Когда пришло время ужина, золотые люди сели за стол, а Барбара осталась скорчившись сидеть на земле. Одна из женщин дала ей чашу и миску с какой-то пищей. Но мужчины заметили это, и миска тут же полетела в сторону. Время от времени они кидали Барбаре объедки. Затем, заметив, что она ничего не ест, один из мужчин швырнул в нее тяжелой обглоданной костью. Удар опрокинул Барбару на землю. Остальные взрывом хохота приветствовали эту выходку.

Эвери старался не думать о том, что чувствует Барбара. Он пытался сосредоточиться на том, чтобы выработать эффективный план… План! Он уже придумал и отбросил не меньше двадцати разных планов.

В одном он был уверен — он должен постараться поставить их в максимально невыгодное положение. Значит, нужно дождаться, когда они улягутся спать. Эвери надеялся, что у костра останется только один часовой. Если учесть неожиданность нападения — он чувствовал, что с одним он справится, а вот с двумя — особенно, если эти двое мужчины — вряд ли.

Солнце опускалось все ниже, и золотые люди подбросили в костер побольше дров. И именно пламя костра натолкнуло Эвери на удачную мысль. Если, когда все разойдутся спать, ему удастся перебраться через ров и поджечь двери хижин, это поможет ему хотя бы временно задержать тех, кто внутри…

Если хорошо загорится… Но сначала надо проникнуть в лагерь и разобраться со стражей.

Его план еще не совсем сформировался, но он уже слез с дерева, отошел на сотню ярдов и, пока совсем не стемнело, начал собирать сухую траву и хворост. Пока он работал, ему окончательно стало ясно, как нужно действовать.

Перебраться через ров было нетрудно. Его ширина нигде не превышала трех ярдов. Эвери не сомневался, что сможет прыгнуть на три ярда, если хорошенько разбежится. Но вот сумеет ли он перепрыгнуть с вязанкой хвороста и двумя томагавками — это еще вопрос. Но он не очень сомневался в этом. Гнев, который он ощущал, не допускал сомнений.

Итак, если у костра останется один часовой, перепрыгнуть через ров, ударить часового томагавком, сунуть хворост в костер, свалить его на пороге одной из хижин, самому броситься к другой хижине и оглушить того, кто появится оттуда. И только после этого можно будет заняться Барбарой…

Отличный план, цинично подумал он. Он заранее требует стопроцентного везения и полной беспомощности золотых людей. Но компьютер в его мозгу отвергал этот цинизм. Он говорил ему, что этот план достаточно хорош. А вот если Эвери будет пытаться его усовершенствовать, то тогда, скорей всего, ничего не выйдет.

Эвери собрал траву и хворост и тщательно перебрал их, чтобы убедиться, что они действительно сухие. Потом он спустился к ручью и намазал грязью лицо и тело… Известный прием коммандос — как в лучших боевиках. Эвери мрачно усмехнулся. Усмехнулся при мысли, что экс-учитель Ричард Эвери берется с охапкой соломы и двумя самодельными томагавками победить четырех суперменов. А затем, как водится, спасает прекрасную девушку.

Год назад, всего лишь год назад, такое не привиделось бы ему в самом диком сне, а сейчас он оказался в ситуации более ужасной, чем самый страшный сон. Это был воплощенный сон — в трех измерениях, с натуральным цветом и стереофоническим звуком.

Он закончил свою маскировку, взял вязанку хвороста и травы и осторожно двинулся к вражескому лагерю. Он не стал забираться на дерево. Теперь это было уже ни к чему. Под покровом темноты Эвери пошел вдоль рва на расстоянии примерно двадцати ярдов в поисках удобного для переправы места. Найдя то, что нужно, он отошел подальше в лес, проверил, хорошо ли закреплены на поясе томагавк и ножи, и стал ждать.

Эвери сидел на земле, скрестив ноги по-турецки. Под левой рукой у него лежала вязанка травы, а правой он сжимал томагавк. Он знал, что, может быть, ему придется ждать не один час, но не хотел выпускать из рук оружие. Скорчившись в темноте, с обмазанным грязью лицом, с холодным гневом в душе, он чувствовал себя злобным гномом. Он попытался расслабиться и не смог — это раздражало его, потому что он понимал, что ждать, вероятно, придется долго, очень долго.

