И того, и другого было в избытке – растерзанных растений и сонных слуг. Грейс не жалела денег на то, чтобы держать большой штат прислуги, ведь это означало удобство роузмонтской жизни.

Луиза могла заменить погибшие растения другими. У нее достаточно денег, при том даже, что часть их куда-то улетучилась с ее счета. Чего ей в данный момент не хватало, так это терпения.

Чарлз – нужно не забывать называть его Максом в присутствии всех этих людей – внушал ей тревогу. Луиза не знала, что взбрело ему в голову после последнего покушения, но самым решительным образом желала это оттуда выбить.

Луиза решила выйти за него вовсе не по мимолетной прихоти. Она знала – по крайней мере, думала, что знает – о Чарлзе все. Он – непростой человек. И никогда простым не будет. С ним происходило нечто столь серьезное, чего не сотрешь парой поцелуев. Вот, кстати, и общее между ними, хотя она никогда не призналась бы в такой уязвимости, как он.

Мужчины не любят быть слабыми. Уязвимыми. По каким-то причинам они думают, что обязаны идти по жизни бодрым шагом, раздавая приказы, разбивая вдребезги все, что попадается на пути, а затем неумело склеивать обломки. Всегда все держать в своих руках. Быть сильными и хранить молчание, за исключением тех случаев, когда надо ворчать и брюзжать.

Луиза отказалась от мужчин многие годы назад, но она сделала исключение для Чарлза – с неохотой. И уж теперь она не позволит ему уйти!

Ну и что, если зрение не станет таким, как прежде? Ему необязательно на нее смотреть, чтобы дотронуться рукой. До сих пор он справлялся просто изумительно – что при свете дня, что в темноте. И ему не нужно искать работу. У нее довольно денег, чтобы помогать и ему, и всему его семейству.

Но Чарлз, черт его подери, неспособен сейчас видеть положение вещей в том же свете, что и она. Сейчас ему вообще не полагалось ничего видеть. Кажется, притворство Чарлза возымело эффект. Толпящиеся в библиотеке слуги взирали на него с благоговейным страхом, будто следили за событиями шекспировской трагедии. Он шарил руками в воздухе перед собой. Уж не вознамерился ли он толкнуть бедную старушку миссис Лэнг, с подозрением подумала Луиза.

Экономка торопливо отскочила назад, уступая ему дорогу, и ее ключи громко звякнули.

Разумеется. Ночью все слуги заперты в своих спальнях. Иногда Луиза тревожилась, что это опасно – вдруг пожар или еще что-нибудь срочное. Но Грейс была неумолима. Никто не должен расхаживать по Роузмонту в неурочный час. В ее доме не будет никаких шашней между женской и мужской прислугой!

Наверное, подумала Луиза, Грейс упивается собственной властью всех сажать под замок.

Луиза произнесла коротенькую речь, представив миссис Ивенсонг тем, кто еще не был с нею знаком. Извинилась за то, что вытащила всех из постелей. Объяснила, что миссис Ивенсонг намерена побеседовать с каждым из них – недолго, всего несколько минут.

– Гриффит, я надеюсь, все лакеи, как и прочие слуги мужского пола, были надежно заперты в отведенном им крыле здания? – спросила Луиза. Миссис Ивенсонг приподняла рыжеватую бровь, а затем улыбнулась. Ее одобрение очень порадовало Луизу.

– Разумеется, мисс Луиза. А еще я лично запер все двери, ведущие наружу, и, прежде чем идти сюда, проверил их снова. Никто замков не открывал.

Однако Кэтлин сумела прийти из гаража, но Луизе не хотелось расстраивать Гриффита. Кэтлин – девушка умная и, вероятно, располагает собственной связкой ключей. Кто-нибудь другой мог тоже проявить предусмотрительность.

Луиза разглядывала бледные заспанные лица. Она никого не могла заподозрить ни в хитрости, ни в скрытности. И никто из них, насколько ей было известно, не держал на нее зла.

Уничтожить ее растения – это очень личная месть. Мелочная и злобная. Грейс могла втравить кого-нибудь в это дело, но Луизе почему-то не верилось.

Что Чарлз сказал ей прошлой ночью, когда ему надоело изнывать от жалости к самому себе? Если Грейс и Хью заплатили наемному убийце, то они зря тратят деньги. Луиза чуть не улыбнулась.

