Маркиз, хмурясь и недоумевая, ответил:

— Я не нахожу никакого объяснения этому непонятному звуку, ваше величество.

В комнату вошел, неся подсвечник, мрачный и побледневший Бине. Подсвечник в его руке дрожал.

Король обратился к нему:

— Вы слышали этот странный звук? Откуда он раздался?

Бине поклонился.

— Я спрашивал слуг. Никто не смог ничего объяснить, ваше величество.

— Позовите лесничего Бертрама, — приказал король и снова обратился к Марселю: — Да, это весьма странно. Но о чем мы говорили?.. А, о вашем негре. Так почему вы не взяли его в путешествие?

Марсель снова нахмурился и коротко пояснил:

— Я был вынужден выгнать его, ваше величество. Он злоупотреблял моим доверием.

Король удивился:

— Вот как? Что же он сделал?

Марсель с явной неохотой коротко ответил:

— Он попытался убить меня.

— Убить? — вскричал король. — Убить! И как же вы с ним поступили?

Марсель пожал плечами и так же коротко ответил:

— Я отпустил его на волю.

Король недоверчиво посмотрел на него.

— Я не ослышался? Покушавшегося на вашу жизнь раба вы просто выгнали? Весьма оригинальная месть. Я о такой еще не слыхивал!

— Я знал, прогоняя его, что он не собирался этого делать, и никогда бы не сделал, если бы, воспользовавшись его простодушием, негра не подговорили мои весьма хитроумные и опасные враги.

Тут в комнату робко протиснулся лесничий Бертрам и остановился у порога.

— Вы слышали этот странный звук? — спросил король.

— Да, ваше величество, — подтвердил лесничий.

— Что это значит?

— В последнее время я довольно часто его слышу, ваше величество. Как мне кажется, звук доносится из бокового флигеля. Он давно пустует, и некоторые ставни сорваны ветром. Видимо, там в каком‑нибудь закоулке поселилась сова.

— Весьма вероятно, — подумав, согласился король. — Эти птицы часто поселяются в старых дворцах. Но этот крик так неприятен, что мне не хотелось бы его больше слышать. Надо непременно ее прогнать.

Лесничий, пятясь, вышел из комнаты.

Король зевнул.

— Ну что ж, маркиз, пожалуй, пора ложиться спать.

Откланявшись, Марсель направился в отведенные ему покои.

Медленно идя по коридорам дворца и держа перед собой зажженную свечу, он уже свернул в галерею, ведущую в его флигель, как снова раздался неизвестно откуда доносившийся смех. Марсель вздрогнул — это действительно был какой‑то болезненный, рвущийся смех, но никак не крик совы.

Но откуда же он донесся? Марсель напряженно прислушался. Вокруг снова воцарилась мертвая тишина.

Что же все‑таки происходит в этом старинном, почти всеми покинутом дворце? Марсель решительно спустился по лестнице и направился к каморке старушки. Шаги его эхом отлетали от каменных стен и затихали в глубине коридоров.

Остановившись перед почерневшей от старости деревянной дверью, он негромко постучал. Никакого ответа. За дверью не было слышно ни малейшего шороха. Марсель постучал снова, на этот раз громче. Прошло некоторое время, и Марсель уже было собрался грохнуть в дверь кулаком, как в комнате послышались шаркающие шаги и раздался испуганный, дрожащий голос старухи–кастелянши:

— Кто тут ходит в полночь?

Марсель резко проговорил:

— Отворите! Это маркиз.

Заскрипел отодвигаемый засов, дверь медленно отворилась. Марсель решительно толкнул ее и шагнул через порог. Испуганная старушка в ночном стареньком халате боязливо отшатнулась.

— Что означает этот дикий смех? — прямо спросил разозленный Марсель.

— Ах, господин маркиз, — всхлипнула старушка и тут же залилась слезами.

— Доверьтесь мне, — мягко посоветовал Марсель.

— Я не могу… Я не могу сказать… Нет, господин маркиз, — сквозь слезы пробормотала кастелянша.

— Вы должны мне рассказать! — настойчиво проговорил Марсель. — Это просто необходимо.

— Я… Я… О, Матерь Божья, смилуйся надо мной… Это я сама кричала, — через силу выдавила старушка.

Марсель удивленно переспросил:

— Вы?

— Да, господин маркиз, я. У меня был припадок…

Марсель внимательно вгляделся в нее, — что ж, это могло быть правдой.

