Неизвестный нагнулся, чтобы поднять маску, упавшую с его лица при неожиданном нападении, и любопытный Пикар увидел лицо, при взгляде на которое чуть не упал от страха, изумления и почтения: перед ним стоял его величество король Людовик XIV.

Спокойно надев свою маску, король вплотную подошел к Пикару и сказал:

— Благодарю за помощь, Пикар, — я сейчас же узнал Вас. Как полицейский чиновник, Вы обязаны лично обозревать иногда улицы Парижа, но остерегайтесь упомянуть в своем рапорте о лицах, которых Вы встретили сегодня ночью. В этом здании, — он указал рукой на Бастилию, — есть место и для полицейских, выказывающих больше усердия, чем требуется. Прощайте, Пикар! — и Людовик продолжал свой путь.

Пикар остался стоять, как пригвожденный к месту. Счастье и в третий раз обмануло его. Наконец он медленно двинулся в обратный путь.

— Ах, какой болван — этот Пикар! — сказал один из мошенников, — он, кажется, думает, что я испугался его! Я не отступил бы, если бы не узнал другого.

— Кто же был этот другой, которого ты так испугался, Морель? — спросил его товарищ.

— Этого я тебе не скажу, но меня словно молнией обожгло. Пойдем!

Оба быстро скрылись в темной улице Сэн-Пьер.

Пикар вернулся в свое бюро сильно не в духе. Его писец Фратэ так и бросился ему навстречу:

— Господи, где Вы были? Я уже посылал всюду, где Вы бываете!

— Да что же случилось? — с испугом воскликнул Пикар, уже во всем видевший сегодня неудачи и насчастия.

— Ничего не случилось, но если бы Вы не пришли еще пять минут, то пропустили бы свидание с очень важной особой, желавшей говорить с Вами.

— Уж не Артаньян ли? — воскликнул Пикар, которого при мысли о Бастилии начала трясти лихорадка.

— Нет, — с улыбкой возразил Фратэ. — Но торопитесь: наверху, в Вашем кабинете, ждет граф Лозен, которому нужно немедленно переговорить с Вами; у него есть к Вам какая-то просьба.

Пикар одним духом взлетел на лестницу и, войдя в кабинет, приветствовал графа низким поклоном и извинениями.

— Господин Пикар, Вы должны оказать мне одну услугу, — сказал де Лозен.

— Вот оно, счастье, — прошептал Пикар, а затем громко сказал: — Граф, Вам стоит только приказать.

Ребенок, рождение которого помешало важному разговору маркизы Монтеспан с доктором Экзили, был первым залогом ее преступной любви к Людовику XIV. Мальчик получил имя Людовика Августа Бурбона, герцога Мэн. В своем роде, он был так же зловреден для общества, как и яды маркизы Бренвилье, которая в ту ночь когда ее бывшая подруга произвела на свет королевского сына, — опустила свою грешную голову на подушки постели, приготовленной невинными руками набожных монахинь в уютной келье монастыря.

Граф Лозен осторожно огляделся, а затем сказал комиссару:

— Услуга, которой я ожидаю от Вас, любезный Пикар, очень проста: мне надо переговорить с итальянцем Экзили, который заключен в Консьержери.

Лицо Пикара приняло странное выражение, он подумал, а затем произнес:

— Я устрою Вам это свидание.

— Но Вы не должны медлить! Свидание должно состояться за минуту.

— Это очень затруднительно; мои полномочия…

— Ах, оставьте в стороне свое служебное положение! Я хочу увидеться с доктором только потому, что он давал мне лекарства для моих лошадей, и они оказались превосходными.

— Именно относительно лекарств итальянца, граф, мы не должны…

— Господин Пикар! — с ударением произнес граф Лозен, и в ту же минуту на столе, стоявшем позади него, очутился сверток с золотом.

Пикар вздрогнул не то от холода, не то от удовольствия.

— Итак, я могу поговорить с итальянцем? — спросил Лозен.

— Конечно, если это необходимо. Я надеюсь, что Вы, Ваше сиятельство, не забудете меня?

— Можете не сомневаться в этом. — Лозен помолчал несколько мгновений, а потом проницательно глядя на комиссара, сказал: — Господин Пикар, Вы не всегда бываете так несговорчивы!

