Кафе только что открылось, когда я вошла через дверь.

Девушка, которая там работает, была человеком. Ее имя - Алексис, и она работала там в течение большей части лета.

- Доброе утро, Элизабет, - она поздоровалась со мной, и я улыбнусь в ответ. Я часто бываю в этом месте с утра. Конечно, я не назвала Алексис свое настоящее имя. Я не позволяю себе сближаться с людьми. Они имеют тенденцию замечать, что я никогда не старею. Я покупаю кофе, не потому, что мне нужен кофеин или даже нравится вкус кофе, а потому что люди будут смотреть на тех, кто сидит в кафе, не имея чего-нибудь выпить.

Несколько минут спустя начинается предварительная подготовка к работе. В течение приблизительно получаса в кафе царит суматоха, а я сижу в углу тихо и наблюдаю за людьми.

Хотя я пытаюсь держаться подальше от человеческого общества, больше всего я люблю смотреть на людей, как они идут по своим делам.

Директор соседней школы уже опаздывал на работу, он был одет в черный костюм, что делало его еще более усталым, чем была я. Минуту спустя мужчина средних лет открыл дверь, заходя в кафе после утренней пробежки. Две женщины, потягивали свой кофе за одним из маленьких столов, тихо споря из-за статьи прочитанной в газете. Девочка-подросток встречает своего бойфренда, а затем приходит в ужас, от того что ее отец заходит в кафе.

Я улыбаюсь молча, наблюдая различные драмы, которые, вероятно, будут забыты к вечеру.

Бизнес замедляется, так как клиенты уходят, многие жалуются на свое предназначение.

Люди часто выбирают этот путь. Они идут по своей жизни, постоянно работая, жалуясь на скуку в одно мгновение и на переутомнение в следующее. Они делают паузу только, чтобы соблюдать тонкости общества, приветствуя друг друга с "Добрым утром", в то время как их разум где-то в другом месте.

Иногда мне становится интересно, на что походила бы моя жизнь, если бы я родилась в это современное время. Грех и зло больше не кажутся столь важными, какими они были триста лет назад. Интересно я была бы так испугана тем, чем стала, если бы не была воспитана при церкви с угрозой проклятия?

Эти две женщины в углу, которые спорили о политике теперь встают и уходят вместе, смеясь. Я наблюдаю за ними с толикой ревности, зная, что их заботы далеко и что несмотря на все они знают, они все еще невинны.

Невинность ... Я помню как пришел конец моей невинности.

1701 год

Атэр повела меня из ее дома, и я не видела выбора, кроме как последовать за ней. Лунный свет очистил мой разум немного, но мое зрение было все еще затуманено красным, и моя голова раскалывалась.

У меня не было определенных воспоминаний о том, кем я была, но я знала то, каким был город, и каким был этот дом. И все, что я видела вокруг, было так или иначе не правильно.

Дом Атэр был на краю леса, расположенный далеко от дороги. Через мгновение я поняла то, что беспокоило меня в этом: дом был окрашен в черный цвет с белыми ставнями, как и соседний. У меня сложилось впечатление от инверсии, как в черных Мессах[3], как мне рассказывали, что когда Дьявол возрождается Господь читает молитву в обратном направлении. Это было то же самое, и так же очень неправильно.

- Где мы? - Я наконец спросила.

- Этого места не существует, - ответила Атэр. Я нахмурилась, не понимая. Она вздохнула, нетерпеливая относительно моего невежества. - Этот город называют Хаос. Это такой же город, в каком ты выросла, но наш род владеет им, и никто за его пределами даже знает, что он существует. Перестань думать о таких вещах, тебе не нужно беспокоиться об этом, Ризика. Ты должна питаться.

Ты должна питаться. Я закрыла глаза на мгновение, пытаясь избавиться от жжения. Я покачала головой, но боль отказалась исчезнуть. Мне нужно убить, чтобы насытить ее? Я не хотела убивать, и я не хочу умирать ... Что случалось с проклятыми когда они умирали?

- Нет, - сказала я снова, хотя на этот раз это ничего не значило. Думать было невозможно. Я только знала, что не хотела убивать, но могла думать только о том, какой была красная кровь...кровь на черных лепестках, шипах и клыках, как у гадюки...

