Сегодня, пожалуй, выяснится. Звонили, что приезжает в батальон сам командир дивизии. И не один, с каким-то вышестоящим генералом.
Надо будет настропалить ординарца Прокопьева насчет внешнего вида, ну, и по кухонной части особо предупредить: придется высоких гостей угощать обедом.
Любивший поспать ординарец на этот раз, к немалому удивлению, оказался уже на ногах. Вахромеев издали, еще от колодца, заметил, как Афоня быстро нарезал в палисаднике березовых веток и с этой охапкой вприпрыжку бросился на крыльцо, нырнул в дом. «Ишь ты, разбегался! — ухмыльнулся Вахромеев. — Наверно, подметать в избе собрался, марафет наводить к приезду начальства. И правильно: старуха хозяйка еле ноги переставляет. Какой с нее спрос?»
На кухне, несмотря на ранний час, уже царил деловой порядок: жарилась яичница на плите, фурчал вскипевший чайник, а на подоконнике были разложены бритвенные принадлежности. Так сказать, пожалуйте бриться.
Вахромеев заглянул через дверь в горницу и обомлел: оказывается, Афонька не подметал там, а, встав ногами на лавку, украшал березовыми ветками громадный, на полстены, хозяйкин иконостас. Старуха стояла тут же у зажженных свечей, истово отбивала поклоны.
— Прокопьев, ко мне!
Когда тот подбежал, испуганно вытянулся, Вахромеев прошипел:
— Ты ш-што там вытворяешь, разгильдяй?! Опять, поди, молишься?
— Так ведь праздник нынче, товарищ капитан… Святая троица. А я бабулю попросил, чтобы, значит, за дядю Егора Савушкина — убиенного Егория…
— Убиенного? — сердито перебил Вахромеев. — Кликуша ты, Прокопьев! Кто тебе сказал, что убиенного? Он без вести пропал, понял?
— Мы же с вами вместе были, сами видели. Ну в Тарнополе…
— Что видели? Ничего мы там ни видели! — вконец рассердился Вахромеев. В самом деле, этот недотепа может и в Черемшу черт-те что написать, задурит людям головы, — Официально сказано: «Пропал без вести». Баста! И вообще. Прокопьев, ты лучше кончай со своей религией, не выводи меня из терпения. Не то попадешь под горячую руку, я тебе такую выволочку устрою, что все твои апостолы мигом из башки вылетят. Я не капитан Тагиев, уговаривать да агитировать не стану.
— Бабушка просила, — промямлил Афоня. — Она тоже староверка. Русинка по национальности. «Житие протопопа Аввакума» мне показала, писанное…
— Молчать! — закричал Вахромеев. — Какое мне дело до ваших протопопов?
На шум вышла хозяйка, остановилась в дверях, прижав к груди не то икону, не то запыленную какую-то книгу.
— Пан командир, не ругайте хлопчика. Он мне сына напомнил: такой же беленький, худенький… Сын мой ушел в Армию Радецку. Давно, еще в сороковом, когда вы сюда пришли. А эта книга — память о нем. Он мне оставил. Я ее на божнице держу, прячу за иконой пресвятой богоматери… — Старуха тщательно обтерла книгу передником, протянула Вахромееву.
Тот удивленно усмехнулся:
— Так это же «Краткий курс истории ВКП(б)»! Безбожная книга, бабушка. Или вы не знаете?
— Знаю, милый, знаю. А все равно и на нее молюсь, потому как сына моего она бережет.
Вахромеев только руками развел: у него и слов не находилось против такой своеобразной логики.
Чуть позднее, уже после завтрака, улучив момент, ординарец Афоня обеспокоенно шепнул Вахромееву:
— Бабушка предупредила насчет бандеровцев. Тут в селе у них самое кодло располагается. Курень и кошевой атаман здесь со своими «провыдныками». Потому немцы и не спалили это село. Они ведь заодно действуют.
— Может, старуха пугает?
— Не знаю, товарищ капитан. Только надо ей верить. У нее бандеровцы старика убили. За то, что сын служит в Красной Армии.
Это было серьезное предупреждение… Даже очень серьезное, учитывая скорый приезд дивизионного начальства. Ничего себе райские кущи в яблоневых лепестках! Получается, его батальон — измотанные в боях солдаты и офицеры расположились на отдых прямо в осином гнезде. Парятся в банях, стирают амуницию, беспечно греются на солнышке, не подозревая, что где-то рядом на них нацелены тупорылые бандитские обрезы, А бандеровские «провыдныки», не будь они дураками, наверняка уже готовятся в ближайшую ночь захлопнуть мышеловку. Тыловикам тоже достанется, они, ротозеи, развернули тут целые склады почти без охраны.
