– Но? Я ведь знаю, что есть «но». Знаете ли вы, что ваш язык, когда вы думаете, извивается в уголке рта, точно мягкий червячок?

Луиза спрятала язык и сжала губы. Затем начала возмущаться:

– Червяк? Какая гадость!

– Можете сами убедиться. – Чарлз развернул ее лицом к зеркалу, которое висело над раковиной. – Ну же. Думайте!

– Я не могу думать по команде! – Он торчал у нее за спиной с ухмылкой на лице.

– Не можете, вот, значит, как? Вы пытаетесь меня убедить, что вы не какая-нибудь пустоголовая дебютантка.

– Я слишком взрослая, чтобы называть меня дебютанткой, – возразила Луиза, испытывая неодолимое желание спорить.

– Размышляйте о том, как безобразно устроен мир. О движении суфражисток. О том, почему небо голубое.

Это было смешно. Луиза ни о чем не могла думать, кроме как о том, чтобы стереть поцелуем эту самодовольную ухмылку с губ капитана Купера да заставить его сунуть ладонь под ее полотенце. Если она попробует извиваться всем телом, узел, возможно, ослабеет, и треклятая штуковина свалится на пол. Тогда он сможет обнять ладонями ее бедра и убедиться, что она плачет от желания.

Сам он до сих пор был обнажен. И весьма неубедителен в роли джентльмена, который очень хочет защититься от ее похотливых атак. Сверкающие капли воды стекали с его мускулистых рук, когда он толкнул ее к зеркалу. Чарлз был, пожалуй, чересчур худощав, но сложен превосходно. Что за удовольствие было бы разделить с ним какое-нибудь изысканное угощение – пирожные, фрукты и пряное вино – в уединении их собственной спальни, свернувшись калачиком под одеялом…

– Вот оно. Видите?

Луиза растерянно моргала, глядя в зеркало. Боже, Чарлз оказался прав. Теперь всю оставшуюся жизнь Луиза будет следить, чтобы это не выглядело так, будто она жует червяка. Она встретила в зеркале взгляд Чарлза.

– Чарлз, я была бы вам очень признательна, если бы вы избавили меня от этого жалкого положения.

– Треснуть вас по голове, как наш неизвестный убийца, или у вас на уме есть что-то более изобретательное?

– Вспомните прошлую ночь, когда у вас был оргазм без меня? Ну, вы только что это повторили. Потом вы это возместили, и очень мило – отдаю вам должное. Но сегодня вы вспомнили про принципы. Теперь нам, по-вашему, нужно делать вид, будто ничего не было. Вы объяснили свои резоны, я уважаю ваше решение, правда! Но мне хотелось бы знать, не могли бы вы забыть о своей вновь обретенной добродетели минут на десять? Я даже думаю, что это займет меньше времени. Все, что мне нужно, – это сосредоточиться. Если вы будете трогать меня в нужных местах, а вы уже доказали, что у вас для этого хватит и сноровки, и умения, я смогу принять обет безбрачия на всю оставшуюся жизнь. Или, по крайней мере, на месяц. Полагаю, как только наша шарада подойдет к концу, ничто не помешает мне найти более сговорчивого партнера на будущее.

Однако проделывать с другим мужчиной все эти штуки, которые она проделывала с Чарлзом, показалось ей совсем не таким соблазнительным.

Во время своей сумбурной речи Луиза наблюдала за выражением лица Чарлза в зеркале. Сначала он казался снисходительным, указав ей на привычку, о которой она не догадывалась. Потом его лицо несколько раз дернулось – едва заметно, нужно было всматриваться очень внимательно, чтобы увидеть. А Луиза, видит Бог, смотрела во все глаза, потому что Чарлз был чертовски хорош собой. Под конец он вроде как грозно нахмурился. Неужели он может ревновать? Это хороший знак, да?

Он снова развернул ее так, что они оказались лицом к лицу.

– О чем вы просите?

– Ну вы же получили облегчение. Зато я чувствую ужасное напряжение. Быть наедине с роскошным голым мужчиной – это меня заводит. Вы могли бы… помочь мне кончить. Кажется, так вы выразились прошлой ночью. Будет очень трудно пережить очередной семейный обед в столь беспокойном состоянии нервов.

– Нервы!

– Да. Вы знаете. Там, внизу, есть нечто, что не дает мне покоя. И груди ведут себя как-то странно. Как будто сквозь них пропустили электрический ток. Гм. Я вот думаю, не завести ли в Роузмонте электричество, если я останусь тут жить? Тогда дом, наверное, не будет казаться таким мрачным.

