Рассуждая таким образом, Сэн-Круа подошел к дому Глазера, где, как уже известно читателю, он производил свои таинственные работы. В то же самое время из дома Гюэ вышел Морель, направляясь в предместье Св. Виктора. По дороге туда ему вдруг показалось, что кто-то идет сзади. Боясь нападения, Морель прижался к стене, чтобы пропустить шедшего позади него. Но тот направился как раз на старика: последний уже вынул кинжал, когда узнал незнакомца: это был Лашоссе.

— Жан! — воскликнул Морель, — ты в Париже?

— Конечно, — ответил Лашоссе, — он тоже здесь.

— Он? Кто?

— Сэн-Лорен. Я везде следовал за ним. Ха, ха, ха! Я был в Германии, в Италии, на юге Франции. Когда мне были нужны деньги, я являлся к нему, и он давал мне их. Он странствовал, чтобы избежать преследования, но я прицепился к нему крепко. Теперь мы опять в Париже, — весело добавил бродяга.

— Ты оставишь его в покое, надеюсь? — сказал Морель.

— И не подумаю. Он приходит в ужас, когда видит меня, но не имеет мужества перенести тот позор, который ожидает его, когда я заговорю. Вот я и пользуюсь. Он худеет, а мой кошелек полнеет.

— Что же теперь будешь делать?

— Я останусь в Париже, пока Сэн-Лорен не уедет. В конце концов он должен будет усыновить поручика. Этого-то я и хочу.

— Гм… — сказал Морель, — поручика?

— Ну, да; ты все еще трясешься? Не беспокойся! Я слышал, Сэн-Круа живет в высшем свете.

— Ты ошибаешься, он живет в доме Гюэ.

Лашоссе заволновался.

— А ты?

— А я — сообщник и помощник Сэн-Круа и его возлюбленной, маркизы де Бренвилье.

— Ты? — прошептал Лашоссе, сжимая руку Мореля, — ты, убийца Тонно, — помощник Годэна?

— Конечно, — сказал Морель, наклоняясь к уху Лашоссе: — Годэн ничего не может мне сделать, я все узнал: он — отравитель!

Лашоссе покачнулся и должен был прислониться к стене дома.

— А-а, — заревел он, — вот оно что? Сюзанна Тардье, что стало из твоего сына?

Бродяга опустился на камень и закрыл лицо руками. Морелю показалось, что на его глазах блеснули слезы.

— Этого не может быть, — сказал он, подымаясь, — Годэн не мог пасть так низко. Ты лжешь!

— Вот еще! — ответил Морель, — я все расскажу тебе.

Они медленно пошли вдоль улицы, и Морель рассказал все. По мере рассказа Лашоссе становился все мрачнее; наконец он глухо проговорил:

— Многое из предсказанного исполнилось, может исполнится и все. Но я хочу попытаться… Слушай, ты должен свести меня к Сэн-Круа.

— Это трудно. Он живет в доме Гюэ; к нам часто ходит Ренэ Дамарр, а он знает тебя.

— Как хочешь, ты должен доставить мне случай повидать его, и поскорей; время не терпит.

— Бумаги еще у тебя? — спросил Морель.

— Какие?

— О его рождении.

— Да.

— Хорошо, я скажу ему, что он узнает, кто — его мать; тогда он придет, куда угодно.

— Да, если бы он знал ее!.. Хорошо, может быть, еще все изменится. Я живу на улице Симетьер, если тебе будет нужно.

Они расстались.

— Я буду работать сегодня ночью, Аманда, — сказал Гюэ, обращаясь к дочери, — позаботься о том, чтобы мне не мешали. Морель рано пойдет домой.

Аманда с досадой ушла в свою комнату. Ее отец в последнее время очень часто виделся с Сэн-Круа, но Ренэ, нередко посещавший Гюэ, старательно избегал встречи с подозрительным поручиком.

— Еще только полгода, Аманда, — ликовал молодой герцог, — тогда будет утверждено мое назначение в Шателэ, я буду получать много денег и получу возможность назвать тебя своей.

Аманда, несмотря на это, была печальна, так как ей было известно, что старый герцог Дамарр не хотел и слышать о женитьбе сына на ней.

Слова отца о том, что он будет работать ночью, еще больше раздражили ее.

— Все тайны и тайны, — ворчала она, — как это злит меня!..

Гюэ пошел в лабораторию и для вида зажег огонь в своей печке. Несколько минут спустя, раздался легкий стук в дверь лаборатории; Гюэ открыл ее и увидел перед собой Сэн-Круа, закутанного в плащ.

