В Новгород приехали 22 июля, поздно вечером. Долго кружили по городу, наконец все же нашли киногруппу Северо-Западного фронта. Она расположилась в школе.

Переночевали в гимнастическом зале, расстелив газеты на полу. Сережа Гусев, Женя Ефимов, Рува Халушаков, я. Сохранилось фото — мы снялись, проснувшись на рассвете. Я вглядываюсь в снимок. Лица не просто усталые — настороженные, напряженные.

Из окна школы за деревьями просматривался новгородский аэродром. Вдруг мы услышали рев авиационных моторов. На наших глазах несколько «хейнкелей-111» атаковали аэродром. Методически, заход за заходом, сбрасывали бомбы, расстреливали с небольшой высоты из пулеметов и пушек стоящие на аэродроме самолеты. Так продолжалось минут пятнадцать. «Хейнкели» ушли. Пылали ангары и подожженные самолеты. Мы долго не могли прийти в себя.

Второй эшелон штаба фронта находился в Валдае. Там же находилось и политуправление, которому подчинялась киногруппа. Я выехал туда, надо было оформить документы, получить направление, познакомиться с товарищами из политуправления фронта.

Ночь на берегу озера Валдай. Свирепый ветер гнал большую волну. Черная безлунная ночь. Вой ветра и шум воды заглушали доносящийся издалека голос диктора из мощного репродуктора, читавшего сводку Совинформбюро.

Подняв воротник пальто, я медленно шел по берегу озера, нагнувшись навстречу ветру. Ветер рвал полы кожаного пальто, замызганного, давно утратившего свой заграничный лоск. В эту безлунную осеннюю ночь мной овладело желание обо всем пережитом подумать в одиночестве.

Как велики масштабы катастрофы? Что происходит? Фашистские армии двигались с Запада на Восток к Ленинграду, к Москве. В руках врага была уже почти вся правобережная Украина, Прибалтика, Белоруссия. Ночью, на берегу озера, я задавал себе множество вопросов, а в сущности один, самый главный, самый мучительный: неужели фашистской Германии по силам сломить Советскую власть? По силам ли Гитлеру уничтожить все то, что пестовал Ленин, что завоевали люди России в семнадцатом году?! Через какие трудности и лишения прошел наш народ, чтобы завершить становление социалистического государства! Шушенское, Красная Пресня, Смольный, гражданская война, пятилетки!.. Может ли все, все быть стерто только лишь из-за преимущества немцев в танках и самолетах?

Двадцать четыре года мы жили под угрозой нашествия врагов. Строили заводы, покоряли Арктику, закладывали в тайге города, воевали в Испании и на Халхин-Голе, летали в стратосферу. Все это мы делали, ни на минуту не забывая, что враг готовится напасть на нас. Более того, готовили к этому свои вооруженные силы. А в последние годы и враг был известен. Гитлер только ждал момента для нападения.

В ту ночь на берегу Валдайского озера передо мной возникали не только трагические картины нашего отступления, но и образы умных, мужественных командиров, не растерявшихся, не упавших духом, когда ломил подавляющей силой враг, когда дрогнул сосед, когда обескровленный батальон оказывался лицом к лицу с немецкими танками. Я вспоминал полковника Копяка, Садова, безымянного артиллериста на дороге, который просил кому-то передать, что две его противотанковые пушки стоят здесь, правее дороги, и будут стоять до последнего снаряда…

Нет, неизбежно наступит перелом. Быть может, не скоро, но наступит. И самолеты и танки будут, будут! Иначе и не может быть. Я видел на войне множество людей, убежденных в том, что врага можно остановить. И не только остановить, но и разбить…

Раздумья в одиночестве хоть немного облегчили душу. Я вернулся в домик фронтовой киногруппы, где операторы Доброницкий, Марченко, Головня, Рубанович, сидя за ужином, наперебой любезничали с хлопотавшей у плиты хорошенькой круглолицей хозяйской дочкой Надей, которую мы единодушно назвали «Краса Валдая». После войны, совершая с семьей автомобильную поездку в Ленинград, в Валдае свернул на уличку, круто спускавшуюся к озеру. Отыскал наш домик, увидел в саду Надю. Раздобревшая «Краса Валдая» тотчас же узнала меня, обрадовалась, показала двоих детишек. Вспоминала по именам операторов, упрашивала отобедать…

В какую армию Северо-Западного фронта мы направимся? Разумеется, вместе с Борисом Шером, мы уже привыкли чувствовать локоть друг друга, твердо решили и дальше работать вместе. Так в какую же армию?

