Имел ли он в виду, что хорошо провел время, доставляя со мной цветы, и был благодарен за это? Или же он отлично повеселился на свидании и благодарен за то, что я помогла к нему подготовиться? Почему мужчины должны быть столь чертовски уклончивыми? Почему они просто не могут взять и сказать, что, черт возьми, у них на уме и перестать скрывать свои эмоции за неопределенными заявлениями, которые невозможно расшифровать?

Пофиг. Да и в любом случае, неважно, что он там хотел этим сказать.

Я закрываю ноутбук и направляюсь вниз на кухню завтракать. Шеф приготовил мое любимое блюдо: «яйца Бенедикта»[36] с вегетарианским канадским беконом. Я беру тарелку и иду есть на свое обычное место у кухонной стойки.

Горацио терпеть не может, когда я ем за стойкой. Он предпочитает, чтобы я ела в столовой, и именно поэтому каждое утро накрывает там для меня место за столом. С эдаким тонким намеком. Но я редко признаю подобный жест. С тех пор, как Купер вступил в Корпус Мира, обычно в доме к завтраку остаюсь только я, и я вовсе не собираюсь сидеть в одиночестве за огромным столом на двенадцать персон.

Это угнетает.

К тому же мне нравится сидеть за стойкой, потому что тогда я могу смотреть телевизор с плоским экраном, что встроен на кухне. В столовой нет телевизора. Это не по фэн-шую.

Но сегодня, беря из ящика столовое серебро, я замечаю, что Горацио накрыл для меня место за кухонной стойкой. Причем с подставкой под тарелку, умело сложенной салфеткой и столовыми приборами. И прямо рядом с ними он поставил тонкую хрустальную вазу с одной розовой розой.

Я сразу же узнаю в ней ту розу, что прошлым вечером Люк вырвал из букета. Должно быть, я оставила ее на кухонной стойке, когда добралась домой.

И хотя жест Горацио трогает меня, я не могу не задаваться вопросом, что случилось с остальными розами в том букете. На чьем кухонном столе они сейчас стоят? Какой была реакция, когда их дарили? Они заслужили объятий? Поцелуя? Больше, чем поцелуя?

Нет. Определенно, нет.

Как по мне, Люк не кажется одним из тех парней, которые делают подобные вещи на первом свидании. Он слишком... даже не знаю... порядочный.

Но, несмотря на мои убеждения, я понимаю, что все-таки резко достаю свой телефон и перепроверяю время отправленного им вчера видео: 22:10. Всего два часа спустя после того, как он уехал из «Цветочного магазина Морти».

— Ха! — громко выкрикиваю я, заставляя Шефа Клемента обернуться от своего места для готовки и посмотреть на меня забавным взглядом.

Я зарываюсь с головой в телефон, пряча невольную улыбку за его экраном.

Спустя два часа, да?

Наверное, его свидание было действительно ошеломительным.

* * *

Я опускаю под углом подводку для глаз в чашку с водой и затем осторожно провожу ей по нижнему контуру темно-карего глаза. Передо мной открыта палитра с тенями для век, и я наношу на кончик кисти щедрое количество пигмента.

— Ладно, миссис Шмерти, — любезно распоряжаюсь я, — закройте глаза.

Ровным мазком я вырисовываю длинную, пунктирную дугу по верхнему контуру глаза миссис Шмерти. После чего беру ближайшую ватную палочку, мочу ее и использую ее, чтобы смыть лишние разводы и оставить сплошную дымчатую линию.

Я немного отстраняюсь, чтобы полюбоваться своей работой.

Неплохо. Очень даже неплохо.

С подноса принадлежностей, что стоит рядом, я беру зеркальце.

— Что скажете, миссис Шмерти? Разве вы не выглядите восхитительно? Мне нравится, как роскошные зеленые тени дополняют цвет вашей кожи.

Миссис Шмерти не отвечает. И даже не открывает глаза, чтобы взглянуть на свое отражение.

Не то чтобы я ожидала от нее чего-то подобного. В конце концов, она ведь мертва.

