Я и не предполагал, что церковник может выглядеть столь могучим. Ростом выше меня, с плечами шириною с дверь и — хотя он уже был в среднем возрасте — с талией, как у спринтера. Он стоял, одетый во все черное, спиной ко мне, слегка расставив ноги и перенеся на них вес тела, как тренированный боец. Было что-то необыкновенное в этом человеке, подобное черному пламени неиссякаемой энергии, которая вызывала во мне озноб и одновременно желание померяться с ним силами.

Одно было абсолютно ясно: он не поддастся, как комендант Фрэйн, на игру слов.

Я повернулся, чтобы спуститься вниз и подойти в нему, когда случайность остановила меня. Была ли это случайность — я до сих пор не могу сказать с уверенностью. И вряд ли мне дано это постичь до конца своей жизни. Возможно, слова, произнесенные во время нашей встречи Падмой о том, что это место и время являются локусом в плане развития человеческой цивилизации, сыграли здесь не последнюю роль. Эта его удивительная способность воздействовать на людей с помощью двух — трех ничего не значащих слов на сей раз, очевидно, возымела свое действие и на меня. Как бы то ни было, в поле моего зрения неожиданно попала небольшая группа людей, стоявшая прямо под моим балконом.

Одним из людей в этой группе был Уильям с Цеты, шеф-предприниматель этой огромной коммерческой планеты с низким тяготением у звезды Тау Кита. Другая была высокая, красивая блондинка, само совершенство, девушка по имени Анеа Марлевана, которая была Избранной Культиса ее поколения, главным алмазом в поколениях генетических программ экзотиканских миров. Был там и Хендрик Галт, массивный мужчина в маршальской форме, и его племянница Эльвина. И, наконец, еще один мужчина, который, судя по его внешности, мог быть только Доналом Грином.

Это был молодой человек в униформе шефа субпатруля, рядовой дорсаец с крупной копной черных волос и странными движениями, которые характеризуют этот народ, рожденный для войны. Но для Дорсая он был невысок — не выше, чем мог бы быть я, стоя рядом с ним. Он был худощав и достаточно скромен. И все же из всей группы он один привлек мой взгляд. И в то же мгновение, посмотрев вверх, он заметил меня.

Наши глаза на секунду встретились. Мы были достаточно близко друг к другу, чтобы я мог рассмотреть цвет его глаз, и именно это меня и остановило.

Потому что у них не было определенного цвета. Они были то серыми, то зелеными, то голубыми, в зависимости от того, под каким углом вы в них смотрели. Почти в тот же момент Грин отвернулся, но я остановился, захваченный этим зрелищем, и на секунду отключился от всего происходящего вокруг.

Когда я наконец вывел себя из этого транса и посмотрел назад, туда, где находился Старейшина Брайт, я обнаружил, что он отошел от беловолосого человека при появлении адъютанта, фигуры удивительно знакомой, как по осанке, так и по внешности, который тут же оживленно заговорил со Старейшиной Миров Содружества.

И пока я стоял, разглядывая их, Брайт развернулся и, последовав за адъютантом, быстро вышел из зала через коридор, который, как я знал, вел в фойе к выходу из виллы Галта. Он уходил, и я мог лишиться возможности встретиться с ним. Я быстро повернулся, чтобы сбежать вниз по лестнице с балкона и догнать его, прежде чем он уедет.

Но мой путь был блокирован. Я потерял драгоценное время, когда, отключенный от всего остального мира, не отрываясь смотрел на Донала Грина. А когда секундами позже, придя в себя, собирался догнать уже почти исчезнувшего из виду Старейшину Брайта, — стремительно взбежав по лестнице, дорогу мне преградила Лиза Кант.

— Тэм! — воскликнула она. — Подожди! Не уходи!

А я и не мог сделать этого, не оттолкнув ее с пути. Она полностью блокировала узкую лестницу. Я остановился в нерешительности, посматривая на далекий выход, через который исчезли Брайт и его адъютант. И неожиданно мне стало ясно что, я уже опоздал. Оба они ушли очень быстро. И к тому времени, когда я мог бы спуститься с лестницы и пробраться через переполненный зал, они уже достигли бы ожидавшего их снаружи транспорта и уехали.