Ему хорошо было видно Барбару — она скорчившись сидела около костра и, очевидно, мерзла. У костра сидели только трое золотых людей — двое мужчин и женщина. Они пили какой-то напиток. Эвери от души надеялся, что они перепьются. И действительно, они становились все более шумными и возбужденными. Вскоре один из мужчин предложил напиток Барбаре. Он даже сделал какой-то, по-видимому, вежливый жест. Она отказалась. Другой мужчина расхохотался, схватил Барбару за волосы, запрокинул голову и силой влил напиток ей в рот. Барбара поперхнулась и закашлялась. На звук из хижины вышла женщина. Она встала на колени около Барбары и, видимо, пыталась ее успокоить. Вскоре ей это надоело, и она присоединилась к остальным. Барбара пришла в себя, подняла камень, который был привязан к ее ноге, и украдкой отошла от мужчин.

Эвери крепко сжал свой томагавк. Он заставит их заплатить за это. Время шло. Оно текло медленно, и Эвери начал опасаться, что золотые люди собираются пировать всю ночь, — возможно, они празднуют победоносную стычку с низшей расой.

Наконец мужчина и женщина поднялись и, зевая и потягиваясь, удалились в хижину. Теперь осталось двое. Эвери начал горячо молиться, чтобы оставшийся мужчина тоже ушел спать, а первую вахту несла женщина. К черту рыцарство! Все-таки с женщиной ему будет легче справиться.

Некоторое время казалось, что они собираются караулить вместе. Но в конце концов женщина ушла. Теперь у костра остались мужчина — и Барбара. Она скорчившись сидела вдалеке от костра и смотрела на мужчину. Время от времени мужчина вставал и обходил лагерь, пристально вглядываясь в окружающую темноту. Иногда он что-то говорил Барбаре на непонятном языке. В один из своих обходов он остановился у рва как раз напротив Эвери и секунду или две внимательно вглядывался в темноту. Эвери весь покрылся потом. Он был уверен, что мужчина видит его; но на расстоянии в тридцать ярдов, с перемазанным грязью лицом, заметить его было почти невозможно. Он сидел в тени кустарника, а небо было затянуто облаками.

Наконец мужчина повернулся и направился к Барбаре. Он поставил ее на ноги, ткнул пальцем в знаки на ее груди и животе, что-то сказал и рассмеялся. Потом сел и налил себе еще выпить.

Мужчина сидел спиной к Эвери. И Эвери почувствовал, что настало время действовать. Он медленно поднялся и сделал несколько осторожных движений, разминая затекшие ноги. Затем он внимательно осмотрел ров и почву перед ним. Он горячо молился, чтобы там не было никаких ям.

Наконец Эвери покрепче ухватил вязанку хвороста, отошел на несколько шагов и приготовился.

К счастью, подход ко рву оказался совершенно ровным. Эвери так стремился набрать скорость, что чуть не пропустил место, где берег резко обрывался в воду. Но он вовремя заметил это и прыгнул.

Как только он приземлился на другой стороне, его план — славный план — начал трещать по швам. Началось с того, что Барбара сдавленно вскрикнула. Внезапно возникший из темноты, он, должно быть, выглядел как демон, вырвавшийся из ада.

Как только Барбара вскрикнула, Эвери, не заботясь больше о скрытности, бросился к костру, и мужчина успел чуть обернуться. Удар томагавка, который должен был похоронить два фунта камня в его мозгу, лишь скользнул по его голове. Но все-таки он упал головой вперед и потерял сознание.

Эвери не подошел к поверженному противнику и только мельком взглянул на Барбару. Времени не было. Он сунул конец вязанки в огонь и заставил себя подождать, пока не увидел, что пламя охватило сучья, потом он подбежал к хижине, в которой спали двое, и свалил горящий хворост у входа. Дверь загорелась, вверх поднимались языки пламени и клубы дыма. Эффект оказался даже сильнее, чем Эвери ожидал.

Тем временем Барбара наконец поняла, что происходит. Она попыталась порвать ремень, которым к ее ноге был привязан камень. И тут план Эвери рухнул окончательно. Наконец-то он был рядом с ней, после всей этой изнуряющей неопределенности и ожидания, — и вместо того, чтобы удостовериться в том, что часовой убит, или броситься к другой хижине, чтобы оглушить женщину, если она выйдет оттуда, он думал только о том, как помочь Барбаре. На этот раз компьютер в его мозгу был побежден чувствами.