Штандартенфюрер захлопнул альбом с дорожными картами, взглянул на часы: на одиннадцать ночи назначена встреча с ракетчиком доктором Грефе. Пора идти.

Этот визит Ларенц предусмотрел еще в Берлине. Развязный неряха инженер был по-прежнему неприятен штандартенфюреру и две-три деловые беседы, произошедшие между ними в последние дни здесь, в «Миттельбау-Дора», не развеяли, ничуть не уменьшили взаимной неприязни. Но следовало быть выше предубеждений, более того, стоило пойти на поклон. Хотя бы ради чисто технической консультации, в которой Ларенц крайне нуждался. При своей неприглядной внешности и хамовитости инженер Грефе, нужно признать, был человеком исключительной эрудиции, а в вопросах техники, вообще всего того, что касалось ракет, он мог переплюнуть самого Вернера фон Брауна. Так говорили в «Хайделагере», так говорили и здесь все те, кто был причастен к созданию и испытаниям «оружия-Фау».

Как и ожидал Ларенц, доктора он застал полупьяным. Грефе сидел у радиоприемника, держа в руке стакан с недопитым спиртом, нещадно чадил сигарой и слушал визгливую джазовую музыку. Увидав вошедшего Ларенца, он чуть приподнялся в кресле, но не затем, чтобы шагнуть навстречу, просто стряхнул с живота кучу сигаретного пепла. Помахал рукой, приглашая:

— Идите сюда, Ларенц! И слушайте джаз. Это наш с вами завтрашний день. Надо привыкать. Вы что, не согласны?

— Я пришел по делу, доктор, — сухо сказал штандартенфюрер.

— К черту дела! — зарычал инженер, — Никаких дел, я сегодня намерен хорошенько напиться! И знаете почему? У меня теперь никаких проблем. Никаких, Ларенц! Хо-хо! Янки только что объявили по радио: всем специалистам-ракетчикам предлагают немедленно сдаться в плен за приличное вознаграждение. А потом — полная свобода предпринимательства! Вы слышите, Ларенц, они говорят: о’кэй! Это здорово!

Грефе отхлебнул из стакана, хрюкнул и помахал сигарой перед носом штандартенфюрера.

— А вот о вас, эсэсовцах, они не говорят ничего хорошего. Понимаете, ни-че-го! У нас с вами теперь разные ставки, Ларенц!

Ларенц побагровел, едва сдерживая себя. Ему очень хотелось вот так же пренебрежительно сунуть под нос предписание, подписанное фюрером, а потом вынуть из кобуры пистолет и увести с собой этого пьяного негодяя. Предписание давало чрезвычайные полномочия, вплоть до расстрела любого паникера или саботажника. «Да, любого, — подумал штандартенфюрер, — Но только не Грефе, хоть он и ведет себя похуже злостного саботажника. Грефе нужен мне самому, очень нужен, к сожалению…».

— Между прочим, ваш шеф-конструктор Вернер фон Браун имеет звание штурмбанфюрера СС, — сказал Ларенц. — Но не будем спорить и торговаться насчет наших ставок, герр доктор. Время покажет. Вы мне обещали дать совет по комплектованию автоколонны. Я пришел, чтобы услышать его.

— Обещал, — пыхнул дымом инженер. — Но сначала я должен знать пункт назначения. Ведь вы едете не в Зальцбург, как записано в маршрутной карте, а дальше. Верно?

— Допустим.

— Не допустим, я должен знать точно, герр Ларенц! По-моему, вы едете в Бад-Ишль и даже дальше. А я эти места хорошо знаю, и без моего совета вы просто застрянете со своим автопоездом или где-нибудь в ущелье полетите к чертям под откос. Это же Альпы!

— Предположим, что я еду, как вы говорите, в Бад-Ишль и даже дальше. Что из этого следует?

Доктор допил стакан, взял с подоконника бутылку, однако наливать не стал, раздумал. Равнодушно сказал:

— Мне, конечно, плевать на всю вашу затею… Но ракету жалко: это единственный оставшийся экземпляр. Я догадывался, что вы повезете ее к озерам Грундл и Топлицзее, на берегах которых находится секретная испытательная станция. Я работал там в сороковом году, жил на «вилле Рота». Так вот, герр Ларенц, мой вам совет: пятую машину с удлиненным прицепом не берите, оставьте здесь. Ее габариты не по тамошним дорогам, особенно учитывая крутые повороты. Три горных перевала, понимаете?