Сегодня уже третий день, как я работаю помощником в «Похоронном бюро Ланкастера и сыновей» на Манхеттен Бич. И хотя я не испытывала особого восторга от целой недели работы с кучей мертвецов, должна признать, что все не так плохо. Когда я пришла сюда, мистер Ланкастер был рад услышать, что у меня есть навыки макияжа, и так как его визажист недавно уволился, он был удовлетворен моим художеством.

И да, у меня ушло несколько дней, чтобы привыкнуть к тому факту, что лица, на которые я наношу макияж, в действительности никогда не увидят и не оценят того, что я для них делаю, но к этому моменту я это пережила, по большей части.

К тому же я обнаружила, что разговаривать с мертвецами, словно они все еще живые, в таком деле очень помогает.

— Да, согласна, — кивнув, говорю я миссис Шмерти. — Определенно требуется больше блеска для губ.

Я хватаю тюбик блеска от «Шанель», который вчера прихватила с собой, и ловко наношу второй слой блеска на ее губы.

И снова откидываюсь назад, чтобы оценить конечный результат. Затем киваю.

— Намного лучше.

Я немного хвалю себя. Потому что бесспорно показала значительный прогресс с момента своего приезда в понедельник. Пока что макияж для миссис Шмерти — моя лучшая работа из всех. На самом деле, я так горжусь собой, что неожиданно испытываю неподвластный контролю порыв с кем-нибудь об этом поделиться. С кем-нибудь, кто бы это оценил.

И, если честно, в голову приходит только один человек, подходящий под такое описание.

Я беру телефон и включаю видео камеру. Держу его прямо перед собой, фокусирую лицо в кадре и нажимаю кнопку записи.

— Привет, Люк, — живо говорю я. — Ладно, знаю, что только середина недели, так что очевидно, это видео не является официальным отчетом для статистики или чем-то там еще, но мне правда хотелось показать тебе, чем я сегодня занималась.

— Как тебе известно, я в «Похоронном бюро Ланкастера и сыновей», работаю помощником. И очевидно ты знаешь об этом, потому что подбросил меня сюда этим утром. О, кстати, можешь нарезать мне копию того диска, который мы слушали в машине? Что это играло? Что-то вроде из жанра нью-эйжа для поднятия мотивации?

— Так, ладно! Сегодня мистер Ланкастер попросил меня сделать макияж для миссис Шмерти. Я только что его закончила, и тебе просто необходимо увидеть, как здорово она выглядит.

Я поворачиваю камеру и приближаю ее к лицу миссис Шмерти.

— Та-да! — восклицаю я. — Ну разве она не прекрасна? Ей восемьдесят семь лет и никогда прежде она не выглядела лучше, чем сейчас.

Я поворачиваю телефон обратно в свою сторону.

— Я подбирала подходящие цвета и все такое, — добавляю я с гордостью. — Естественно, похоронное бюро не выделяет много средств на качественные средства для макияжа, так что мне пришлось пойти им на помощь и немного пройтись по магазинам. Но, поверь мне, теперь у них есть полный набор косметики со всеми последними трендовыми оттенками.

— Ну ладно, — заканчиваю я. — На этом все. Просто подумала, что стоит поделиться. Надеюсь, ты не скучаешь в офисе. Увидимся вечером.

Я еще раз нажимаю на кнопку записи и начинаю загружать видео на Video-Blaze.com. Но когда у меня спрашивают, действительно ли я хочу его отправить, что-то останавливает меня от мгновенного нажатия «да», как я поступала раньше. В этот раз мне действительно нужно подумать над вопросом.

Действительно ли я хочу отправлять его?

И затем этот вопрос запускает целую лавину второстепенных вопросов и переживаний.

Не кажусь ли я слишком взволнованной в этом видео?

Может, мне стоит перезаписать его и немного поумерить пыл?

Не хочу, чтобы Люк считал, будто мне нравится работать с трупами.

А что, если он подумает, что я страдаю чем-то типа некрофилии?

Может, мне вообще стоит просто удалить его.

— Так, стоп! Хватит! — наконец приказываю я себе, отбрасывая ненужные мысли. Я поворачиваюсь к миссис Шмерти: — Что думаете, миссис Шмерти?

Я замолкаю и жду.

— Вы правы, — подтверждаю я с напряженным кивком. — Мне просто нужно отправить его и перестать мучиться.