– Она права.

Ирэна задержала на нем взгляд, не то благодаря за поддержку, не то – что более вероятно – пытаясь разгадать, что крылось за этим согласием, и вышла, пообещав подготовить аппарат.

– Черт! Черт-черт-черт! – Сэб ударила кулаком по стене. – Мы здесь в ловушке! Они никогда нас не выпустят.

– По доброй воле – нет, – подтвердил Алекс, только теперь убирая пистолет в кобуру.

– Диверсия? – невзначай поинтересовался Колин, взлохмачивая и без того хаотично растрепанные волосы.

– Не сейчас. Еще один сеанс не повредит. Сэб, ты займешься данными.

– Есть, – угрюмо бросила она, но что-то в словах предводителя зажгло огонь в ее глазах, и Вадим почувствовал глухой удар под дых. Такое же чувствуо он испытал перед пробуждением. Чуткий сон спас его, ей богу!

– Колин, наше оборудование…

– Так точно, кэп, – криво усмехнулся тот.

– Вадим, ваша задача самая сложная, – Алекс прошел по полу, наступая на рассыпавшийся наполнитель подушки. – Докажите Элиане, что вы достойны доверия.

Моряк открыл было рот, чтобы сообщить о мыслях, посетивших его во сне, но вдруг не смог вспомнить ни одной. Воспоминание развеялось, как струйка дыма от спички.

Мгновенный переход не произошел. Его не унесло в могучем порыве, будто под наркозом. Он все еще был в сознании, но где именно был? Странная пустота… Нет. Здесь не пусто, как не пусто на большой океанской глубине. Темно, не холодно и не жарко. Он не видит собственного тела. Не чувствует его.

«Зачем ты здесь?»

Вадим не мог сказать, что именно услышал голос. Скорее, он ощутил вопрос, если это возможно. И почему-то представил молодую женщину, укрытую целомудренными одеждами с ног до головы. От нее пахнет песком и солнцем, но лица не различить. Девушка в пустоте.

«Что ты ищешь?»

Вадим не знал, чего от него ждут. Возможно, произошел какой-то сбой. Сэб предупреждала, что это возможно из-за нежелания памяти Элианы раскрыться. Или автомат закоротило, и в данный момент мозг Вадима проживает последние секунды. Он не знал.

«Ты не найдешь, пока не поймешь, что тебе нужно».

– Так скажи, что мне нужно.

Вадим знал, что женщинам нравится все контролировать, чувствовать себя главными. Во всяком случае, его жена всегда хотела командовать. Вряд ли эта смуглянка так уж отличается от нее.

«Ты знаешь, где ты?»

– В анимусе.

«Верно. Ты внутри. В самой программе, а не только в аппарате. Твой мозг – часть схемы, пропускающей через себя информационный поток. Органическая плата не уступает электронной, а превосходит ее».

Вадим бы фыркнул, если бы мог. Это какой-то бред. Скорее бы Сэб вытащила его отсюда. Или это Колин чудит? Мелкий паршивец.

«Не противься этому, – в равнодушном голосе не было ни одной эмоции. – Так будет только хуже. Прими это».

– Принять что? Я не машина, деточка, я моряк, живой человек.

«Живые люди – тоже машины. Ваши тела – сложнейший механизм, существование которого обусловлено множеством факторов: пригодная среда, нейронные связи между центром управления и всеми членами, как шарнирные крепежи между отдельными деталями. Вы потребляете энергию и вырабатываете ее же, вы имеете свой срок службы, который зависит от изнашиваемости деталей. А главное – от того, какая конечная дата выбита в вашем центре управления. Это он позволяет вам болеть и умирать, он мешает восстановлению, к которому вы способны. Вас пожирают вирусы, созданные с учетом обхода ваших защитных систем».

– Мы не машины! Мы не просто пара винтиков и проводков.

«Не просто. Но если вы не научились создавать подобное, это не означает, что создать такое невозможно».

Какого черта? Это точно проделки Колина, его рук дело! Пусть только отключат, и Вадим так наподдаст этому ботанику…

«Зачем тебе нужно подключение? Вся информация содержится в твоем генетическом коде. Твой собственный мозг блокирует ее, как и многое другое. Кто поставил эти ограничители? Кто вас контролирует?»

– Хватит, Элиана, – Вадим не был уверен, но, кажется, его голос прозвучал достаточно жестко.

«Я не Элиана», – ответ звучал в нем самом, как иногда звук вибрирует в зубах.

Кромешный мрак сменился вспышкой ослепительного света.