— Мне предписано взять полный комплект ракеты, герр доктор.

— Ну и берите! — буркнул Грефе, — Только я вам говорю: к Топлицзее не доберетесь. Берите!

«Дьявол его знает… — засомневался Ларенц. — Может, совет свой он дает с определенным смыслом. Скорее всего, так оно и есть. Например, доктору Грефе самому очень нужен груз этой пятой машины. Но зачем? Ведь совершенно точно известно, что все специалисты-ракетчики во главе с фон Брауном послезавтра тоже эвакуируются в Альпийскую крепость, а остающаяся здесь техника подлежит уничтожению. С другой стороны, толстяк Грефе явно заинтересован в том, чтобы ракета А-9 оказалась в Альпах — не зря же он в минувшие дни с такой тщательностью сам контролировал погрузку каждого контейнера».

— Что вы раздумываете, чего мнетесь, Ларенц? — сердито набычился доктор, — Полагаете, что я собираюсь вас надуть? Неужели вам непонятно, что громоздкая труба — корпус второго отсека ракеты, в сущности, не представляет никакой технической ценности? Это просто топливный отсек, кроме пустых баков, трубопроводов да изоляционного стекловолокна, там ничего стоящего нет. Изюминка трансатлантической А-9 в ее двигателях и, конечно, в сложнейшей аппаратуре третьего — приборного отсека. Все это находится в контейнерах четырех ваших машин. Зачем рисковать всей акцией ради какой-то пустой длинной трубы? Вы понимаете меня?

Разумеется, Ларенц понимал. Но его сейчас смущало другое: уж слишком явно и напористо проявляет Грефе свою заинтересованность в предстоящем рейде, прямо прет напролом… Что и кто кроется за этим? Один ли Грефе или в компании с кем-то из своих коллег-ракетчиков, а может, в паре с самим «ракетным гением» Вернером фон Брауном? Нет, такие контакты отнюдь не противоречили личному плану штандартенфюрера, он лишь опасался, как бы подобное сотрудничество не зашло слишком далеко, не обернулось прямым ущербом ему самому…

Уж очень хочется доктору Грефе знать не только маршрут автопоезда, но и, конечно, координаты будущего «ракетного клада». Посмотрим, какие карты он выложит, какую поставит ответную ставку…

Грефе покрутил ручку радиоприемника, нашел Лондон и подмигнул Ларенцу: английский диктор патетически объявлял о том, что «отважные парии Паттона нацелились на Кассель, а танковые соединения бесстрашного фельдмаршала Монтгомери вырвались на Вестфальскую низменность…».

— Вы напрасно воображаете себя, Ларенц, этаким принцем на фарфоровом горшке! Меня ваши железки всерьез не интересуют. Я для них ценен сам по себе, — Доктор показал пальцем на радиоприемник, затем этим же пальцем постучал по своему загорелому лбу: — То, что здесь, их интересует, а не ваш контейнерный хлам! Но я, черт побери, добрый человек и в своей доброте могу пойти еще дальше. И могу порекомендовать вам место на Топлицзее — глубоководное, с отличным береговым подходом. Там не только можно быстро, надежно затопить контейнеры, но и легко извлечь их потом в случае необходимости. Цените мою доброту, Ларенц! Хо-хо!

«Он или слишком пьян, или просто издевается, — подумал штандартенфюрер. — А может, этот хам так своеобразно — открыто, по-базарному — ведет свои торг? В таком случае следует прямо спросить, что он предлагает взамен координатных данных ракетного тайника».

Однако Ларенц на этот шаг все-таки не решился, ибо понимал: рано. А самое главное — неизвестно, стоит ли кто за спиной Грефе или он предпочитает действовать в одиночку? У Ларенца к тому же был заранее припасен еще один козырь, который именно сейчас стоило выложить. Он небрежно сказал:

— Я тоже отношусь к вам по-доброму, герр доктор. И хочу ответить взаимностью. Мне стало известно в берлинских верхах, что на случай полного военного краха по соответствующим каналам отдан приказ не только об уничтожении всех материальных ценностей рейха, но и о ликвидации крупных ученых, в первую очередь специалистов-ракетчиков. Я сообщаю это вам строго конфиденциально, только между нами.

Однако толстяк в ответ лишь расхохотался, потом резко повернулся, блестя прищуренными маслянистыми глазками: