Он постучал в дверь и был допущен внутрь худощавой служанкой среднего возраста в форменном платье горничной. Грейс восседала в просторном кресле, в залитой солнечными лучами гостиной, подложив под ноги подушку. На ней были персикового цвета кружевной пеньюар и туфли без задников в тон. Но лицо было тщательно подкрашено, и волосы успели уложить в аккуратный пучок – значит, она уже давно встала с постели. Право же, для своего возраста она была очень миловидна – ей бы еще искру той живости, что отличала ее племянницу.

– Это все, Перкинс. Скажите мисс Спрюс, чтобы принесла корреспонденцию через час. И когда прибудет дорогой доктор Фентресс, проведите его сюда без промедления. Прошу садиться, мистер Норвич. Или мы решили, что вас можно называть Максом?

– Мы ведь одна семья. – Чарлз притворно улыбнулся.

– В самом деле? По крайней мере, в данный момент, хотя вы показались мне весьма разумным молодым человеком. Уверена, что вы самым серьезным образом обдумали то, что я сказала вам вчера вечером.

– Миссис Уэстлейк. Тетя Грейс! Мне ни на йоту не важно, что Луиза не была девственницей. Я тоже не был девственником. Мы полюбили друг друга, а любовь преодолевает все препятствия. Вы не согласны?

Чарлз говорил наобум. Он ни разу не был влюблен, даже будучи подростком. Любовь – это роскошь, которую бедный парень вроде него не мог себе позволить.

– Макс, я не верю в любовь. Любовь – это для низших классов. Такие, как мы, женятся ради положения. Ради связей. Ради денег, в конце концов.

Чарлза не удивил ее снобизм, притом даже, что семья сделала состояние на банковских аферах, а не получила его но наследству. Частенько именно «верхний слой» среднего класса был хуже всего, отчаянно желая стереть малейшие следы магазинной и конторской пыли. Действительно, в Англии все было шиворот-навыворот, ибо праздность ценилась тут куда выше, нежели честный труд.

– Может быть, я бунтарь, – ответил Чарлз.

– Да, я понимаю, во Франции вы получили несколько странное воспитание. Ваших родителей уже нет в живых?

Чарлз кивнул, судорожно припоминая вымышленные факты относительно своего пребывания во французском шато.

– К счастью для Луизы. Уверена, что они не одобрили бы ее.

– Ну, не знаю. – Чарлза все это начинало ужасно злить. – Ведь она красива. Богата. Я их знаю – они бы решили, что я просто счастливец.

Грейс Уэстлейк впилась в него ястребиным взглядом.

– Насколько я поняла из писем Луизы, вы не испытываете нужды в деньгах. У вас достаточно собственных средств.

– Именно так. Но дополнительный доход никогда не помешает.

– Что ж, хорошо. Вероятно, вы, в конце концов, согласитесь на мое предложение.

Чарлз откинулся на спинку стула, дожидаясь, пока Грейс выскажет свои условия. Стул с мягкой обивкой был чертовски удобен, а Чарлз так устал после событий странной ночи. Что сделает тетя Грейс, если он заснет, когда она будет пытаться его подкупить? Ему стоило немалых усилий держать глаза открытыми.

– Валяйте.

Грейс сцепила унизанные кольцами пальцы.

– Не думаю, чтобы Луиза поведала вам о своем неосмотрительном поступке, совершенном в юности, до того, как вы на ней женились. Она бросилась в объятия нашего соседа, сэра Ричарда Делакура. Он ничего не мог поделать. Просто воспользовался ею. Мужчина, в конце концов, чего вы хотите. У мужчин свои аппетиты.

Чарлз не чувствовал необходимости защищать мужской род от столь обобщающего обвинения этой дамы. У него было достаточно опыта, чтобы понимать – к сожалению, Грейс более или менее права.

– Я все гадал, зачем его пригласили вчера к обеду?

Щеки Грейс едва порозовели под слоем пудры.

– Ну как же. Это самый значительный из наших соседей, да и заборы с тех пор успели залатать. Нельзя же, в самом деле, возлагать на него вину за невоздержанность моей племянницы. Я сама обнаружила бесчестие Луизы. К счастью, я сумела замять скандал – постаралась изо всех сил.

Чарлз знал, что она лжет, хотя ее лицо казалось безмятежной маской.

– Но вы подвергли ее наказанию.

