Шона вздохнула:

— Разве было бы плохо? Пол, он просто рвался к символу яйца. Ты думаешь, это имеет какое-нибудь значение?

— Пока нет. Нужно понаблюдать за ним несколько дней. Он должен понять, что происходит в мире. Я думаю, мы узнаем, когда он примет какое-либо решение.

Шона выглядела несчастной.

— Я себя чувствую просто змеей. Нужно было дать ему время осмотреться, прежде чем брать его в работу. Он же только что из санатория.

Пол достал из ящика стола пузырек и шприц для подкожных инъекций.

— Я знаю. Мне и самому это не нравится. Но если мы не начнем работать с ним как можно скорее, этим займутся они. Даже Психопроп выяснит, что потенциально в нем преобладает символ курка. Обычный человек двадцатого века — как раз тот археологический тип, что нам нужен. И, по Божьей милости, нам даже не пришлось охотиться за ним. Он сам пришел к нам!

Она смотрела, как он наполняет шприц и вонзает иглу в руку Маркхэма.

— Ты уверен, что «Забытьин» сделает свое дело?

— Если нет, нас ждет Уничтожение, моя милая. — Он успокаивающе улыбнулся. — Не паникуй, Шона. Один кубик даст нам не меньше двадцати минут ретроактивной локализованной амнезии. Он ничего не запомнит. — Пол вынул шприц и положил его на место.

Через минуту, или около того, Маркхэм открыл глаза, два раза моргнул и сел.

— У вас был обморок, — сказал Пол. — Перенапряжение. Последствия условно живого состояния.

— Очень глупо, простите, — извинился Маркхэм. — Сейчас все хорошо. Между прочим, я подумал, что это от выпивки.

— От нее тоже, — сказала Шона серьезно.

Он попытался встать.

— Не надо, — посоветовал Пол. — Поднимите ноги и расслабьтесь. Я должен вам кое-что сказать.

Маркхэм был удивлен:

— Вы говорите совсем по-другому. Теперь ваша речь звучит более нормально — для меня, во всяком случае.

— Отлично, — сказал Пол. — Просто нам не надо больше играть — некоторое время.

— Что вы имеете в виду?

— На левом предплечье у вас след укола. Я вколол вам алкалоид, он называется «Забытьин». Минут через двадцать вы спокойно отключитесь, а когда придете в себя, не сможете вспомнить ни слова из нашего разговора.

Маркхэм несколько секунд молча смотрел на него.

— Большое спасибо, — сказал он мрачно. — Возможно, я со временем и привыкну к новомодному гостеприимству, но сейчас меня это раздражает. Если вы не возражаете, я отсюда поскорее уберусь.

— Вы останетесь на месте и выслушаете меня, — сказал Пол Мэллорис. — Я ничего не собираюсь делать, кроме того, что необходимо… Не будьте агрессивным. Вы только что из санатория, и я в значительно лучшей форме… Все, что я хочу, — это только чтобы вы выслушали меня.

— Я слушаю. Можно даже сказать, я вас слушаю очень внимательно.

Шона с мольбой посмотрела на него:

— Мы не хотим вам вреда. Пол…

— Предоставьте это мне, Шона. — Пол Мэллорис пододвинул стул и сел напротив Маркхэма. — У вас еще не было времени, чтобы сориентироваться в нашем мире. Но вам, по вашим меркам, он кажется утопией, потому что андроиды выполняют всю работу, а нам остаются все развлечения.

Маркхэм кивнул:

— Насколько я понял.

— Однако среди нас еще остались, — продолжал Пол, — те, кто ценит свободу мысли больше, чем пустое времяпрепровождение. Мы не хотим, чтобы андроиды всем заправляли. Мы бы хотели и сами за что-нибудь отвечать.

— Похвальное честолюбие, — сказал Маркхэм с сарказмом. — Почему бы вам не сделать что-нибудь для этого?

— Мы делаем, но нам приходится быть очень осторожными. Позднее вы поймете, как легко угодить в разряд невротиков. Джон, любое отклонение в поведении, всякое несоответствие современному социальному статусу считается невротическим. Первая стадия — это когда ваши так называемые друзья заметят, что вы не выглядите счастливым. Вскоре это известие попадает к агенту Психопропа. Затем вы проходите психиатрический тест, хотя это само по себе ничего не значит. Имеет значение, сможет ли Психопроп обнаружить в вашем поведении существенные отклонения от нормы. Если отклонения имеются, вас рекомендуют для условно живого состояния или Анализа, в зависимости от того, насколько опасным вас сочтут. Анализ имеет и другое название — Уничтожение. Они уничтожают вашу личность и воссоздают ее в более, на их взгляд, лучшем виде.

