Что бы подумала Луиза, если бы увидела место, где он рос? Смог бы он когда-нибудь привести ее к себе домой, к братьям и их женам? Только если ей захочется выслушать лекцию о правах рабочих и зверствах капиталистов.

Самое странное, что Луиза вполне могла бы отлично договориться с Томом и Фредом. У нее есть идеи куда более радикальные. Черт, она кому угодно могла бы стать подходящей женой, несмотря на богатство. Ее муж просто оглохнет в считаные часы после брачной церемонии. Действительно, как же много она болтает!

Чарлз решил принять обет молчания. Говорить лишь тогда, когда заговорят с ним. Пусть обитатели дома подумают, что Максимилиан Норвич – человек весьма загадочный. Он уже слишком много наговорил Луизе. Ни к чему копать себе еще более глубокую яму.

Но его благие намерения испарились, как только он въехал во двор конюшни. Луиза, все еще верхом на лошади, разговаривала с приятной наружности белокурым парнем, который расположился, небрежно облокотившись на «Даймлер». У его ног стоял чемодан. Вокруг суетился Робертсон, вероятно, дожидаясь, когда можно будет стереть пятнышко грязи с глянцевого автомобильного бока. Должно быть, только что приехал, встретив гостя на железнодорожной станции.

– Ага! Вот и муж. Надеюсь, Норвич, вы хорошо обращались с моей лошадью?

Чарлз соскочил на землю – с поразительным изяществом, как он надеялся. Глупо обрадовался, когда понял, что на несколько дюймов выше кузена Луизы, и протянул руку.

– Насколько я понимаю, вы Хью Уэстлейк? Весьма рад вас видеть. – Он с излишним энтузиазмом схватил и потряс руку Хью. – Должен сказать, сегодня с Пиратом вышло некоторое недоразумение. На него положили одеяло, в котором оказалось несколько шурупов. Но никакого вреда они ему не причинили.

– Шурупы? Что за черт. Джимми!

– Джимми отправился в деревню к дедушке, – сообщил Робертсон, картавя на свой шотландский манер. – И Ангус с ним.

Хью Уэстлейк бегал вокруг коня, совершенно забыв и про Чарлза, и про Луизу.

– Могу я помочь вас спешиться, дорогая?

– Я прекрасно могу… ах да. Конечно, дорогой. – Старина Чарлз будто не видел, что Хью на все корки распекает его за инцидент с шурупами. И вид у него был такой, будто он не понял ни слова из тирады Хью. То ли он невиновен, то ли хороший актер.

Чарлз начинал думать, что в актерском мастерстве ему нет равных. Он притворился, что прикосновение к Луизе нисколько его не волнует.

– Что ж, это хорошая новость, – прошептал он в розовую раковину уха Луизы. – Похоже, Хью больше интересует лошадь, чем вы.

– Точно так же, как для меня Изумруд важнее, чем вы, – мило прощебетала она, принимая его руку.

– В самом деле? Вы можете скакать на мне, когда вам будет угодно, и убедитесь, что я лучше.

У нее оказался поразительно острый для такого милого создания локоть.

– Чарлз!

– То есть Макс. Следите за своими словами, дорогая.

– Значит, Макс. Давайте сбежим, пока можно.

Рука об руку, они чуть ли не бегом скрылись за углом внушительного парадного Роузмонта. Гриффит стоял наготове. Они почти успели проскочить в открытую дверь, когда Хью, тяжело дыша, окликнул их сзади:

– На одно слово, Норвич! Если вы окажете мне любезность прийти через час в библиотеку, я буду вам крайне признателен.

Чарлз повернулся к Луизе:

– Дорогая, мы свободны?

– Присутствие Луизы не требуется.

– Простите, Уэстлейк. Я редко принимаюсь за какое-нибудь дело, если Луизы нет рядом, тем более что с тех пор, как мы сюда приехали, тут случались весьма странные происшествия.

Луиза постаралась зевнуть как можно правдоподобней.

– Все в порядке, Макс. Думаю, что мне стоит вздремнуть перед тем, как одеваться к обеду.

– Трусиха, – шепнул Чарлз. – Но знайте, я буду с нетерпением дожидаться, когда закончится разговор с вашим кузеном. – И многозначительно поиграл бровью.

Снова тычок локтем.

– Если вы не против, что будет пахнуть кожей и лошадьми, почему бы нам не приступить к делу прямо сейчас, Уэстлейк? – спросил Чарлз.

– Очень хорошо. – Хью осмотрел Луизу с головы до ног с такой дерзостью, что Чарлзу захотелось вышибить из него дух. – Луиза, я вижу, что нервы у тебя по-прежнему крепкие. Брюки? Правда?