— Не будем терять время, — сказал Гюэ, — пойдемте скорей!

— Я очень благодарен Вам, — ответил Сэн-Круа, — если Вы введете меня в общество, то я постараюсь вознаградить Вас. Бесценная тинктура уже приближается к окончанию, мне недостает только одного соединения.

— Неужели? — воскликнул Гюэ. — Вы нашли чудодейственное вещество, о котором Вы мне так часто говорили? Жидкость, при помощи которой можно делать золото?

— Будьте покойны, она еще лучше золота.

Гюэ открыл потайную дверь, и они вошли в образовавшееся отверстие.

Несколько минут спустя после их ухода, кто-то постучал в окно домика, где жил Морель. Старик осторожно приподнял ставню и, несмотря на темноту, тотчас же узнал фигуру Лашоссе.

— Ты готов, Морель? — спросил бродяга.

— Да, входи в сад!

Лашоссе повиновался.

— Ну-с, пойдем к поручику, только так, чтобы никто не заметил, — сказал Морель.

— Ты говорил ему обо мне?

— Да, я сказал ему, что знаю человека, который сообщит ему сведения о его матери. Он вскрикнул от радости и хочет видеть тебя. Сегодня он, вероятно, дома; в его комнате горит огонь.

Морель взглянул на освещенное окно комнаты Сэн-Круа. Последний употребил ту же хитрость, что и Гюэ. Он оставил свет в своей комнате, чтобы все думали, что он дома.

— Я сведу тебя в его комнату, — прошептал Морель, подвигаясь по саду неслышными шагами.

Лашоссе так же тихо следовал за ним.

Они поднялись по лестнице. Морель велел своему приятелю подождать в коридоре, а сам подошел к двери Сэн-Круа и постучал. Однако никто не ответил на его стук. Тогда Морель постучал снова, но опять безуспешно. Старик посмотрел в замочную скважину, послушал, кашлянул, но дверь не отворялась; тогда Морель убедился, что поручика нет дома, и, вернувшись к Лашоссе, прошептал:

— Он оставил лампу, а сам ушел. Это странно!

— Что же теперь делать? — спросил Лашоссе.

— Иди за мной, — сказал Морель, хитро улыбаясь.

Они сошли с лестницы и подошли к дверям лаборатории; Морель открыл ее подобранным ключем, но, прежде чем войти в лабораторию, подошел к двери квартиры Гюэ и приложил к ней ухо.

— Ничего не слыхать, вероятно там сидит Дамарр, — сказал он. — Нам нечего беспокоиться. Закрой хорошенько лампу, чтобы не было видно света!

Они вошли в лабораторию. Здесь горела лампа, из двух тазов подымался дымок, под ретортами тлели уголья.

— Что это значит? — спросил Лашоссе.

— Старик опять отправился по своим таинственным делам. Пусть он узнает, что мне известны все его окольные пути, — сказал Морель, — могу побиться об заклад, что он вводит сегодня поручика в свое дурацкое братство.

— Это неважно.

— Черт возьми! Я довольно молчал, Сэн-Круа заплатит теперь вдвое: во-первых, за то, что я привел ему человека, который может открыть ему тайну его рождения, а во-вторых — за то, чтобы я не рассказал секретов их братства полиции и де ла Рейни.

— Ты будешь молчать, — твердо проговорил Лашоссе, — я хочу спасти сына той женщины, которую я когда-то любил. Говори скорей: могу я увидеть Сэн-Круа?

— Он без сомнения ушел со стариком; вот и его шляпа. Но я знаю дорогу. Пойдем следом за ними; если нам повезет, то мы найдем его; если нет, то я предложу тебе одну вещь, хотя и не безопасную.

— Опасную? — воскликнул Лашоссе, — я не боюсь опасностей.

— Есть у тебя пистолеты?

— Они всегда со мной, — ответил Лашоссе, распахивая плащ и указывая на кушак.

— Тогда пойдем. Мы, наверное, встретим Гюэ и Сэн-Круа. В крайнем случае, мы проникнем в собрание братства. Я уже три раза следил за Гюэ и хорошо знаю дорогу.

— Нам предстоит борьба, это хорошо.

— Если ты хочешь вырвать поручика из этой чертовщины, то это необходимо; если он попадет в лапы членов братства, то они уже не выпустят его. Я знаю, что Экзили — тоже член братства; они там невесть чем занимаются, а Сэн-Круа уже и так далеко ушел! Если он вырвется, то я должен хоть что-нибудь заработать.