Главный удар на этом фронте немецкое командование нацелило на город Старую Руссу, поставив задачу своим войскам прорваться на Бологое — важнейший узел коммуникаций, связывающих Москву с Ленинградом. Задача войск Северо-Западного фронта — не допустить захвата противником Валдайской возвышенности, Октябрьской железной дороги и шоссе Москва — Ленинград.

На подступах к Старой Руссе сражается 11-я армия. Командует 11-й армией генерал-лейтенант Морозов, член Военного совета… Назвали имя члена Военного совета армии дивизионного комиссара Ивана Васильевича Зуева, не подозревая, что означает для меня это имя.

Ваня Зуев! Неужто снова скрестились наши жизненные пути! Мы побратались в далекой Испании. Когда я приехал к советским танкистам в парк Каса дель Кампо, где фашисты рвались к центру Мадрида, я пожал руку молодого паренька в кожаной курточке, в берете. Ваня Зуев был политруком танкового батальона.

А теперь по узенькой тропинке, протоптанной в лесу, навстречу мне шел дивизионный комиссар. Это был Зуев Иван Васильевич. Увидев меня, он остановился, широко развел руки. Мы крепко обнялись, расцеловались. 

Необыкновенную радость испытал я, услышав хрипловатый, окающий говор моего друга.

— Какими судьбами? — воскликнул он. — Откуда? Почему не предупредил заранее?

— Воевали мы с тобой, Ваня, на испанской земле, теперь довелось на родной земле воевать.

— Пошли ко мне. — Он увлек меня за собой…

* * *

Бои в Каса дель Кампо шли без перерыва, чуть не круглые сутки. Временная передышка позволила мне поближе познакомиться с политруком танкового батальона Ваней Зуевым. Впоследствии мы встречались часто. Помню, как мы с Михаилом Ефимовичем Кольцовым 23 февраля 1937 года нагрянули в гости к танкистам в Марата де Тахунья. Я захватил с собой груду патефонных пластинок с песенками Лещенко, мне их недавно прислали с оказией из Парижа для «поднятия духа». Были у меня и пластинки, купленные в Мадриде, — чудесные испанские песни фламенко.

Мы ввалились к танкистам, когда пиршество было в разгаре. Вчера ребята распаковали праздничные «Ворошиловские» посылки. Там было все, что могло в этот день стоять на праздничном столе в Нарофоминске, в Гомеле, где женщины ждут не дождутся письма из «района военных учений», письма короткого: «Жив-здоров, целуй Шурика…», читают в газетах про бои под Мадридом и знают, что из этого «района» отец Шурика может и не вернуться.

Михаил Ефимович был в тот вечер и тамадой, и запевалой. Душой стола был и Ваня Зуев. Мне нравилась его окающая волжская речь, его юмор и прямота. Глядя тогда на него, я вспоминал недавние бои в Каса дель Кампо — уверенно ведущего своих ребят в атаку комиссара танкового батальона. Когда мы прощались, Зуев шепнул мне:

— Оставь на несколько дней пластинки.

— Бери их насовсем, — сказал я.

* * *

Комсомолец 20-х годов, уроженец села Ближнепесочного Горьковской области, Иван Зуев в семнадцать лет уже возглавил сельскую ячейку комсомола, был вожаком сельской молодежи. В двадцать восьмом он стал коммунистом, а когда пришла пора служить в армии, окончательно определилось жизненное призвание Зуева — политработник. Политрук роты, секретарь партбюро батальона, инструктор политотдела. Его любили, доверяли ему.

Пришел тридцать шестой год. В далекой Испании вспыхнул фашистский мятеж, и Зуев поехал добровольцем сражаться с фашистами.

Последняя наша встреча в Испании состоялась на Хараме весной тридцать седьмого года. Шли ожесточенные бои, фашисты хотели тогда отрезать Мадрид от Валенсии. В один из этих дней я очутился на командном пункте 12-й интернациональной бригады, которой командовал Мате Залка. На склоне холма, где был КП бригады, я познакомился с неуклюжим на вид человеком, в плаще, в широченных штанах, в бутсах с толстыми подошвами, в берете. Он близоруко щурился сквозь очки в железной оправе; это был Хемингуэй. Они с Йорисом Ивенсом снимали фильм «Испанская земля», объектом их съемок в тот день явился бой на берегах Харамы, действия наших танкистов.