– Она выглядит в них божественно, верно? – перебил Чарлз, прежде чем Луиза набросилась на Хью с кулаками. Обняв Луизу, Чарлз поцеловал ее в лоб. – Приятных снов, моя дорогая. Я приду к тебе наверх раньше, чем ты успеешь по мне соскучиться.

К его восторгу, Луиза притянула к себе его голову и подарила сочный поцелуй напоказ, чтобы доставить удовольствие своему зловредному кузену. Поцелуй с участием ее умелого язычка, который скользнул в удивленный рот Чарлза и застрял там, заслужив презрительное фырканье со стороны Хью. А Гриффит, благодаря своей исключительной выучке, сохранял полное безразличие.

– Поторопись, Хью. Не выношу, когда Макс не со мной.

Трое мужчин смотрели, как Луиза бежит по ступенькам вверх, и ее бедра колышутся самым бесстыдным образом. Луиза Стрэттон была та еще штучка, способная довести нормального мужчину до желания напиться. Или принять яд, если найдется под рукой.

– Она нисколько не изменилась, – пробормотал Хью.

– А зачем ей меняться? – весело спросил Чарлз. – Она – само совершенство.

– Если вы так думаете, могу продать вам огромные часы в Вестминстере. Идемте, поговорим в библиотеке за стаканом бренди. Я полагаю, Гриффит, в буфете найдется, что выпить?

– Разумеется, мистер Хью. Хотите, чтобы я разливал?

– Нет, нам нужно поговорить с глазу на глаз. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

Чарлз проследовал за Хью через выложенный мрамором холл, мимо огромных комнат, заставленных позолоченной до слепящего блеска мебелью. Все в Роузмонте было преувеличенно пышным. Возможно, Луиза права – она могла бы построить уютный дом, полный красивых и современных вещей, окружить себя удобной мебелью и расписной керамикой вместо этих версальских подделок и севрского фарфора.

По стенам библиотеки шли ряды полок. По меньшей мере, там была добрая тысяча книг. Чарлзу велели сесть, а не то он с искренним интересом пошел бы бродить от полки к полке. Хью уселся за массивным письменным столом красного дерева, который, должно быть, принадлежал еще его деду. Настоящий хозяин поместья! Чарлз ждал, стараясь унять раздражение. Как гласит поговорка, кому первому заговорить, тот и в проигрыше. Он надеялся, что так оно и есть.

– О! Бренди. Сделайте одолжение, принесите его сюда. Бутылка вон там.

Теперь Хью пытался низвести его до положения слуги. Он и не догадывался, насколько близок к истине.

– Уэстлейк, я бы предпочел сохранить ясность ума. День только начинается. Но вы угощайтесь, если хотите.

Хью скорчил гримасу:

– Тогда оставим выпивку в покое. Не думаю, что мы подружимся за стаканом бренди. Я вообще сомневаюсь, что мы поладим. Я навел о вас справки, Норвич. Похоже, никто и не слыхивал о вас во Франции.

Луизе следовало это предвидеть. Чарлз пожал плечами:

– Это большая страна. Уверяю вас, я существую на самом деле.

– Моя кузина упряма и безнадежно наивна. А вы смахиваете на авантюриста, который не преминет воспользоваться женской неопытностью.

– Вам знаком этот тип, не так ли? Луиза поведала мне некоторые весьма любопытные истории о своем детстве.

Хью потемнел лицом.

– Не верьте всему, что слышите. Луиза – не очень надежный источник.

– Сегодня утром я также беседовал с вашей матушкой. Что бы каждый из вас ни болтал о характере Луизы, мне это неинтересно. Она – моя жена, и я… – Он помолчал. Он уже собирался сказать «я люблю ее»! Что ж, почему бы нет? – Я очень нежно отношусь к Луизе и забочусь о ней. Мне кажется, ни вы, ни ее тетя подобных чувств к ней не питаете. Вот почему вам настала пора распрощаться с Роузмонтом.

– Чт-то? – прошипел Хью.

– Если нам с Луизой предстоит здесь жить, ни к чему огорчать ее ежедневными напоминаниями о несчастливом прошлом. Это ее дом. Зачем вам оставаться тут, если вы оба питаете к ней такое отвращение? Отныне ни вы, ни ваша матушка не вправе говорить ей, что делать и чего не делать. Ей двадцать шесть. Луиза больше не маленькая девочка, которой могут помыкать те, кто вовсе не принимает к сердцу ее интересы.