А ведь еще в первый день он обратил внимание на то, что молодых мужчин в селе нет. Не могли же их всех мобилизовать немцы? Подумать-то он тогда подумал, а вот выводов должных не сделал. Оно и понятно: всем им, обалделым от радости, от неожиданно свалившейся мирной передышки, не до подозрений было. Только бы распрямиться, смыть с тела окопную грязь, а потом где-нибудь на часок упасть в теплую душистую траву…
Местные мужики, конечно, в окрестных лесах, в своих бандеровских схронах. Где же им еще быть?! У них в распоряжении было три дня— срок вполне достаточный, для того чтобы подготовить налет. Дальше вряд ли будут тянуть, они прекрасно понимают, что со временем слухи о затаившейся банде дойдут до советского командования.
Надо немедленно действовать. Принимать контрмеры. Поднять батальон по тревоге и прочесать ближний лес? Не годится. Это все равно что ловить в кустах затаившегося зайца — напугать можно, а вот поймать — едва ли.
И вдруг Вахромеев похолодел: а ведь «провыдныки» наверняка контролируют телефонную связь, давно подключились где-нибудь в глухом месте к проводу! А значит, достоверно знают о сегодняшнем приезде высокого начальства. Да будь он на их месте, разве упустил бы такую соблазнительную, а главное, верную возможность!
Сейчас же предупредить штаб дивизии: пусть меняют маршрут или берут с собой сильное сопровождение. И с головной разведкой.
Вахромеев бегом бросился в соседний дом, где располагался штаб батальона. Телефонная связь не работала, и он сразу понял: рассуждал совершенно правильно. Бандеровцы уже начали операцию, и даже не стоит сейчас пытаться восстанавливать связь: провод наверняка снят в нескольких участках, а связистов ждут засады.
Оставалось только радио. К счастью, рация сработала четко, без помех и срывов. Шифрованным кодом КП дивизии ответил: командир дивизии и член Военного совета уже выехали в расположение батальона.
— Объявить боевую тревогу!
Вахромеев доложил в полк обстановку, предупредил: опасность может быть и там у них, в соседнем селе, и через двадцать минут усиленная рота (первая — «злая-золотая» любимая рота Вахромеева) на нескольких «студерах» двинулась по дороге из села на запад.
Оказалось, что Вахромеев даже точно предугадал возможное место нападения бандеровцев: узкая ложбина в десяти километрах от села, где дорогу с обеих сторон опасно обжимал густой буковый лес. Они еще издали услыхали шум боя: частые взрывы гранат, длинные, вперехлест, автоматные очереди.
С бугра, на который выскочил головной «студебеккер», Вахромеев развернул подковой следующие за ним машины, велел гнать прямо по целине, а потом спешиться и пехотной цепью блокировать участок боя, взять бандеровцев в огневой мешок.
Сам Вахромеев с полувзводом в схватку не полез, хотя ребята-автоматчики и горячились, пытались прыгать на землю. Прикрикнул, живо остудил их. Он хорошо понимал, что в лесной драчке командиру куда полезнее наблюдать со стороны и, если возможно (как вот сейчас), чуть сверху. Чтобы в решающий момент единым ударом либо с ходу залатать мешок, либо врезаться в самую гущу и там поставить окончательную точку.
Он увидел, как из ложбины вырвался камуфлированный бронеавтомобиль, стал быстро уходить в их сторону, Но вдруг застрял на мостике через ручей, грузно осел задней осью, забуксовал — мостик рухнул, очевидно, сваи были подпилены заранее.
И сразу человек десять метнулись к бронеавтомобилю из ближних кустов ракитника.
— Наш черед! — крикнул Вахромеев автоматчикам, хлопнул водителя по плечу: — Жми, не жалей, родимый!
Полчаса спустя все было кончено.
Солдаты выводили на дорогу, сгоняли в кучу пленных бандеровцев — набралось более сорока. Вахромеев курил, молча разглядывая крепкого бритоголового мужика, которого недавно оглушил прикладом — тот убегал и вывернулся прямо из-за куста. Интересный был мужик, скуластый, плечи литые, как у молотобойца: такого один на один вряд ли одолел бы, если б не подходящий случай. Бежал он от мостика, который атаковали бандеровцы в одинаковой немецкой форме— вроде ударного кулака (остальные были одеты разношерстно, в цивильном). Этот в каком-то замызганном рваном зипуне, а бежал оттуда. Может, он командовал бандеровской «ударной группой»? Звероватый дядька, надо бы его отдельно допросить.
