— Это было бы смертным приговором для вас обеих.

— Все верно. Потом она вышла замуж за отчима.

Виктория натянула на себя одеяло до самого подбородка и подумала, что не следовало бы вообще начинать этот разговор, а уж если начала, то надо прекратить его немедленно. Младшая сестра Рауля Белл кое о чем догадывалась, но Виктория никогда никому не рассказывала правду о семье и своей матери. И теперь, начав говорить, она, кажется, не могла остановиться.

— Отчим женился на ней, чтобы иметь хозяйку в доме, которая ухаживала бы за его детьми от первого брака. Так что у меня имеются еще восемь сводных и единоутробных младших сестер и братьев.

— Значит, твоей матушке приходится делить свое внимание между вами всеми. — Рауль подошел к ней и уселся на пол рядом с софой. — И все же она твоя мать.

Она повернула голову и взглянула на него.

Рауль смотрел на нее с нежностью, волосы, словно черный шелк, ниспадали до плеч. Он был так красив, что у нее защемило сердце.

— А вы любили свою мать? — спросила она.

— Она любила меня, — просто ответил он.

— Моя мама тоже меня любит. Я не хотела, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто она меня не любит. Но я была ребенком неблагодарным. Хотела получить больше, чем мне положено по праву. Поэтому ей приходилось разрываться между мной и отчимом.

— Тебе приходилось быть сильной.

— Всего настолько, насколько это было необходимо, — поправила его Виктория.

Наконец он сделал свой ход. Этого хода она ожидала весь вечер. Он медленно улегся на софу рядом с ней, так что она оказалась между спинкой софы и его телом. Она затаила дыхание, но дальнейших ходов не последовало, если не считать того, что он заключил ее в свои объятия… Расслабившись, Виктория прижалась к нему и положила голову ему на грудь. Он держал ее в объятиях до тех пор, пока она не уснула.

Рауль вернулся в замок во второй половине дня. Едва он вошел в дверь, как Томпсон поспешил к нему навстречу:

— Устали, сэр?

— Длинный был день, — сказал Рауль и потер шею. — Но он принес хорошую прибыль и был во многом успешным.

— Вьенто выиграл скачку?

Рауль кивнул с удовлетворенным видом:

— Когда у нас две лошади за две недели вошли в число победителей, Морикадия привлекла внимание всех коннозаводчиков мира. А совершив две продажи на общую сумму более шестнадцати тысяч английских фунтов, я привлек особое внимание Жан-Пьера.

— Значит, все идет действительно так, как надо, сэр? — спросил Томпсон.

Рауль, не ответив, задумался. Вчера вечером за ужином он был свидетелем сцены, разыгравшейся между Просперо и Викторией. Тогда Просперо дерзко разговаривал с Викторией, после чего она сбежала из-за стола. Ему вспомнилось ее признание в том, что она не была близка с матерью. Еще неделю назад она бы ни за что не рассказала ему о таких глубоко личных подробностях своей жизни. Но теперь они, видимо, стали близки. Она ему доверяет.

Рауль нахмурился.

Он намеревался соблазнить Викторию, а не завязывать с ней романтические отношения, не влюбляться… Ему предстояло обеспечить победу революции. На любовь у него не было времени.

— Сэр… — окликнул его Томпсон, озадаченный затянувшимся молчанием Рауля.

— Пока я продолжаю появляться в игорных домах и водолечебных заведениях, мне удается отвлекать на себя внимание Жан-Пьера, — сказал Рауль, положив руку на плечо Томпсона. — Тогда он не замечает ни шпионов, которых я разместил в отелях и во дворце, ни звуков выстрелов в самых отдаленных частях леса.

— Надеюсь, вы правы, сэр.

— Осталось уже недолго, Томпсон. Мы уже почти готовы, — сказал Рауль, поднимаясь по лестнице.

— Сэр! — воскликнул Томпсон. Беспокойство в его голосе заставило Рауля остановиться. — Мисс Кардифф просила меня не говорить вам о классе, который вы дали ей для обучения, но прошла уже неделя, а положение так и не изменилось в лучшую сторону.

