На случай, если ты не в состоянии заметить эти ужасные мешки под моими глазами, я сейчас немного уставшая. Видишь их? Видишь мешки? Как насчет того, чтобы поднести камеру вот так, поближе? Теперь ты их видишь? С этим у тебя не должно быть проблемы. Они эпически огромные.

Наверное, они из-за того, что последний месяц я провела в аду. И мне как-то не хочется пересказывать все те славные пыточные моменты с тобой, но я знаю, что должна. Потому что это отчет о состоянии. И я должна сообщать о своем статусе. И если я не соответствую твоим требованиям, то ты обязан сообщить это моему отцу.

Тебе тогда понравилось мое впечатление о тебе? Довольно неплохо, да? Я практиковалась.

Так что... Подожди, подожди... У меня под ногтем какая-то гадость. Фе! Что это? Даже знать не хочу.

Ладно. Значит, работа №2 была в «Альбертсонс». Чему я научилась у мистера Альбертсона? Ну, я узнала, что нужно проверять помещение на наличие скрытых камер, если решила подкупить кого-нибудь. Я узнала, что физически невозможно толкать сорок тележек через парковку в эспадрильях от Пуччи... не упав лицом вперед, то есть. О, еще я узнала, что не нужно глазурью писать ненормативную лексику или рисовать нелицеприятные картинки на детских праздничных тортах. И на заметку, я не знаю, что тебе сказал Нил, но та картинка была не то, что он думал. Это должны были быть два человека, играющие в чехарду[15]. Просто хочу прояснить это.

Работа №3... Еще раз, что это было? А, точно. Уборка стойл в конюшне в Малибу. Прости, я пыталась стереть это воспоминание из своей памяти. Хотя я нашла этот опыт очень метафорическим. Моя жизнь буквально обратилась в дерьмо. Лошадиное дерьмо, то есть. Так что вот мой взгляд на это.

Потом я работала в кондитерской, где я научилась просыпаться в полчетвертого гребаного утра. Ежедневно. Чтобы заниматься чем, спросишь ты? О да! Я просыпалась на заре, чтобы месить пончики! Захватывающе, не так ли? И не скажешь этого, просто взглянув на него, но тесто для пончиков ужасно липкое. Оно проникает во все места. В те места, о которых я даже не хочу говорить.

После этого прошла захватывающая неделя мытья посуды в китайской забегаловке. И я узнала, что [неопознанное слово] в переводе с китайского означает спешить [нецензурное слово удалено]. По-крайней мере, это то, что я смогла выцепить из контекста и частоты использования. Думаю, оно сможет пригодиться мне, когда я в следующий раз окажусь в Пекине. Так что спасибо вам! Спасибо, Люк! Спасибо, папочка! Я учусь действительно полезному.

Это был сарказм, если что. На тот случай, если его нет на твоей планете.

Ладно, о чем это я? Ага. Работа №6. Подожди, дай-ка я достану свой список.

Вот он. Видишь? Это официальный список. Любезно присланный по факсу моим хорошим другом Брюсом. Вот, я поднесу его поближе к камере. Сейчас ты его видишь? Если не заметил, я зачеркнула первоначальное название и написала новое. Теперь он называется списком 52 причин моей ненависти к отцу. И мы подходим к Причине №6. Кладбище. Рытье могил в течение недели. Жутко. Очень-очень жутко. Хотя...

Ой, секундочку. Мне пришел е-мейл. От моих подруг Джии и Ти. Ты знаешь, где они? Они там, где сейчас должна быть я. На частной яхте, на круизе по Средиземному морю. Они отплыли три недели назад. Разве это не вишенка на вершине горы из того дерьма, которой стала моя жизнь?

Ооо, на этой неделе они на Санторини. Как мило. Посмотри, они даже прикрепили фотку. Замечаешь, какая кристально-голубая вода? Разве не прекрасно? Оно так и говорит: «Скучаю по тебе. Люблю тебя. Хочу, чтобы ты была здесь». Это должны были делать мы втроем.