Она повернулась к миссис Ивенсонг. Почтенная дама сидела на мягкой кушетке, седые волосы по-прежнему забраны в изящный пучок, как будто она вообще не ложилась. О господи, не она же виновна в разгроме оранжереи, нет? Луизе опять захотелось улыбнуться.

– Итак, вы готовы поручиться за всех мужчин, – сказала миссис Ивенсонг Гриффиту.

– Да, миссис Ивенсонг. Собственной жизнью. Может быть, я становлюсь слишком стар, но свой долг знаю. Не могу сказать, насколько я опечален, мисс Луиза. Я нянчился с этими растениями целый год, пока вас не было.

Дворецкий, казалось, был просто в отчаянии. Сама Луиза расстраивалась меньше.

– Поручитесь ли вы за женщин, миссис Лэнг? – спросила Луиза, обращаясь к экономке.

– Конечно. За исключением вашей горничной. Я обнаружила ее на кухне. Она сказала, вы послали ее вниз за сандвичами для вашего супруга.

Ее тон ясно давал понять – миссис Лэнг уже нашла виновного. Хорошо, что Робертсона здесь не было, он вступился бы за возлюбленную. А так сидит себе в квартирке над гаражом и недоумевает, где же его сандвичи.

– Да, так и было. Вы все можете убедиться, что капи… гм, мистер Норвич снова получил серьезную травму. После последнего нападения он лишился зрения. По крайней мере, я могу дать ему сандвич, который ему легко удержать в руках. – Луиза сжала руку Чарлза. Может быть, он и хотел бы отнять у нее руку, но помнил о своей роли, что позволило ей прикасаться к нему.

Он нахмурился.

– Кто это?

– Это я, мой дорогой. Вам не стоит беспокоиться. Я о вас позабочусь. Я тоже знаю свой долг. В горе и в радости, в богатстве и нищете, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

По комнате прокатился отчетливый вздох – зрители оценили романтический жест Луизы. Она надеялась, что миссис Ивенсонг зорко наблюдает за выражением лиц присутствующих. Кого эта сцена тронула? Кому показалась отвратительной?

Чарлз стиснул ее руку так, что стало больно, и нагнулся к ней с видом любящего супруга.

– Вы переигрываете, – шепнул он ей на ухо, отчего волоски на ее шее поднялись дыбом. Он так близко и одновременно так далеко!

– Кто бы говорил. Неужели было так необходимо разбивать вазу в передней?

– Вы хотели спектакль. Я его разыгрываю. А ваза была чертовски безобразная.

Свободной рукой Луиза погладила Чарлза по щеке, и он застыл.

– Ищите признаки вины или торжества. Вы можете за ними наблюдать, и никто не заподозрит, что вы на них смотрите.

– У меня уже есть подозреваемый.

– Кто? – всполошилась Луиза.

– Не сейчас. – Лицо Чарлза было непроницаемо. А Луизе, до того как она до него дотронулась, казалось, что Чарлз вполне наслаждается игрой.

Она велела слугам удалиться и дожидаться своей очереди в передней. Последовало торопливое шарканье ног. Кто-то казался подавленным, другие были настроены воинственно. А некоторые слишком устали, чтобы задаваться вопросом, что взбрело хозяевам на ум. В течение этой ночи Луизе предстоит изучить всю гамму человеческих эмоций!

Чарлз сидел возле нее, молчаливый и мрачный, а слуги под руководством Гриффита входили по одному. Очень немногие имели право входить в оружейную, разве что у них, как у Кэтлин, были запасные ключи. Зато оранжерея была открыта для всех. Миссис Ивенсонг задавала мало вопросов, зато все они были очень целенаправленными. Все слуги клялись, что не имеют отношения к нападению на чету Норвич.

Выслушав очередную клятву в невиновности, Луиза все сильнее приходила в отчаяние. Но чего она ожидала? Как было бы чудесно, если бы кто-нибудь пал ниц на турецкий ковер и признался, терзаемый угрызениями совести. С ее стороны, было наивно надеяться, что план принесет плоды. И сейчас она просто сидела в опустошенном молчании.

Миссис Ивенсонг уже вышла и оставила их наедине, двигаясь с поразительным для дамы столь почтенного возраста проворством. Луиза сидела на диване, не шелохнувшись. Чарлз был рядом, и ей было так удобно с ним. Он давным-давно уснул, четыре бессмысленные беседы назад.