‹1823 (?)› * * * Ты скажи, говори, Как в России цари Правят. Ты скажи поскорей, Как в России царей Давят. Как капралы Петра Провожали с двора Тихо. А жена пред дворцом Разъезжала верхом Лихо. Как курносый злодей Воцарился по ней. Горе! Но господь, русский бог, Бедным людям помог Вскоре. ‹1823 (?)› * * * Ах, тошно мне И в родной стороне; Всё в неволе, В тяжкой доле, Видно, век вековать. Долго ль русский парод, Будет рухлядью господ, И людями, Как скотами, Долго ль будут торговать? Кто же нас кабалил, Кто им барство присудил И над нами, Бедняками, Будто с плетью посадил? Глупость прежних крестьян Стала воле в изъян, И свобода У народа Силой бар задушена. А что силой отнято, Силой выручим мы то. И в приволье, На раздолье Стариною заживем. А теперь господа Грабят нас без стыда, И обманом Их карманом Стала наша мошна. Они кожу с нас дерут, Мы посеем – они жнут. Они воры, Живодеры, Как пиявки, кровь сосут. Баре с земским судом И с приходским попом Нас морочат И волочат По дорогам да судам. А уж правды нигде Не ищи, мужик, в суде. Без синюхи Судьи глухи, Без вины ты виноват. Чтоб в палату дойти, Прежде сторожу плати, За бумагу, За отвагу, Ты за все про все давай! Там же каждая душа Покривится из гроша. Заседатель, Председатель Заодно с секретарем. Нас поборами царь Иссушил, как сухарь; То дороги, То налоги, Разорил нас вконец. И в деревне солдат, Хоть и, кажется, наш брат, В ус не дует И воюет, Как бы в вражеской земле. А под царским орлом Ядом потчуют с вином. И народу Лишь за воду Велят вчетверо платить. Чтобы нас наказать, Господь вздумал ниспослать Поселенье В разоренье, Православным на беду. Уж так худо на Руси, Что и боже упаси! Всех затеев Аракчеев И всему тому виной. Он царя подстрекнет, Царь указ подмахнет. Ему шутка, А нам жутко, Тошно так, что ой-ой-ой! А до бога высоко, До царя далеко, Да мы сами Ведь с усами, Так мотай себе на ус. ‹1823(?)› В. КЮХЕЛЬБЕКЕР К ПУШКИНУ И ДЕЛЬВИГУ Из Царского Села Нагнулись надо мной родимых вязов своды, Прохлада тихая развесистых берез! Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес, На верх которого, сыны младой свободы. Питомцы, баловни и Феба и Природы, Бывало, мы рвались сквозь густоту древес И слабым ровный путь с презреньем оставляли! О, время сладкое, где я не знал печали! Ужель навеки мир души моей исчез И бросили меня воздушные мечтанья? Я радость нахожу в одном воспоминанье, Глаза полны невольных слез! Увы, они прошли, мои весенни годы! Но – не хочу тужить: я снова, снова здесь! Стою над озером, и зеркальные воды Мне кажут холм, лесок, и мост, и берег весь, И чистую лазурь безоблачных небес! Здесь часто я сидел в полуночном мерцанье, И надо мной луна катилася в молчанье! Здесь мирные места, где возвышенных муз, Небесный пламень их и радости снятые, Порыв к великому, любовь к добру впервые Узнали мы и где наш тройственный союз, Союз младых певцов, и чистый и священный, Волшебным навыком, судьбою заключенный, Был дружбой утвержден!  И будет он для нас до гроба незабвенен! Ни радость, ни страданье, Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье – Ничто души моей от вас не удалит! И в песнях сладостных, и в славе состязанье Друзей-соперников тесней соединит! Зачем же нет вас здесь, избранники харит? Тебя, о Дельвиг мой, поэт, мудрец ленивый, Беспечный и в своей беспечности счастливый? Тебя, мой огненный, чувствительный певец Любви и доброго Руслана, Тебя, на чьем челе предвижу я венец Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна? О други! почему не с вами я брожу? Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами, Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу? Или, сплетясь руками, Зачем не вместе мы внимаем шуму вод, Биющих искрами и пеною о камень? Не вместе смотрим здесь на солнечный восход, На потухающий на крае неба пламень? Мне здесь и с вами все явилось бы мечтой, Несвязным, смутным сновиденьем, Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем, Все, что мне ясность, и покой, И тишину души младенческой отъяло И сердце мне так больно растерзало! При вас, товарищи, моя утихнет кровь, И я в родной стране забуду на мгновенье Заботы, и тоску, и скуку, и волненье, Забуду, может быть, и самую любовь! |