Стой, хочу показать тебе еще один снимок. Только найду в телефоне. Окей, вот он. Тут я, после работы в ночную смену... буквально... на кладбище. Обрати внимание на лопату в моей руке и грязь. Она, можно сказать, везде, да? Обрати внимание на выражение моего лица. Это лицо страдания. На тот случай, если ты не заметил.

И что я вынесла из этого опыта? Что предпочла бы, чтобы меня кремировали.

[КОНЕЦ РАСШИФРОВКИ]

— Я не иду, — заявляю я, лежа лицом вниз на своей неубранной кровати. Вот такими в большинстве своем стали мои выходные, кстати. Неподвижно лежать сорок восемь часов на кровати (или в ванной), а мои мышцы и суставы пытаются оправиться от ужасов последней работы.

И когда мои друзья на круизе по Средиземному морю без меня, мне остается не так много чем заниматься. День после того, как они уехали, был определенно одним из худших в моей жизни. Они предложили остаться, но я не позволила им сделать. Какой в этом смысл? Просто потому, что я должна страдать, не значит, что и они должны тоже.

Но я всерьез начинаю сожалеть о своем героическом решении, потому что теперь у меня не осталось никого. Я совсем одна. И выходить в общество — последнее, чего мне хочется. Особенно на такое мероприятие.

— Это прием в честь помолвки твоего отца, — напоминает мне Кэролайн, нетерпеливо постукивая ногой.

— Вот именно.

Она фыркает и вытягивает другое платье из гардероба, прошлой ночью привезенного моим стилистом.

— Как насчет этого? Выглядит неплохо.

Я поднимаю глаза.

— Я сказала, я не иду.

— Ты должна, — со своим французским акцентом настаивает Кэролайн. — Там будет вся журналистская братия.

— Как романтично, — бормочу я.

— Это твоя семейная обязанность — сфотографироваться с твоим отцом и его невестой в день их помолвки.

— Нужно ли мне будет фотографироваться с ними в день их развода?

Кэролайн вздыхает и возвращает платье на вешалку, обменяв его на другое.

— А это великолепно. В нем ты будешь выглядеть фантастически!

Ее поддельный энтузиазм настолько очевиден, что меня едва не стошнило.

Я переворачиваюсь на спину и натягиваю одеяло до подбородка. Холли выходит с балкона, где она следила за белкой, заскакивает на свою красную ковровую лесенку и сворачивается рядом со мной.

— Избавь меня от лести, Кэролайн. Я не выберусь из этой кровати.

— Но гости начнут прибывать через час. Близнецы летят из Нью-Йорка. «People» хочет эксклюзива с тобой и твоими братьями, и мы собираемся сделать красивую фотографию всей семьи в садах.

Мысль о той фифе, фотографирующейся в садах моей мамы, заставляет меня желать ударить что-нибудь. Или кого-нибудь.

— Если там не будет Купера, то и меня тоже не будет.

— Купер, — рычит в ответ Кэролайн, — помогает голодающим детям в Судане. Он привлекает достаточно внимания к этой семье. Ты же, с другой стороны, после этого маленького трюка с мини-маркетом находишься в тяжелом дефиците публичности. Твой отец работает над предстоящим большим слиянием, и нам нужны хорошие отзывы прессы, чтобы убедиться, что акционеры в деле. Так почему бы тебе не встать, надеть что-нибудь, что понравится фотографам, спустить задницу вниз и выполнить свою часть, а?

Я беру с ночного столика телефон и начинаю прокручивать ленту в приложении Твиттера.

— Спасибо, но я пас.

— Отлично, — отрезает Кэролайн, резко возвращая вешалку на стойку. — Ну и лежи там всю ночь. Мне все равно, видишь ли. — Затем она вылетает из комнаты.

Мне следовало знать, что она так легко не сдастся. Мне следовало знать, что она отправится за подкреплением. Я просто не понимала, что она дойдет до верхов за ним.