— У нее проблемы? — Раулю с трудом в это верилось.

— С вашего позволения, я сдержу свое обещание и не скажу вам. Лучше я покажу это вам, — сказал Томпсон и жестом пригласил Рауля следовать за ним.

Они подошли к входу в главный холл и остановились за стеной, откуда были слышны голоса — множество голосов, разговаривающих по-морикадийски. Потом послышался голос Виктории:

— Я пока еще не понимаю всего, что вы говорите на своем языке, но я подозреваю, что вы это знаете.

Ей ответил Просперо:

— Вы должны поскорее научиться. Мы же все знаем английский язык. Нам пришлось выучить его, чтобы обслуживать туристов, которые приезжают сюда и считают нас невежественными людьми.

— Мне жаль, что английские туристы считают вас невежественными людьми. Это глупо с их стороны. Но это не устраняет необходимость научиться правилам поведения, которые удовлетворяли бы людей любой национальности, — сказала в ответ Виктория.

Просперо расхохотался:

— У нас свои правила поведения. Они нас вполне устраивают.

Выглянув из-за угла, Рауль окинул взглядом главный холл. То, как сидели, стояли, разговаривали и смеялись его люди, было похоже на сборище стаи волков, наметивших жертву для убийства. И этой жертвой была Виктория. Она тоже это знала, но стояла перед ними, расправив плечи, не отступая и не сдаваясь, а упорно продолжая выполнять задачу, которую он перед ней поставил.

— Она вообще ничему не смогла их научить? — спросил Рауль, повернувшись к Томпсону.

— Сначала все ополчились против нее.

— Потому что она нагрубила Просперо?

— Никто не любит изменений. А поскольку изменениям все равно предстоит произойти, проще всего обвинить во всем мисс Кардифф.

— А как насчет женщин? Почему они ее не поддержали? Почему ее не поддержала Хейда?

Томпсон замялся.

— Потому что у нее здесь нет власти. По правде говоря… мне кажется, что проблему эту создали прежде всего женщины.

— Женщины?! За что же женщины могли невзлюбить Викторию? Тем более после того, как вчера вечером она выступала в защиту их прав?

— Они ее презирают. Презирают ее, потому что — извините, сэр, но я лишь повторяю то, что случайно услышал: «Она ничтожество, а не женщина».

Рауль почувствовал себя так, словно оказался в незнакомых лесных дебрях, где его подстерегают всяческие опасности.

— Почему они так говорят?

— Она спит в вашей спальне, но вы ее не хотите, — смущаясь сказал Томпсон.

— Что-о?

— Им известно, что между вами ничего нет.

В другое время Рауль посмеялся бы над словами Томпсона, но сейчас ему было не до смеха.

— Откуда им это известно?

— Люди судят об этом по вашему настроению.

— При чем здесь мое настроение? — удивился Рауль.

— Они знают… То есть они считают, что если мисс Кардифф будет доставлять вам радость, у вас улучшится настроение.

— Боже милосердный, да они просто сборище сплетников! — воскликнул Рауль. — Мисс Кардифф просила, чтобы ты не говорил мне о возникших у нее проблемах?

— Именно так. Она сказала, что либо заставит их уважать себя, либо нет, но сделает это сама. Я думаю, что гордость не позволит ей попросить у вас помощи.

Рауль взъерошил пятерней волосы и крепко задумался.

— В таком случае я пока не стану вмешиваться. Откровенно говоря, Томпсон, я поддержу мисс Кардифф в любой борьбе, — сказал он, направляясь к черной лестнице. Возле двери он оглянулся: — Я имею в виду любую борьбу, в которой я не являюсь ее противником.

Глава 28

Сегодня все будет по-другому.

Сегодня Виктория была твердо намерена найти правильные слова, которые заставят людей Рауля осознать важность ее задачи. Сегодня была своего рода дата: она прожила в обветшавшем замке Рауля уже десять дней и, наблюдая за воинами мужского и женского пола, поглощавшими свой обед, отрыгивая и почесываясь, все больше и больше убеждалась в том, что они отчаянно нуждаются в ее помощи.