Чарлз совсем был сбит с толку. Действительно, смешно получилось. Зачем она заговорила с ним об усовершенствовании своего дома именно сейчас? Право же, у нее были другие насущные приоритеты.

– Я больше не потребую вашего внимания. Мы вернемея в строгие рамки профессиональных отношений. Дружеское поведение в присутствии зрителей, когда вам придется притворяться Максимилианом, и неукоснительное соблюдение правил, когда мы останемся наедине, и вы будете просто Чарлзом.

– О Луиза, да замолчите же вы. – Обняв ее лицо, он жадно, яростно поцеловал ее. Луиза была очень счастлива, когда полотенце соскользнуло, и она оказалась прижатой к его чистому, пахнущему фиалками телу. Однако каким- то чудом он вовсе не благоухал, как женщина. Чарлз Купер был настоящим мужчиной. В самом деле, его огромный пенис вонзался в ее живот, притом что Чарлз совсем недавно испытал оргазм. Может быть, они могут довести друг друга до конца, хотя именно Чарлзу придется руководить их оргазмированием. Есть ли такое слово? Господи, как расширяется ее словарь. Общение с Чарлзом Купером можно сравнить с наведением конечного «лоска» в школе эротического искусства.

Конечного. О господи. Луиза захихикала.

Черт. Чарлз прекратил ее целовать.

– Что смешного? Веселитесь, потому что опять ваша взяла? Я просто бедный парень, который, похоже, не в силах перед вами устоять.

– О нет. Я смеюсь не над вами, просто мне в голову пришла одна очень глупая мысль. Вы же знаете, какой глупой я иногда бываю – вы сами мне это твердите. Не думаете ли вы, что нам следует отправиться в вашу комнату? Не в мою, потому что может явиться Кэтлин. Раковина врезается мне в спину.

Чарлз вздохнул.

– Кажется, мне пора лечиться у доктора Фрейда. К концу месяца я свихнусь окончательно.

– Но это будет того стоить, я вам обещаю. – По крайней мере, Луиза на это надеялась. Если им остался этот единственный раз, она готова ринуться в атаку со всей энергией, на которую была способна.

На сей раз Чарлз запер на ключ все двери, на случай вторжения. Его постель была смята, на покрывале лежала книга обложкой вверх. Луиза взяла ее, но Чарлз выхватил книгу из ее рук.

– Послушайте, у нас мало времени. Нам, собственно, и делать-то этого не полагается. Но, если мы решились на это пойти, вам незачем читать какую-то чертову книжонку.

– Да, Чарлз, – покорно согласилась Луиза. – Что вы велите мне делать?

– Ничего. Это вам нужно снять напряжение. Меня не трогайте.

– Совсем?

– Ни пальцем. Кстати… – На его лице промелькнула странная усмешка. Он подошел к окну. На сером небе блестели редкие звезды. – Да. Это подойдет. – Он снял золотистые шнуры с выцветшей коричневой шторы. – Ложитесь.

– Чт-то вы с ним собираетесь делать?

– Собираюсь вас связать и заткнуть вам рот одним из шелковых шейных платков Максимилиана Норвича. Так что вы хоть минуту помолчите. А потом, мисс Стрэттон, я собираюсь облегчить ваши нервические страдания. Вам повезет, если после этого вы сумеете спуститься вниз по лестнице к обеду.

– Да, Чарлз. Это кажется мне чудесным.

Луиза не поняла, почему после ее слов он так отчаянно застонал. Но ведь она так мало понимала душу мужчин! Она легла на постель, услужливо раскинув руки и ноги, поближе к столбикам кровати, к которым он ее и привязал, затянув сложные узлы на запястьях и лодыжках. Можно подумать, она захочет сбежать! Все это весьма интриговало. Лишь бы Чарлз не забыл ее потом развязать, чтобы она смогла подготовиться к обеду. Луиза уже чувствовала, что проголодалась.

Вот насчет галстука, которым он обернул ее рот, Луиза совсем не была уверена. Но, с другой стороны, это было практично. Если действия Чарлза вызовут у нее непристойные звуки, никто из обитателей дома не услышит. Луиза надеялась, что Кэтлин слишком занята Робертсоном и будет дожидаться, что хозяйка позвонит, прежде чем идти наверх.