Я дую на перышко ленты на голове, безвольно упавшее мне на лицо.

— Без проблем.

Слышу, как Брюс медленно останавливается. Открываю один глаз, чтоб посмотреть, что происходит. Сейчас он сидит за столом, удерживая кнопку на своем телефоне.

— Да, мистер Шпигельманн? — раздается из динамика голос его секретарши.

— Он здесь? — спрашивает Брюс.

— Да, только что приехал.

— Отлично. Пригласи его.

Я сажусь, изо всех сил пытаясь удержать булькающую в моем желудке желчь, и удивленно смотрю на телефон Брюса.

— Кого? — вопрошаю я, моля Господа, чтобы это был не мой отец. Я серьезно не думаю, что смогу с ним сейчас общаться. — Кого ты пригласил?

Ответ приходит секундой позже, когда открывается дверь кабинета Брюса и в комнату помпезно ступает молодой человек в чопорном темно-сером костюме с кожаным портфелем. Несмотря на заторможенность и затуманенное видение, я немедленно узнаю милое мальчишеское лицо и аккуратную прическу.

— Лексингтон, это Люк Карвер. Он стажер в «Ларраби Медиа».

— О Господи, — заваливаясь на бок, с громким стоном говорю я. — Опять ты.

Это тот самый раздражающий высокомерный придурок, которого я имела неудовольствие встретить вчера в офисе отца. И который имел наглость не пустить меня к нему.

Он глядит на меня долго, с неверием.

— Рад снова видеть тебя, Лексингтон.

— Как хорошо, — сияет Брюс. — Вы двое уже встречались.

— К несчастью, — бормочу я, обращая взгляд на Брюса. — Что он делает здесь?

Брюс встает на ноги и легонько постукивает по плечу Люка.

— Теперь она твоя проблема, — говорит он без всякой симпатии и удаляется из двери.

Я сажусь обратно и дикими глазами наблюдаю, как Брюс исчезает в коридоре, даже не прощаясь.

— Брюс! — взываю я раздраженно. — О чем ты говоришь? Куда ты уходишь?

Но он не возвращается, и сейчас я наедине с этим недоумком в таком огромном кабинете. Я со злостью оборачиваюсь к нему.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь вообще происходит?

Люк стоит как статуя, обеими руками вцепившись в ручку своего портфеля.

— Твой отец, — начинает он сухо, — поместил меня во главу этого, — он подбирает слово, — … проекта.

— И что это значит?

— Это значит, что я назначен докладывать о твоем прогрессе при выполнении различных работ.

Я поднимаю солнечные очки на съехавший парик, щурясь от нежелательного света.

— Что, прости? Ты говоришь, что тебя назначили в качестве моей няньки?

Люку, видимо, не особо нравится мой выбор слов, но он скрывает это за натянутой улыбкой.

— Я бы предпочел думать о себе как о посреднике. Между тобой и твоим отцом. Я здесь, чтобы убедиться, что ты выполняешь каждую из 52 профессий, выбранных твоим отцом.

— Да ты разыгрываешь меня! — визжу я в ужасе.

Люк не отвечает. Просто продолжает стоять у двери по стойке смирно. Я вспрыгиваю на ноги, не обращая внимания на боль, молнией вспыхнувшую в голове, мчусь мимо него и выскакиваю в коридор.

— Брюс! — во всю мощь своих легких зову я.

Обнаруживаю его у стойки ресепшена, потягивающего свежий кофе и просматривающего юридические документы, как в любой другой солнечный денек в офисе.

— Ты же не серьезно насчет этого.

— Мне жаль, Лексингтон, — беспомощно отвечает он. — Повторяю, это было веление твоего отца. Я здесь не при чем.

— То есть ты говоришь, что я застряла с этим парнем на ближайший год?

Брюс пожимает плечами, словно не понимает, чем я так уязвлена.

— Ну... да.

Я оглядываюсь. Неожиданно Люк уже позади меня, выглядит как корпоративный робот с твердым подбородком и ровной стрижкой.

Больше мне этого не выдержать. Я чувствую, как тошнота поднимается в груди, сдавливая горло. Не в силах совладать с собой, разворачиваюсь к Брюсу и вываливаю все на его костюм от Армани.