Возможно, если бы я предпринял меры в ту же секунду, когда увидел, что Брайт повернулся, чтобы уйти… Но скорее всего, даже и тогда перехватить его было бы уже невозможно. Не появление Лизы, а мгновение моего собственного отключенного внимания при виде необычных глаз Донала Грина, стоило мне возможности заполучить подпись Брайта на пропуске Дэйва.

Я оглянулся на Лизу. Странно, но теперь, когда она в действительности настигла меня и мы оказались лицом к лицу друг с другом снова, я был рад этому, хотя и ощущал страх, о котором упоминал ранее.

— Как ты узнала, что я здесь? — потребовал я ответа.

— Падма сказал мне, что ты попытаешься меня избегнуть, — ответила она. — Ты не смог бы меня столь удачно избежать там внизу, в зале. Ты должен был быть где-то в другом месте, а кроме этих балкончиков, нет никаких других укромных местечек. Ты стоял у самых перил, и трудно было не заметить тебя.

Она слегка запыхалась от быстрой пробежки вверх по лестнице, и слова вылетали из ее ротика несколько торопливо.

— Хорошо, — произнес я. — Ты меня нашла. Чего ты хочешь?

Она уже восстановила дыхание, но румянец от усилий по быстрому подъему по-прежнему цвел на ее щеках. В таком виде она была прекрасна, и я не мог проигнорировать этот факт. И все же я по-прежнему боялся ее.

— Тэм! — воскликнула она. — Марк Торри должен поговорить с тобой!

Страх неожиданно пронзил все мое существо, словно зазвучал ревожный сигнал, предупреждающий об опасности. Я по-настоящему почувствовал, что боюсь ее. Любой другой постарался бы действовать в этой ситуации мягче и осторожнее. Но природная мудрость подсказывала ей, что мне нельзя давать время на раздумье, иначе ситуация может оказаться не в ее пользу.

Не отвечая, я начал обходить ее. Она заступила мне дорогу, и я вынужден был остановиться.

— Ну и о чем? — прорычал я.

И тогда я нашел путь, которым смог отразить ее атаку. Я начал смеяться над ней. Она недоуменно поглядела на меня секунду, затем снова покраснела и теперь выглядела по настоящему рассерженной.

— Извини. — Я утихомирил свой смех. Мне было жаль ее, ибо несмотря на то, что я был вынужден отражать ее атаки, мне слишком нравилась Лиза Кант, чтобы так над ней насмехаться.

— Ну, о чем еще мы можем говорить, кроме того старого разговора о моем принятии руководства над Конечной Энциклопедией? Разве ты не помнишь? — Падма сказал, что вы не можете использовать меня. Я полностью был ориентирован на, — я попробовал словечко на вкус, когда произносил его, — на УНИЧТОЖЕНИЕ.

— Что ж, нам придется понадеяться на случай. — Она выглядела упрямой. — Кроме того, вовсе не Падма решает вопросы, связанные с Энциклопедией, а Марк Торри. И он становится все старее. Он как никто другой знает, что произойдет, если он отпустит поводья и рядом не окажется никого, кто сможет быстро подхватить их. Если это произойдет, через год, через полгода проект может провалиться. Или может быть разрушен извне. Ты думаешь, твой дядя был единственным на Земле, кто подобным образом относился к землянам и народам младших миров?

Я замер, и холодное чувство овладело мной. Она сделала ошибку, упомянув Матиаса. Должно быть, лицо мое сразу изменилось. Потому что я заметил перемену в ее лице.

— Что ты все это время делала? — Неожиданно ярость вырвалась из меня наружу. — Изучала меня? Следила за моими поездками и передвижениями? — Я сделал шаг вперед, и она инстинктивно отступила. Я схватил ее за руку и остановил ее. — Зачем гоняешься за мной ТЕПЕРЬ, спустя пять лет? Так или иначе, каким образом ты могла узнать, что я окажусь здесь?

Она прекратила попытки вырваться и застыла неподвижно, гордо выпрямившись.

— Отпусти меня, — тихо произнесла она. Я сделал это, и она отступила на шаг. — Падма сказал мне, что ты здесь будешь. Он сказал, что это моя последняя возможность воздействовать на тебя — он это вычислил. Ты помнишь, он рассказывал тебе об онтогенетике.