В таком покое и неге прошло двенадцать дней. Время растянулось, как теплая древесная смола. За всю жизнь девушка узнала меньше, чем за этот период. Конечно, хозяин Басир учил ее, но лишь тому, что может пригодиться для его службы. Теперь же в ее руках начинали оживать музыкальные инструменты. Поднимая глаза к небу, Элиана видела карты созвездий. Глядя, как медленно падает с ветки засохший лист, пыталась рассчитать время его полета и место падения. Конечно, ей еще не все давалось легко, а многое не получалось вовсе, но это лишь подталкивало к новым урокам, распаляя интерес.

Натан бен-Исаак научил ее метать ножи. Не наугад бросать их, пытаясь предположить, угодит ли клинок в цель, а видеть траекторию полета так, будто кто-то начертил ее в воздухе. Цифры были повсюду: в том углу, под которым согнута рука, в той силе, с которой брошен нож, в том расстоянии, на котором находилась мишень. Это было изумительно!

Однажды после обеда Элиана, по привычке, собрала посуду, оставленную на столе, и собралась почистить ее, но была остановлена Рут.

– Это теперь не твоя забота. Есть вещи более важные, для которых понадобится твое время.

И она была права. Натан бен-Исаак позвал ее к себе. Он был очень сосредоточен, задумчив. Девушка ожидала, что они вновь возьмутся за книги, но ошиблась. Старик ходил вокруг своего стола, водя рукой по гладкой поверхности, будто гладил спину собаки.

– Тебя что-то тревожит. Я вижу, что твои глаза часто опущены, и в них кроется глубокая печаль. Ты больше не рабыня, но ходишь, сжавшись, словно не хочешь, чтобы тебя заметили. Что тебя гложет?

Элиана ответила не сразу. Еще недавно ей казалось невозможным собственное спасение. А теперь ее звали в новую жизнь, но что-то не пускало. Прежние цепи были еще крепки.

– Два человека были добры ко мне за всю жизнь, – произнесла она, подумав. – Владыка Салах ад-Дин, да благословит Господь каждый его шаг. И хозяин Басир. Обоих я оставила в тяжелый час. Мой хозяин погиб в неравном бою, и я больше не могу служить ни ему, ни владыке, хоть поклялась всю жизнь посвятить им обоим. Кто же я, если плачу за добро предательством? Если попираю ногами собственные клятвы?

Натан бен-Исаак остановился и посмотрел на нее из-под изогнутых бровей. Пригладив свою серебристую бороду, он многозначительно кивнул.

– Что ж, я знаю, как порой беспощаден червь, поселяющийся в сердце. Чувство вины, которое невозможно утолить, как невозможно вернуть время вспять. Нет страшнее слов, чем: «больше никогда». Те злодеи, что отняли жизнь у твоего хозяина и надругались над его телом и телами других верных воинов владыки, были не просто бандитами. Их называют ассасины, убийцы, не знающие страха. А совладать с тем, кто не боится собственной смерти, никому не под силу.

– Хозяин Басир смог бы! – Элиана почувствовала, что обязана вступиться за честь господина. – Он был сильным воином!

– Но немолодым…

– И отважным!

– Но не всесильным, – Натан бен-Исаак снова ходил вокруг стола. – Наверняка, они одолели его одним из первых.

– Неправда, – девушка почувствовала злость, хоть старик говорил спокойно и с сожалением. Он не имел права, он не знал, каким был ее хозяин. – Басир сражался бы как лев!

– Но даже льва под силу свалить с ног стае шакалов.

Элиана прикусила губу. Ее не было там, в бою, но она живо представила себе, как отважно сражается Басир, рассекая врагов своим мечом. Как подлый удар в спину лишает его сил. Он все еще на ногах и наносит смертельные удары своим врагам, но слабеет. Еще один удар в бок заставляет его упасть на колени…

Она встряхнула головой. Слишком реальным было видение. Сердце стучало теперь так часто, словно она сама едва вышла из боя. В горле стоял ком не вырвавшегося крика. Если бы она была рядом, если бы могла защитить его, отплатив за все то добро, что сделал для нее хозяин!

– Ты не плачешь, – Натан бен-Исаак встретился с ней взглядом. – О нет, не злись на меня. Не я совершил то злодеяние, а другие люди. Но я могу дать тебе то, что уменьшит боль. Идем.