— Почему же люди терпят подобное положение?

— Они соглашаются с этим, ибо считают, что другого выхода нет. Только — Анализ.

— А как дела с движением сопротивления?

— Я к этому и подхожу, — сказал Пол. — Каждый может отказаться от Анализа. Но тогда человека исключают из Индекса; а его персонального андроида, если он его вовремя не поломал, перепрограммируют, чтобы тот выследил своего хозяина и вызвал психиатрическую команду. Тот, кто пытается помочь, тоже подлежит тестированию и в конечном итоге Анализу.

Маркхэм криво улыбнулся:

— Я уже слышал о Беглецах, одного даже встречал.

Пол Мэллорис напрягся:

— Кого?

— Может быть, я вам скажу когда-нибудь, но не сейчас… Между прочим, сколько их?

— Никто не знает, кроме Психопропа. В любом случае их, вероятно, больше, чем пятьсот, но меньше тысячи.

— Я думаю, у них есть что-то вроде организации, — предположил Маркхэм.

— Верно. Около семидесяти процентов людей являются приверженцами свободного общества и хотят сами отвечать за свои поступки.

— Но они мало что могут против сотни тысяч андроидов и тридцати тысяч пассивных человеческих существ, так?

Пол Мэллорис улыбнулся:

— Я вижу, вы уже уловили суть проблемы. Но Гораций удержал мост, Леонид удержал проход, а Давид убил Голиафа.

— Аналогии вряд ли годятся.

— Почему же? Годятся — психологически. Я — психоисторик, между прочим, когда не прикидываюсь в своей публичной роли апокалиптического поэта.

— Значит, андроидам не удалось заставить вас совсем не думать?

Тем временем Шона налила выпивку в три бокала. Один она предложила Маркхэму.

— На этот раз совсем безопасно, — сказала девушка извиняющимся тоном.

Он взял стакан:

— Спасибо. Странно, но я совсем не беспокоюсь.

— Нет, андроиды не отучили меня думать, — сказал Пол. — Моя мать умерла, когда я родился, а отец — когда мне только исполнилось три года. Меня вырастили андроиды — нянчили, кормили, одевали, дали образование. Они заботились обо мне очень хорошо. Я должен был бы вырасти замечательным гражданином. Но не вырос.

— Почему?

— Андроиды могут присматривать за ребенком, но не могут любить его. Поэтому сперва была просто обида, а потом она обострила мое критическое мировоззрение. И вместо того чтобы принимать мир таким, какой он есть, я начал задавать вопросы.

Маркхэм посмотрел на Шону:

— А как с вами?

Она улыбнулась и положила руку на плечо Пола:

— Это он заразил меня. Я просто была несчастлива и боялась признаться в этом. Я думала, что со мной что-то не в порядке. Пол убедил меня, что это не так.

Маркхэм неожиданно рассмеялся:

— Пятьсот Беглецов и пара идеалистов против всех.

— Есть и еще люди вроде нас, — сказал Пол. — Их много, может быть тысяча. Они ждут примера или лидера.

— Теоретически, я бы поставил свои деньги на андроидов и систему.

— А практически?

— Практически, — осторожно сказал Маркхэм, — я думаю, что вы можете найти лидера.

Пол посмотрел ему в глаза:

— Я полагаю, что мы его уже нашли.

— Кого?

— Вас.

Наступило тягостное молчание. Шона рассматривала свой бокал, не поднимая глаз на Маркхэма.

— Я считаю, что вы сумасшедшие, — наконец сказал он, — если решили, что я соглашусь и что моя кандидатура — лучшая из всех. А если я не захочу, тогда что — спаси, Господи, человечество? Я еще даже не определился в этом мире. У меня не такой образ мыслей, как у вас. Я принадлежу другому веку. Я…

— Именно поэтому вы и подходите, — вмешался Пол. — Вы из того века, когда люди полностью полагались на самих себя.

— И каких дел натворили, — горько сказал Маркхэм.