— Что Вы хотите сказать?

— Вы часто доставляете желающим возможность свиданий… и без больших затруднений… Или я ошибаюсь?

Пикар несколько смутился. Он неопределенно улыбнулся и вопросительно посмотрел на графа.

— Сколько знаю, — продолжал Лозен, — Вы желаете быть перемещенным в новоучрежденные бюро де Рени, не правда ли? Вам хотелось бы получить место, освободившееся после покойного де Риона?

Произнося эти слова, граф смотрел не на Пикара, а на щипцы, которыми небрежно играл. Пикар радостно потирал руки: счастье пришло.

— Да, граф, — сказал он, — да, это давно было моим горячим желанием, но доживу ли я когда-нибудь до его исполнения!

— Это зависит… Я имею возможность исполнить Ваше желание. Вы знаете, что я нисколько не преувеличиваю, когда говорю “я могу”.

Пикар молча поклонился.

— Но если я предлагаю Вам такую цену, то и товар должен быть соответствующим.

Пикар насторожился.

— Располагайте мной, граф, если я только могу…

— О, Вы можете, Вам стоит только захотеть. Я не требую от Вас никакой личной жертвы, не требую, чтобы Вы поступились своей почтенной личностью; Вы только должны ответить мне на один вопрос… Хотите?

— Граф, полицейские чиновники старых времен — не болтуны; они…

— Всегда оказывались к услугам людей, умевших взяться за дело, — подсказал де Лозен с насмешливым хладнокровием. — Не затрудняйте себя примерами!

Неподкупный Пикар закусил губы.

— За весьма высокую цену, то есть за место покойного де Риона, Вы должны ответить мне “да” или “нет” на один вопрос. Что же, хотите?

— Спрашивайте!

Лозен подошел к Пикару, доверчиво взял его за край его кружевного воротника и спросил:

— Правда ли, что маркиза Монтеспан старалась получить свидание с доктором Экзили?

Пикар поколебался одно мгновение, потом ответил:

— Да, граф, это — правда.

Лицо Лозена просияло от удовольствия.

— И когда должно состояться это свидание?

— Сегодня ночью.

Лозен вскочил.

— Ах, нельзя терять время! Поедемте! Я должен видеть Экзили до его свидания с маркизой.

Пикар был в нерешимости. Он хотел было открыть графу, какое обстоятельство помешало маркизе исполнить ее намерение, но вовремя спохватился, вспомнив угрозу короля, и решил молчать, как могила, и оставить графа в убеждении, что фаворитка еще сегодня увидится с заключенным. Он зажег потайной фонарь и обратился к де Лозену:

— Вы готовы? Мы должны спешить.

— Вы правы; пойдемте! Поздравляю Вас с назначением на место де Риона.

Они без всяких приключений достигли Консьержери. Дежурный узнал Пикара и пропустил их в Прео; так назывался, да и теперь еще называется, обширный двор, окруженный галереей, в которую выходят двери камер. Пикару ничего не стоило получить дозволение для входа в камеру за номером пятым. Опасному арестанту не давали огня, поэтому фонарь Пикара оказался очень полезным. Когда дверь отворилась, итальянец, лежавший на постели, быстро вскочил и сердито спросил:

— Неужели ко мне и ночью будут приставать с допросом?

— Имейте терпение, доктор, — ответил Пикар, — к Вам пришел знатный гость.

Экзили не мог узнать в темноте, кто пришел к нему.

— Кто это? — спросил он; когда же Пикар направил на посетителя свет фонаря, то он холодно сказал: — А, граф де Лозен!

По знаку графа Пикар поставил фонарь в маленькую нишу в стене, причем произнес:

— Я буду сторожить у дверей, но прошу Вас, граф, поторопиться, чтобы Вас не застал обход.

— Вы, наверное, ожидали моего прихода? — сказал де Лозен, оставшись наедине с заключенным.

— Нет, — ответил Экзили, — я не верил Вашему обещанию. Люди Вашего сорта в опасные минуты всегда оказываются далеко. Кроме того Вы ничем не связаны, так как я еще ничего не сделал.

— Потому-то я и пришел. Вы должны получить свободу, чтобы приносить пользу. Хотите Вы приготовить для меня волшебный напиток?