Мое тело замирает от ярости. Обри знает, как меня добить, и как заставить меня потерять самообладание. Он делал так прежде.

Я начинаю двигаться к нему – чтобы ударить его, заставить его страдать так же, как и я.

- Осторожно, Ризика, - говорит он. Всего два слова, и я остановилась. - Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты бросила мне вызов.

- Я помню, - прорычала я. Мой голос зазвенел от боли и гнева. Я помню - Я очень хорошо помню.

- Ты все еще носишь шрам, Ризика. Я вижу это даже отсюда.

- Я не забыла, Обри, - отвечаю я ему. У него было тоже самое выражение лица, как и тогда: холодное, отстраненное, немного удивленное, немного дразнящее. Он знает то, что Тора значила для меня, и я понимаю, что он пришел ко мне, чтобы попытаться заставить меня напасть на него снова.

Интересно, что за жизнь сделала Обри таким, какой он сейчас. Психолог хотел бы проанализировать его жизнь. Обри знает точно, что сказать и сделать, чтобы заставить тех кто вокруг него плакать, смеяться, просить, ненавидеть, любить, бояться, или что-либо еще, чего он желает. Я видела храбрых мужчин бегущих в страхе, людей ведущих войны, и охотников на вампиров охотящихся на себе подобных, все из-за Обри.

Он намного более силен, чем Атэр, физически, мысленно, и эмоционально. Как я сказала, самый большой недостаток Атэр - то, что она изменяет людей, которые более сильны чем другие, и которые будут более сильны, чем она. Она делает это, потому что, другие из нашего вида могли бы бросить вызов ей одной, хотя они предполагают, что обращенные ею мстили бы за нападение на нее.

Я никогда не смогу понять, почему Атэр решила, что Рэйчел была тем человеком, который требовал ее внимания, но я не ненавижу свою мать по крови. Она была той, которая вырвала меня из моей человеческой жизни, но она была также той, которая вынудила меня рассмотреть темноту человечества. Если бы не она, я бы жила и умерла как добыча и ничто иное.

Хотя я не пошевелила бы пальцем, чтобы защитить мою мать по крови, я не стараюсь изо всех сил нападать на нее.

Обри, с другой стороны … Триста долгих лет, я знала, что Обри был более сильным, чем я, и действительно, я боролась с ним и проиграла. Я боюсь того, что это произойдет, если мы будем бороться снова. Он провоцирует меня каждый раз, когда мы встречаемся, хорошо зная, что я боюсь его. Я ненавижу его больше всего из-за этого страха, и он это знает.

Он все еще ждет моего ответа на его насмешку.

- Учитывая что ты убил Тору, твои соболезнования бесполезны, - говорю я ему.

Он поднимает брови вопросительно.

- Не смотри так. Я чувствовала твою ауру там, и даже сейчас я чувствую запах ее кровь на тебе.

Обри только засмеялся.

- Вон из моего дома, Обри, - прорычала я. У меня нет никакого желания бороться с ним. Я только хочу, чтобы он ушел.

- Ты, кажется, не в настроении для компании, - комментирует он. - Я зайду позже, Ризика.

Я слышу подразумеваемую угрозу, но не имею возможности ответить, так как он исчезает. Он совершил то, зачем приехал сюда, и не имеет никаких оснований, чтобы остаться.

Я вспоминаю свой сон в эту ночь, и мое сознание возвращается к нему, моя злоба на Обри заставляет меня вспомнить все остальное.

Он не убивал Кэтрин. Он только убил остаток того, чем, возможно, была моя душа.

1704 год

Я отказалась смотреть как он убивает ее.

Не обращая внимания на последствия, я схватила Обри, отрывая его от Кэтрин. Женщина споткнулась, упав на землю, все еще под гипнозом. Обри развернулся и схватил меня за руку, бросив меня на землю. Я не сразу смогла встать. Я не хочу драться с ним снова, потому что знала, что если я проиграю, он убьет меня.

- Ты никогда не научишься, не так ли? - рявкнул он. - Встань, Ризика.

