какая есть, из-за моего отца. Он сделал меня такой. Все, перед чем ты преклоняешься, — его рабочая этика, его одержимость работой, его беспристрастность — повлияло на меня. Ты действительно хочешь знать, каково расти в таких условиях? — Я понижаю голос, но напряженность никуда не уходит. — Я расскажу тебе. Приходится учиться играть в пул с дворецким, в футбол — с садовником, а в покер — с водителем. Потому что никого больше нет рядом, кто бы мог развлечь тебя. По возвращению из школы домой ты показываешь свои рисунки горничной. А Рождество празднуешь с няней, дни рождения — с какой-нибудь девчонкой, нанятой для того, чтобы в костюме диснеевской принцессы постучать в твою дверь с охапкой подарков. Ты не единственный, кто вырос без отца, знаешь? Но тебе хотя бы не пришлось провести свою жизнь, задаваясь вопросом о том, когда он войдет через дверь и на сколько останется. Не пришлось лежать ночью в кровати, подсчитывая количество слов, что он сказал тебе во время последнего звонка из Японии, после чего тихо радоваться, когда их оказалось аж на три больше, чем в прошлый раз.

Люк опускает взгляд. Его дыхание кажется спокойнее. Не такое прерывистое, как несколько минут назад. Но мое вот похоже на торнадо. Я берусь за ручку чемодана и начинаю тянуть его в сторону двери, останавливаясь ненадолго, чтобы напоследок посмотреть в сторону Люка.

— Тебе стоит быть благодарным за то, что твой отец ушел и больше не вернулся.

— Желаете что-нибудь почитать? — Бодрый голос стюардессы вырывает меня из мыслей, и я отворачиваюсь от окна, чтобы увидеть протянутый поднос с несколькими журналами, разложенными по всей его поверхности как карты.

Я любезно ей улыбаюсь и осматриваю предлагаемый выбор. Под последним номером «Glamour» вижу, как выглядывает половина лица моего отца. С любопытством убираю «Glamour» в сторону и изучаю обложку вышедшего в этом месяце номера «Fortune». Конечно, обложка посвящена предстоящему слиянию. Заголовок гласит: СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА: ГЛОБАЛЬНОЕ ГОСПОДСТВО. И ниже под фото, шрифтом поменьше: «Эксклюзивное интервью с Ричардом Ларраби о его робких начинаниях, сложных романах и предстоящем слиянии, которое сделает его королем.»

Я тянусь к журналу, но рука Менди устремляется вниз прямо перед тем, как я дотрагиваюсь до него, и выхватывает его.

— Ей не нужно его читать, — говорит он стюардессе. — От этого она только расстроится, — после чего нащупывает на подносе свежий выпуск «Tattle» и протягивает мне.

Я бормочу короткое «спасибо» и начинаю листать его, почти равнодушно. Хотя и рада, что пока еще не оказалась на обложке. Это произойдет на следующей неделе, когда я буду далеко-далеко отсюда.

Я бросаю несколько презрительный взгляд на Менди, который болтает без остановки по своему сотовому и сказал мне едва ли пару слов с тех пор, как мы покинули дом. Я уже и позабыла об этой незначительной, но все-таки раздражающей черте его характера. Для Менди ты все: земля, луна и звезды — пока не зазвонит его телефон. После чего ты становишься крупинкой метеоритной пыли, блуждающей по одинокой вселенной, ожидая, когда же гравитация притянет тебя к какой-нибудь планете или солнцу и сделает частью чего-то значительного.