— Почему ты не отворила сразу, старая ведьма? — накинулся на нее рассвирепевший герцог. — Кого ты там прячешь? И почему так трясешься?

Старуха зашевелила губами, пытаясь что‑то сказать, но губы не слушались ее.

А герцог, втолкнув ее в комнату, шагнул следом и, оглядевшись, спросил:

— А кто вон за той дверью?

Старая кастелянша затряслась от ужаса и, рухнув на колени, простонала:

— Сжальтесь, светлейший герцог…

— Отопри дверь! — рявкнул Бофор, но видя, что старушка не двигается с места, кивнул слуге.

Тот подскочил, сорвал с пояса кастелянши связку ключей и, быстро отыскав нужный, отпер дверь.

Герцог отпихнул его и шагнул через порог.

— Так это правда! — воскликнул он в изумлении, невольно отступив на шаг. — Значит, ты жива и только разыгрываешь новую комедию!

— Когда же ты устанешь преследовать меня? — с тоской сказала Серафи. — Еще не наполнилась мера твоей ненависти?

Герцог, бешено сверкнув глазами, расхохотался.

— Да, славная комедия, ничего не скажешь. Но пора ее заканчивать, сестрица. Собирайся!

Старушка Манон бросилась перед ним на колени:

— Сжальтесь, светлейший герцог, умоляю вас! Госпожа Каванак очень больна.

Бофор еле удержался, чтобы не дать пинка коленопреклоненной старухе, и завопил:

— Больна, значит? А гостей принимает, старая ведьма? Не болтай! — и, повернувшись к сестре, распростертой на кровати, грубо приказал: — Вставай! Поедешь со мной!

Серафи приподняла голову и снова бессильно уронила ее на подушку.

— Что еще тебе от меня надо? — слабо вымолвила она. — Мало ты причинил мне горя? Оставь меня…

Герцог решительно шагнул к постели, намереваясь силой поднять больную. При этом он был так ужасен, что Адриенну охватила дрожь. Но видя, что рассвирепевший герцог в самом деле собирается исполнить свое безжалостное намерение и увезти больную силой, Адриенна словно очнулась от оцепенения. Страх исчез. Остались лишь отвращение и отчаянная решимость.

— Прочь! — крикнула девушка, встав между Бофором и его жертвой. — Не забывайте, что перед вами несчастная больная страдалица, которая вам еще и сестра. Неужели вы еще мало поиздевались над ней?

Бофор опешил, но тут же кровь бросилась ему в голову, и он свирепо прорычал:

— Как… ты… девчонка! Как ты смеешь становиться у меня на пути?!

Но Адриенна, не опуская глаз, твердо ответила:

— Я больше не позволю вам причинить вред несчастной госпоже Каванак.

Герцог почти развеселился, глядя на тоненькую девушку, пытавшуюся помешать ему.

— Ты с ума сошла!

Но Адриенна так же твердо и решительно ответила:

— Боже вас упаси хотя бы дотронуться до больной или же принуждать ее ехать с вами.

Герцог, сдерживая ярость, прорычал:

— Ты еще грозишь мне?

— Вы не имеете права врываться сюда, — спокойно сказала Адриенна, с презрением глядя на остолбеневшего от ее слов герцога. — Этот дворец теперь не ваш. И если вы не откажетесь от своих намерений, то я обращусь к помощи короля.

Лицо Бофора побагровело, глаза налились кровью и выпучились. Он с бешенством выхватил из ножен шпагу.

— Прочь с дороги, подлая негодяйка! — завопил он, взмахивая клинком. — Еще одно слово — и ты жизнью поплатишься за свою дерзость!

Серафи между тем лежала в глубоком обмороке, ничего не видя и не слыша.

Манон всплеснула руками:

— Она умирает! О, Святая Дева, бедная госпожа умирает!

Адриенна, раскрасневшись от гнева, бросила:

— Полюбуйтесь на дело ваших рук!

Герцог, словно не слыша, снова взмахнул шпагой и рявкнул:

— Прочь! Прочь с дороги!

Но бесстрашная Адриенна не двинулась с места. Подняв руку, она проговорила:

— Я призываю Господа Бога в свидетели, что вы преступаете все обычаи человеческие и христианские, измываясь над смертельно больной женщиной!