Я медленно встала, наблюдая за ним с опаской, но он только поднял Кэтрин на ноги, и она зацепила рукой малиновый куст. Мне пришлось отвернуться, поскольку из-за запаха крови мой и так пошатнувшийся самоконтроль стал еще больше ослабевать.

Как только Обри снова потянул ее голову назад, мой взгляд остановился на ее горле, покрытом кровью, которая стекала прямо по нему. Я поколебалась мгновение, в этот момент Обри наклонился вперед. Он не показал нежелания, поскольку его клыки проникли в ее горло.

- Отпусти ее, Обри, - каким-то образом мне удалось прорычать, борясь с жаждой крови, пытаясь противостоять ей.

Он поднял голову, и его черные глаза встретились взглядом с моими на мгновение; он облизал кровь со своих губ, и злая улыбка распространилась по его лицу.

- Ты действительно хочешь чтобы я ее отпустил?

- Да, - огрызнулась я. - Сейчас.

Он толкнул женщину в мои руки, затем исчез.

Я споткнулась в шоке, но когда пришла в себя, то обнаружила что держу в руках женщину без сознания.

Ее кровоточащая рука покоилась на моей руке, и я чувствовала что ее пульс начинает биться против моей кожи. Тонкая струйка крови текла по ее горлу, и, прежде чем даже сообразила что делаю, я уже пила ее кровь.

Я ощущала каждый импульс ее сердца, как если бы это был мой собственный, и каждое его биение было подобно огню, вынужденно текущему по моим венам. Я отвернулась, пытаясь обрести некоторый контроль, но это простое движение вызвало головокружение.

Я не кормилась несколько дней.

Жажда была так сильна, и ее кровь казалась самой сладкой, которую я когда-либо пробовала. Я смаковала ее вкус на языке, наслаждаясь им, зная, что не должна, но неспособная остановиться.

Я услышала хриплый крик, и подняла голову. Я увидела своего отца. В его пристальном взгляде не было никакого признания.

Я отпустила Кэтрин. Я еще не взяла достаточно, чтобы навредить ей; она бы выжила.

Я исчезла в ночи.

Теперь

После той ночи я питалась хорошо, никогда не позволяла себе достигнуть точки, где могла потерять контроль. Обри достиг своей цели, как всегда.

Мой гнев на Обри превращался в злость на себя. Тогда, как и теперь, ему удалось использовать мои эмоции против меня.

Почему ты позволила ему расстроить себя таким образом? Спросила я себя. Ты знаешь, что он делает это преднамеренно. Почему это продолжает беспокоить тебя?

- Трусиха, - сказала я себе. - Это все кем ты являешься на самом деле. Ты носишь этот шрам на протяжении трехсот лет, и ничего не сделала. Ты даже не можешь держать свой ​​темперамент под контролем, достаточно времени чтобы можно было подумать!

Я понимаю, что несмотря на все, что сказала, я до сих пор продолжала цепляться за какую-то часть своей человечности.

В течение трехсот лет я избегала его, отказываясь бороться. Когда я была человеком, мной управляли мой отец и моя церковь. Теперь Обри управляет мной, и я не борюсь, потому что боюсь последствий. Я могла бы умереть, но это никогда не было моим реальным страхом. Я боюсь, что если начну борьбу, это будет доказательством того, что я - монстр, я пыталась так долго притворяться, что им не являюсь.

Для кого я притворяюсь? Александр раньше был моей верой. Он цеплялся за свои нравы, даже когда думал, что мог бы быть проклят, и я попыталась сделать то же самое. Почему? Александр мертв, и никто больше не будет заботиться об этом.

Так зачем? Зачем притворяться? Спрашиваю я себя. Ты не была человеком на протяжении почти трехсот лет; прекрати действовать так, как будто ты еще человек. Что еще ты должна потерять?

Я сменила свою черную майку на золотую, которая обнимает мое тело и показывает обнаженную линию плоти чуть выше моих черных джинсов. Мое настроение меняется, как тени в пламени свечи, и я нахожусь в игривом настроении сейчас, я нарисовала руну азартных игр в воздухе, вспоминая его откуда-то из своего далекого прошлого: Перто[4], имеющий форму подобную стеклу, для людей, которые готовы поставить все, выиграть или проиграть.