Они снова спускались в подземелье, где хранились сокровища знаний, к которым Эмилию еще не допускали. Прошли по коридору в дальний край, куда прежде ее не водили. Там находилась тяжелая дверь, ключ от которой у Натана бен-Исаака был с собой. Он отпер замок и внес внутрь подсвечник с зажженными свечами, чтобы разогнать тьму.

В нос Элианы ударил мерзкий запах. А когда свет дошел до противоположной стены, она вздрогнула от неожиданности. К стене был прикован человек. Мужчина. Он был испачкан, но в остальном выглядел невредимым. Он с ненавистью смотрел на вошедших безумными глазами. В его рту находился кляп, и грудное мычание было в качестве проклятий.

– Что это? – спросила Элиана, испытывая смешанное чувство жалости и брезгливости. Но тут она рассмотрела одежду, в которой был пленник, и в изумлении повернулась к старику. – Это один из них?!

– Да, ассасин, – подтвердил тот бесстрастно. – Мы связали его и заткнули рот не для того, чтобы проявить жестокость. Эти безумцы скорее убьют себя, чем сдадутся. Их было двое. Второй отгрыз себе язык.

Элиана снова посмотрела на пленника. В образе того не было ничего общего с человеком. Дикий зверь на привязи. Измазанный в собственных нечистотах и глине, он все еще был источником ненависти и злобы.

– Ассасинов наняли наши враги, пришедшие с запада. Они их боятся, но платят за черную работу. Ты знаешь, что они сделали с убитыми? – спросил Натан бен-Исаак, отходя за спину Элиане.

– Знаю, – она ощущала, как в груди становится горячо, отравленная жаждой мести кровь бежала по венам.

– Мне он больше не нужен, – произнес старик, выходя из комнаты.

Элиана смотрела на пленника, на то, как напрягаются его мышцы, пока тело пытается вырваться из цепей. Как яростно шевелятся желваки в невозможности сомкнуть зубы. Как раздуваются ноздри и струится по лбу пот. Не боясь испачкать подошву сандалий, она подошла ближе к нему.

– Ты убил моего хозяина, – сказала Элиана. – Добрейшего человека, отважного воина. Ты недостоин дышать этим воздухом и пачкать эту землю.

Дрожащей рукой она достала из ножен кинжал – единственный подарок Басира, который ей удалось сохранить. Некоторое время она стояла, не в силах пошевелиться. Перед глазами снова и снова проносились воспоминания: последняя ночь в пустыне, когда напали ассасины. Она вспоминала лицо господина, и его голос. «Больше никогда».

Грудная клетка пленника вздымалась от яростного дыхания, и замерла, когда клинок погрузился в плоть. Крик, приглушенный кляпом, сотряс тело. Элиана не отводила взгляда, она смотрела ему прямо в глаза, видя в них боль и приближающуюся смерть. Странное спокойствие пришло на смену недавней злости, нервная дрожь сменилась ровным дыханием. Вместе с тем, как угасала жизнь в пленнике, теряло свою силу то, что давило на Эмилию, возможно, всю ее жизнь. Она убила осознано и спокойно того, кто причинил ей боль. Маленькая девочка впервые смогла отомстить обидчику, и это ощущение собственной силы, собственного могущества вдруг наполнило ее, как вода насыщает страждущего.

Она извлекла кинжал и, не убирая его в ножны, отодвинув от себя, чтобы не измазаться кровью, вышла в двери, забрав с собой подсвечник. Натан бен-Исаак был уже наверху, они вместе с Рут стояли возле двери. И пока Элиана очищала клинок, краем уха услышала их разговор.

– Вы позволили ей это сделать? – шепотом спрашивала женщина.

– Я не ее хозяин и не могу запретить.

– О, помилуй нас Бог. Вы создали чудовище.

– Я не в силах создать что-либо. Мне было дано лишь освободить ее.

Комната Вадима была в два раза больше обычного купе, достаточно тесная, но для одного человека вполне нормальная. Условия спартанские: у стены койка, встроенный шкаф для одежды, в котором находились чехлы с упакованной спецовкой, крошечный угловой туалет с душем за герметичной дверью, не позволяющей пропускать влагу в помещение. Система жизнеобеспечения поддерживала комфортную температуру и наличие свежего воздуха. Два светильника были аккумуляторными и работали по очереди.