– Разумеется, я ее наказала! Девичья чистота – это драгоценность, а раз Луиза решила от нее избавиться, что еще могло удержать девицу от грехопадения с любым, кто подвернется под руку? Лакеи, кучера и прочие! Она не делала различий. Абсолютная неразборчивость. Луиза всегда была излишне фамильярной со слугами. – Грейс презрительно поджала губы. – Поэтому я отменила ее первый выезд в свет и держала дома, надеясь, что она поймет ошибки своего дерзостного поведения и раскается. Как вам известно, я контролировала ее расходы, и прислуга Роузмонта считает меня законной хозяйкой имения. Всем ясно, что мои приказы нужно исполнять. Луиза жила тихо, дурача нас всех, потому что все это время она вынашивала замысел при первой же возможности сбежать во Францию – и бог знает куда еще.

– Если я считаю правильно, ее тихое существование продолжалось восемь лет. Суровая кара за глупую ошибку. Как она могла разбираться в людях? Когда она уехала, мадам, ей было всего двадцать пять.

– Она все тот же своевольный ребенок! Мы с Хью изо всех сил пытались ее вразумить. Как я уже говорила прошлым вечером, Хью предлагал ей выйти за него, чтобы сохранить честь семьи. Несколько раз! Мальчик всегда питал к ней слабость, хотя я не могу понять почему.

– Вы забываете, миссис Уэстлейк, что говорите о моей жене! – Чарлзу не хотелось делать предположений насчет того, что у Хью не иначе как эдипов комплекс. Так сказал бы чертов доктор Фрейд. Внешне Луиза была очень похожа на Грейс; могла бы сойти за ее младшую сестру.

– А зачем ей оставаться вашей женой, мистер Норвич? Мы с мистером Бакстером обсудили возможность весьма щедрого вознаграждения, на тот случай, если вы опомнитесь и откажетесь от нее. Возможно, вам не нужны деньги. Но вам не нужна и недостойная доверия супруга, которая предаст вас, как только вы ей наскучите. Она… у нее неустойчивая психика. Она непостоянна. Идет на поводу желаний. Еще маленькой девочкой она думала, будто может делать что хочет, и без последствий. Я виню моего брата. Он и его американская супруга испортили ее вконец.

Чарлзу представилась маленькая сирота Луиза, в фартучке и с туго заплетенной в поросячий хвостик косичкой, пытающаяся выжать из теткиного сердца хоть каплю любви. Попытки, обреченные на неудачу. Сердце миссис Уэстлейк было холодно как лед.

Холод и равнодушие.

Должно быть, Грейс почувствовала его отвращение, потому что помахала рукой у него перед лицом.

– Я не чудовище, вы же понимаете. Я старалась. Правда, старалась изо всех сил. Хью вам скажет, что к нему и к ней я относилась одинаково. Никаких любимчиков. Он до сих пор немного сердит на меня за это. Но я очень серьезно относилась к своим обязанностям. Даже если мне не удалось сформировать из Луизы приличную молодую леди. Она неисправима.

– И я люблю ее за это. – Чарлз встал. – Боюсь, миссис Уэстлейк, что разочарую вас. У меня нет желания разводиться с Луизой. Вам придется привыкать ко мне. Хотя должен вас предостеречь – мне очень не понравилось то, как вы хотели от меня отделаться.

– Вы говорили, что дополнительный доход никогда не будет лишним.

– Я говорю не о подкупе! Прошлой ночью кто-то пробрался в мою спальню и попытался проломить мне голову. Что вам об этом известно?

Напомаженный рот Грейс Уэстлейк широко раскрылся.

– Кому, мне? Разумеется, ничего! Уверяю вас – за всю жизнь я ни разу не прибегла к физическому насилию.

– Как, вы ни разу не отшлепали маленькую непослушную девочку?

– Нет, никогда, – с заметным возмущением воскликнула Грейс. – Луизу изолировали, когда она плохо себя вела.

– Запирали в комнате, сажали на хлеб и воду – и это в лучшем случае, как мне представляется. Однако, миссис Уэстлейк, Роузмонт ждут перемены. К лучшему, потому что хуже уже решительно некуда.

– Чт-то вы имеете в виду?

– Ведь это дом Луизы, разве не так? Каждый стул, каждый ковер, каждая картина – все принадлежит ей. Вы здесь на положении ее гостьи, не так ли? Я не стал бы рассчитывать на то, что так будет продолжаться и дальше.