Удовлетворившись столь неожиданным объяснением, он посоветовал старушке успокоиться и, уже нигде не задерживаясь, направился к себе.

В тот же день, когда уехал король, маркиза Помпадур отправилась в Париж и остановилась в Лувре. И тем же вечером паж Леон отправился по ее приказу на остров Жавель к Адриенне с важным поручением.

Едва явившись к девушке, паж сразу, без обиняков объяснил цель своего приезда:

— Адриенна, только не пугайтесь. Я должен отвезти вас к одной знатной даме, которая хотела бы вас кое о чем расспросить.

— Вы всегда были так добры ко мне, Леон… Я не могу и подумать, что вы могли бы замыслить что‑нибудь недоброе, — проговорила Адриенна, но собираться медлила. Было заметно, что она колеблется.

Заметив это, Леон горячо проговорил:

— Ни о чем не беспокойтесь. Все будет хорошо. Так что не станем терять времени — нас ждут.

Девушка кивнула, с некоторым сомнением оглядела свое простое черное платье и смущенно сказала:

— Я так одета…

Леон горячо запротестовал:

— Это не имеет никакого значения, мадемуазель Вильмон! Вашей красоте это нисколько не повредит.

Адриенна вздохнула, накинула на плечи шаль, надела широкополую шляпу и покорно последовала за Леоном к берегу, где покачивалась лодка с молчаливым рыбаком, сидевшим на веслах.

Видя волнение и беспокойство девушки, доверившейся ему, но не понимавшей, куда же все‑таки он хочет отвезти ее, Леон, поколебавшись, шепнул так, чтобы не слышал рыбак:

— Нас ждет маркиза де Помпадур…

Когда лодка вскоре причалила к противоположному берегу, Леон велел рыбаку ждать здесь, никуда не отлучаясь, а сам, подхватив Адриенну под локоть, быстрым шагом повел ее по начинавшейся от берега аллее в Лувр.

Адриенна робко шла за Леоном сквозь анфилады великолепных залов и роскошных комнат. Она казалась себе такой жалкой среди этого великолепия и роскоши, что на глаза ее навернулись слезы. И еще это поношенное черное платье простолюдинки…

Идя словно в тумане, Адриенна не заметила, как они наконец вошли в приемную маркизы. Здесь Леон велел ей подождать и отправился доложить своей повелительнице. Вернувшись через минуту, он поманил девушку.

Сердце Адриенны было готово выскочить из груди, но она вошла вслед за пажом в покои маркизы с таким достоинством, что мадам Помпадур с удивлением и удовольствием посмотрела на прелестную девушку, которая, казалось, не сознавала своей красоты.

Адриенна остановилась у двери и поклонилась.

— Подойдите ко мне, дитя мое, — приветливо проговорила маркиза. — Присядьте вот здесь.

Адриенна молча повиновалась.

— Как вас зовут, дитя мое? — так же приветливо спросила маркиза.

— Адриенна Вильмон. Мой отец был офицером. Он служил гофмейстером во дворце герцога Бофора, — слегка дрогнувшим голосом пояснила Адриенна.

Маркиза уточнила:

— Значит, прежде вы тоже жили во дворце Бофора?

— Да.

Маркиза, пристально посмотрев на нее, прямо спросила:

— Молодой Марсель Сорбон, вероятно, в то время тоже жил во дворце?

Адриенна невольно покраснела и сбивчиво объяснила:

— Нет–нет. Только его мать. Марсель там не жил. А госпожу Каванак заставили остаться во дворце.

Так же пристально вглядываясь в нее, маркиза спросила:

— Кто заставил?

Адриенна вспыхнула и гневно ответила:

— Ее родной брат! Господин герцог де Бофор!

Помолчав, маркиза негромко спросила:

— Она умерла, не правда ли?

— В отчаянии она сама лишила себя жизни, — прошептала Адриенна, сдерживая набежавшие слезы. — Только так она могла вырваться из своего заключения.

Маркиза с грустью сказала:

— И тем самым выполнила жгучее желание герцога избавиться от собственной сестры… Я это знаю. — Она помолчала и продолжила: — Я также знаю, что вы любите Марселя Сорбона. Не стыдитесь этого чувства, дитя мое. Любовь — это такая сила, перед которой ничто не устоит. А теперь, дитя мое, мне надо узнать у вас кое‑что о Марселе Сорбоне.