Два влажных тела сплелись в неге. Они скользили друг по другу, давили рассыпавшийся по полу виноград. Мужские руки ухватили хрупкие женские бедра, приподняли их. Сдвинувшаяся подстилка заставила покачнутся кубок, и под звонкий смех изящные пальцы подхватили его. Отстранив любовника, девушка села и жадно проглотила сладкое от солнца вино.

– Элиана! – донеслось из распахнутого окна.

– Вот дерьмо, – зло прошептали губы, испачканные вином, и тут же виноградная кровь была слизана с них в поцелуе.

– Элиана!

Она раздраженно выдохнула сквозь зубы. Дошедший в возбуждении до исступления мужчина не собирался ее отпускать, он притянул девушку к себе, но теперь ласки причиняли ей не наслаждение, а боль. Опустошенный кубок был достаточно тяжелым, чтобы удачный удар в правильную точку у основания черепа вмиг лишил неудачливого любовника сознания.

– Ни минуты покоя, – Элиана с усилием перекатила прочь от себя отяжелевшее тело, поднялась и подошла к углу, где оставила одежду.

К раздавленным ягодам из окна слетались мошки и пчелы. Не тревожа их пиршество, девушка оделась. Затем, присев возле вещей своего знакомого, отыскала кошелек. Содержимое порадовало ее, и Элиана, оставив пару монет находящемуся без сознания мужчине, вышла из комнаты.

Рут встретила ее на лестнице, как раз когда девушка прятала чужой кошелек за пояс.

– Не начинай, – предупредила ее Элиана, на ходу вынимая из волос запутавшуюся веточку винограда.

– Это просто дикость! – в глазах Рут, чьей обязанностью было обучать девушку различного рода премудростям, была высшая степень недовольства. – Воруешь?! Глупая девчонка!

– Ни ты, ни господин не даете мне денег!

– Мы кормим и поим тебя, а ты готова потратить всё на платья и вино!

– Я же глупая девчонка! Что с меня взять?!

Элиана вышла на улицу, подняла широкий капюшон, укрывая в нем и волосы, и лицо от солнца и любопытных взглядов. Прошли времена, когда ей вслед презрительно плевали. Девушка расцвела, как юный цветок, превратившись из нелепого подростка в прекрасную женщину. Подведенные сурьмой глаза, нежно-розовые губы, шелковая кожа – это сводило с ума мужчин и лишало покоя женщин. При каждом шаге ее бедра маняще покачивались, и даже самые скромные одежды не могли скрыть ее вызывающей красоты. «Ты похожа на принцессу, одетую в лохмотья, – говорила раньше ей Рут, – а другие – на нищенок, ряженых в принцесс».

Но теперь голос наставницы все реже звучал восхищенно. Она не уставала жаловаться Натану бен-Исааку на подопечную, а иногда тихо плакала от бессилия.

– Что за мужчина был с тобой? – с тревогой спросила Рут, поспевая за устремившейся сквозь толпу Элианой. Теперь перед ней расступались, давая дорогу, и провожали взглядами, в которых читались греховные помыслы.

– Торговец.

– И всё? А имя?

– Я не помню. Это же неважно, верно?

– Как можно быть такой ветреной! – всплеснула руками Рут.

– Ты учила меня, как им нравиться, – Элиана чуть поправила ткань капюшона, чтобы посмотреть на идущую сбоку наставницу, – разве мои успехи не приносят тебе радость? И что толку от целомудрия? Разве эти мужчины однолюбы?

– Но ты женщина!

– Я бесплодна, как тебе известно. А значит, не женщина.

Рут горестно вздохнула. Ее подопечная произнесла это так легко, еще не осознавая, чего лишена. Впервые Рут заподозрила это, когда у Элианы стали появляться новые любовники. Шло время, запреты и нравоучения не действовали, да и беременность не наступала, а уж это-то научило бы девушку вести себя осмотрительно. Позже Рут стало известно, что Элиане было одиннадцать лет, когда хозяин, забравший ее после убийства отца, вместе с опьяненными вином друзьями надругались над девочкой. Они поступили со всей жестокостью, на которую способны обезумевшие от ненависти и похоти звери. А потом, когда сошли следы побоев, но не память о них, у Элианы началось кровотечение. Оно было сильнее обычного, боли мучили ее тело. Одна из рабынь выхаживала полуживую девочку. Она говорила, что бог уберег Эмилию от какой-то тяжелой участи. Что забрал то, чего быть не должно. Только позже девушка поняла, что речь шла о нерожденном ребенке.