‹1816› МИРСКАЯ СХОДКА Какой порядок ни затей, Но если он в руках бессовестных людей, Они всегда найдут уловку, Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку. В овечьи старосты у льва просился волк. Стараньем кумушки-лисицы Словцо о нем замолвлено у львицы. Но так как о волках худой на свете толк, И не сказали бы, что смотрит лев на лицы, То велено звериный весь народ Созвать на общий сход И расспросить того, другого, Что в волке доброго он знает иль худого. Исполнен и приказ: все звери созваны. На сходке голоса чин чином собраны: Но против волка нет ни слова, И волка велено в овчарню посадить. Да что же овцы говорили? На сходке ведь они уж, верно, были? Вот то-то нет! Овец-то и забыли! А их-то бы всего нужней спросить. ‹1816› СЛОН В СЛУЧАЕ Когда-то в случай Слон попал у Льва. В минуту по лесам прошла о том молва, И так, как водится, пошли догадки, Чем в милость втерся Слон? Не то красив, не то забавен он; Что за прием, что за ухватки! Толкуют звери меж собой. «Когда бы,- говорит, вертя хвостом, Лисица,- Был у него пушистый хвост такой, Я не дивилась бы».- «Или, сестрица,- Сказал Медведь,- хотя бы по когтям Он сделался случайным, Никто того не счел бы чрезвычайным: Да он и без когтей, то всем известно нам, Да не вошел ли он в случай клыками?» Вступился в речь их Вол: «Уж не сочли ли их рогами?» «Так вы не знаете,- сказал Осел, Ушами хлопая,- чем мог он полюбиться И в знать добиться? А я так отгадал - Без длинных бы ушей он в милость не попал». Нередко мы, хотя того не примечаем, Себя в других охотно величаем. ‹1816› ВОЛК И ЖУРАВЛЬ Что волки жадны, всякий знает;. Волк, евши, никогда Костей не разбирает. Зато на одного из них пришла беда: Он костью чуть не подавился. Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть; Пришло хоть ноги протянуть! По счастью, близко тут Журавль случился. Вот кой-как знаками стал Волк его манить И просит горю пособить. Журавль свой нос по шею Засунул к Волку в пасть и с трудностью большею Кость вытащил и стал за труд просить. «Ты шутишь! – зверь вскричал коварный,- Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный! А это ничего, что свой ты долгий нос И с глупой головой из горла цел унес! Поди ж, приятель, убирайся, Да берегись: вперед ты мне не попадайся». ‹1816›
КРЕСТЬЯНИН И ЗМЕЯ К Крестьянину вползла Змея И говорит: «Сосед! начнем жить дружно! Теперь меня тебе стеречься уж не нужно; Ты видишь, что совсем другая стала я И кожу нынешней весной переменила». Однако ж Мужика Змея не убедила. Мужик схватил обух И говорит: «Хоть ты и в новой коже, Да сердце у тебя все то же». И вышиб из соседки дух. Когда извериться в себе ты дашь причину, Как хочешь, ты меняй личину: Себя под нею не спасешь, И что с Змеей, с тобой случиться может то ж. ‹1818› ТРУДОЛЮБИВЫЙ МЕДВЕДЬ Увидя, что мужик, трудяся над дугами, Их прибыльно сбывает с рук (А дуги гнут е терпеньем и не вдруг), Медведь задумал жить такими же трудами. Пошел по лесу треск и стук, И слышно за версту проказу. Орешника, беревника и вязу Мой Мишка погубил несметное число, А не дается ремесло. Вот идет к мужику он попросить совета И говорит; «Сосед, что за причина эта? Деревья таки я ломать могу, А не согнул ни одного в дугу. Скажи, в чем есть тут главное уменье?» «В том,- отвечал сосед,- Чего в тебе, кум, вовсе нет! В терпенье». ‹1818› ДВЕ БОЧКИ Две Бочки ехали; одна с вином, Другая Пустая. Вот первая – себе без шуму и шажком Плетется, Другая вскачь несется; От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом; Прохожий к стороне скорей от страху жмется, Ее заслышавши издалека. Но как та Бочка ни громка, А польза в ней не так, как в первой, велика. Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно, мало толку, Кто делов истинно, тих часто на словах. Великий человек лишь громок на делах, И думает свою он крепку думу Без шуму. ‹1819› МУРАВЕЙ Какой-то Муравей был силы непомерной, Какой не слыхано ни в древни времена; Он даже (говорит его историк верной) Мог поднимать больших ячменных два зерна! Притом и в храбрости за чудо почитался! Где б ни завидел червяка, Тотчас в него впивался И даже хаживал один на паука. А тем вошел в такую славу Он в муравейнике своем, Что только и речей там было что о нем. Я лишние хвалы считаю за отраву; Но этот Муравей был не такого нраву! Он их любил, Своим их чванством мерил И всем им верил: А ими наконец так голову набил, Что вздумал в город показаться, Чтоб силой там повеличаться. На самый крупный с сеном воз Он к мужику спесиво всполз И въехал в город очень пышно; Но, ах, какой для гордости удар! Он думал, на него сбежится весь базар, Как на пожар; А про него совсем не слышно: У всякого забота там своя. Мой Муравей, то взяв листок, потянет, То припадет он, то привстанет: Никто не видит Муравья. Уставши наконец тянуться, выправляться, С досадою Барбосу он сказал, Который у воза хозяйского лежал: «Не правда ль, надобно признаться, Что в городе у вас Народ без толку и без глаз? Возможно ль, что меня никто не примечает, Как ни тянусь я целый час; А, кажется, у нас Меня весь муравейник знает». И со стыдом отправился домой. Так думает иной Затейник, Что он в подсолнечной гремит. А он – дивит Свой только муравейник. |