Боль была острой, и мои мысли уже не были последовательными. Атэр говорила так уверенно, так спокойно.

- Подойди, дитя, - сказала она успокаивающе. - Ты можешь питаться от одной из ведьм, ожидающих смерти, если это успокоило бы твою совесть. Они уже обречены на смерть или еще хуже.

Дрожь охватила мое тело, и боль в моих глазах и голове возросла. Мои руки онемели.

В следующее мгновение я оказалась в холодной, темной камере с двумя из обвиняемых ведьм. Я не поняла как попала туда, но часть меня знала, что Атэр использовал свой разум, чтобы переместить нас обоих. Она появилась около меня мгновение спустя.

Я услышала биение которое заполнило комнату, и мне потребовался момент, чтобы понять, что это было сердцебиение двух женщин, которые были в клетке с нами. Одна из них закричала, когда увидела нас, а другая перекрестилась. Запах страха был таким острым, и хотя я никогда не обоняла его прежде, я почувствовала аромат таким способом, каким это делает волк.

Обвиняемые ведьмы пытались отойти от нас, одна читала Молитвы Господни, другая продолжала кричать. Но клетка была для них слишком мала, чтобы уйти далеко. Я едва слышала молитву.

Я знала только об их сердцебиении и пульсе в их запястьях и горлах. Я не слышала и не видела ничего. Мое зрение затуманилось красным, и голова закружилась.

Питайся свободно. Я признала голос Атэр в своем разуме. Она улыбнулась мне, и я увидела ее клыки. Рассеянно я провела языком по своим клыкам и поняла, что они были такими острыми, слишком длинными, что они не помещались во рту. Я могла чувствовать их кончики, как у змеи, прикасавшиеся к моей нижней губе.

Я увидела Атэр идущей к по-прежнему кричащей женщине, которая успокоилась и обмякла, как будто заснула. Атэр отстранила голову женщины, обнажая ее шею. Острые как бритва клыки Атэр аккуратно проткнули кожу женщины, и запах крови наполнил комнату.

Я потеряла все представления о грехе и убийстве.

Я потеряла все, что когда-то сделало меня Рейчел.

Я повернулась к другой женщине, чья молитва превратилась в лепет.

Я кормилась.

Я попробовала ее жизнь, которая текла в меня. Кровь Атэр была прохладной и наполненной сущности бессмертия. Эта человеческая кровь была густой и горячей, кипящей чистой энергией и жизнью. Она смочила мой пересохший рот и сбила мой жар, я пила ее, как исцеление амброзией.

Мысли прибыли ко мне как вспышки, слишком быстро для меня, чтобы понять, что они не были моими собственными. Через некоторое время я обрела немного больше контроля и обнаружила, что они были от моей жертвы. Я видела смеющегося человеческого ребенка. Оно позвал свою мать, чтобы показать ей цветок. Я видела, что обед готовился в очаге. Я видела свадьбу. Я видела утренние службы. Мой ум сосредоточился на этом последнем изображении.

Я могла видеть мысли этой женщины четко, и она была невиновна в любой форме колдовства. Эта мысль, больше чем любая другая, вызвала полную перемену во мне. Эту женщину послали сюда, чтобы умереть как ведьма, и она была невиновна в преступлении. Почему ее собственный народ обвинил ее? Сколько еще из обвиняемых были невиновны?

Я попыталась отстраниться быстро, но двигалась как будто под водой. Было настолько заманчиво пить на мгновение больше, на момент больше, чем я это делала…

- И не введи нас в искушение. - Я произносила эти слова без веры так много раз. Если бы истинная вера поддержала мою молитву, то слова были бы вознаграждены? Или я все еще была бы в этой клетке, пирующей на крови невинной женщины?

Все, что я знала в то время было тем, что мне не хотелось убивать, и все же не могла отвлечься. Даже когда услышала как ее сердце остановилось и почувствовав как поток крови замедляется, даже когда она умерла, было трудно прекратить кормление. Мое зрение вернулось, поскольку ее видение исчезло, и я посмотрела на невинную женщину, теперь бледную как мел, и обескровленную.