Бофор зашипел от ярости и, бормоча проклятия, схватил девушку за руку, намереваясь отшвырнуть в сторону. Старушка Манон, припав к изголовью больной, громко рыдала.

И тут Адриенна встрепенулась, резко вырвала руку и, оттолкнув схватившего ее герцога, с радостью и надеждой прислушалась — за окном раздавался стук копыт. Он приближался ко дворцу. Кто‑то во весь опор скакал сюда.

Теперь стук копыт услышали все. Кто бы это мог в столь поздний час ехать сюда? Может быть, доктор? Или сам король?

Герцог разразился проклятиями. Он повернулся и бросился к выходу, чтобы взглянуть, кто это явился так некстати и помешал ему выполнить свое намерение.

Серафи лежала без сознания. Старушка громко всхлипывала. Адриенна напряженно прислушивалась, гадая, что несут неожиданные ночные гости — избавление или новую опасность?

Возвратившись с королем из Сорбона, Марсель отправился осмотреть отведенные ему в Версальском дворце покои. И удивился, не найдя там Гассана. Однако тут же забыл об этом, занятый обуревавшими его мыслями. Действительно, так много неожиданных событий произошло в последние дни, что Марсель все еще никак не мог прийти в себя от радости и удивления.

Он нашел отца, — и это был король! Он нашел мать, которую считал давно ушедшей в мир иной! Эти впечатления были столь сильны, что даже приглушили непрестанно звучавший в его сердце голос мести. Мог ли он даже надеяться, что такое счастье когда‑нибудь придет к нему? Мог ли?..

Тут ход его мыслей был неожиданно прерван. Колыхнулась тяжелая златотканая портьера, и из‑за нее показалась черная курчавая голова Гассана. Увидев своего господина, негр привычно опустился на колени.

— Где ты был, Гассан? — поинтересовался Марсель без особого любопытства.

Но ответ Гассана прозвучал весьма неожиданно.

— Следил за герцогом… Я только что вернулся из его дворца…

Марсель приподнял брови:

— Но что ты делал?

— Я караулил, — коротко ответил негр и пояснил: — Гассан предчувствовал беду. Гассану не сиделось в Версале.

— Но что тебя так встревожило, Гассан? — спросил Марсель, недоумевая.

— Герцог. Герцог тревожил Гассана!

Марсель по–прежнему с недоумением заметил:

— Но ведь герцог, мне кажется, находится здесь, в Версале.

Гассан замотал головой, говоря:

— Герцог был здесь, да. Но, переговорив о чем‑то с камердинером короля, быстро уехал к себе во дворец.

Марсель прищурился:

— Значит, ты следил за ним?

Гассан бесхитростно подтвердил:

— Да, мой господин, следил. Гассан следил и видел, как герцог сел в свою дорожную карету и отправился в Сорбон. Он очень спешил.

У Марселя тревожно сжалось сердце, и он переспросил:

— В Сорбон? Ты не ошибся, Гассан?

Негр решительно замотал головой.

— Нет, господин, не ошибся.

— И когда же это случилось? — спросил Марсель с нарастающей тревогой.

— Час тому назад.

Решение созрело мгновенно. Марсель, не задавая больше никаких вопросов, распорядился:

— Вели сейчас же оседлать двух лошадей — для меня и для себя. Мы едем в Сорбон.

Негр быстро вышел из комнаты.

«Что ж, видимо, развязка близится, — подумал Марсель. — Ты сам напоминаешь мне о моем долге мести. Ты преследуешь своей черной ненавистью мою мать даже сейчас, когда она еле жива. Ты добиваешься ее смерти во что бы то ни стало. Ну что же, жребий брошен! Горе тебе! Чаша твоих мерзостей переполнилась! Твой час пробил!»

Негр поспешно вошел в комнату сказать, что лошади готовы, и с тревогой напомнил:

— Карета герцога ехала очень быстро. Надо очень поспешить, чтобы догнать ее.

Марсель мгновение помедлил и, пристально взглянув на Гассана, сурово промолвил:

— Только еще одно я скажу тебе, Гассан, прежде чем мы пустимся в путь. Если ты по чьему‑то поручению заманиваешь меня в засаду, то ты погибнешь первым. Это я тебе обещаю. Ты дважды обязан мне жизнью. В первый раз, когда я вырвал тебя из рук твоих мучителей, во второй раз, когда я простил тебе попытку убить меня. В третий раз…