Я падаю на переднее сиденье машины Люка, и он протягивает мусорную корзину, стянутую из кабинета Брюса, мне на колени и захлопывает дверь. Я морщусь от этого звука.

Он усаживается за руль и пристегивается ремнем безопасности. Потом он пять минут тратит на проверку и перепроверку зеркал заднего вида, громкости радио, функциональности стеклоочистителей, сигнальных огней и климат-контроля, словно он готовится к трансатлантическому перелету, а не просто глупой поездке на машине.

Несколько мгновений я смотрю на него, а затем мои глаза просто не могут больше оставаться открытыми, и я, испуская страдальческий стон, позволяю векам опуститься.

— Пожалуйста, постарайся, чтобы тебя не стошнило в моей машине, — говорит он, включая заднюю скорость и оборачиваясь на сиденье. — Она новая.

Я открыла глаза ровно настолько, чтобы оглядеть скучно-серую кожаную обивку салона, скучные пластиковые панели, открывающиеся вручную двери и окна.

— О да, — издеваюсь я. — Не хотелось бы заляпать твою дивную новую Киа.

Я замечаю, как белеют костяшки его рук, сжавших рулевое колесо, пока он медленно съезжает по длинной спиральной рампе гаражной парковки.

— Это Хонда Цивик, — отвечает он сквозь сжатые зубы и затем добавляет: — Гибрид, — как если бы от этого машина становится лучше.

Я закатываю глаза.

— Цвет ужасен. У меня от него автомобильная болезнь[10].

— Не всем из нас посчастливилось получить Лексус на шестнадцатилетие.

Я бросаю на него взгляд неприязни.

— Фу. Можно подумать, я согласилась бы на какой-то Лексус.

Люк делает долгий глубокий вдох. Он выглядит близким к тому, чтобы закрыть глаза и начать издавать звук «Омм» или что-то вроде, а потом внезапно, словно щелкнул переключатель, он снова весь такой деловой.

— Вот как все будет, — говорит он важно, как будто обращается к залу заседаний. Теперь я вижу, чем он так нравится моему отцу. Это же просто мини-версия Ричарда Ларраби. — Твой отец отобрал 52 рабочих места на весь следующий год. Ты не получишь доступа к своему трастовому фонду, пока не отработаешь их все полностью. Тебе будет предоставлено пособие, чтобы покрывать текущие расходы, пока ты исполняешь еженедельные обязательства по этому проекту. Если в любой момент ты решишь выйти из него, или если выяснится, что ты не относишься к назначениям всерьез, то твой отец полностью лишит тебя наследства. Все ясно?

Я едва его слушаю. Снова начинаю вырубаться. Голова опускается на грудь. Я ощущаю грубый рывок, когда автомобиль останавливается на красный свет, и прихожу в себя.

— А?

— Я сказал, — повторяет Люк нетерпеливо, — все ясно?

— Ага-ага, — бормочу я в ответ, прежде чем свернуться на сиденье, подтянув ноги под себя и уместив руки под щеки, и снова попытаться поспать. Если мне удастся урвать несколько минут сна, я приду в норму.

Но вскоре становится ясно, что это гиблое дело, потому что Люк решает использовать тормоз как педаль барабанной установки. Каждый раз, когда мои глаза начинают закрываться, автомобиль дергается вперед-назад, и я вылетаю из сна, как манекен через лобовуху при ударе о кирпичную стену во время краш-теста. Я смотрю на него с чистой ненавистью в глазах, а он просто улыбается, пожимает плечами и с напевом говорит: «Прости». И клянусь, я вижу, как он смеется себе под нос.

Он снова начинает свою болтовню.

— Я буду ожидать от тебя регулярные отчеты о состоянии дел. Это работа, и именно так ты и должна ее воспринимать.

— Регулярные кого? — переспрашиваю я, прижимая пальцы к вискам.

— Отчеты о состоянии дел. Краткие рассказы о том, что ты делала на очередной работе, чему научилась и извлеченные тобой уроки.

— И что мне с ними делать? — с саркастическим смешком спрашиваю я. — Отправлять их тебе факсом?

— Меня не волнует, в какой форме они будут приходить, до тех пор, пока ты будешь предоставлять информацию.