Нам с тобой, капитан, сейчас проще. После прогулки по Можжевеловому оврагу мы легко можем угадать, что зеленовато-серая полоса у самой воды — это история схватки наступавшего около 100 миллионов лет тому назад моря с непокорной сушей, которая тоже тогда пыталась возвыситься. Белая лента выше — память об удивительном времени, когда в теплой соленой воде вдруг появилось множество крохотных водорослей-кокколитофор. «Полосатая толща» — след вторжения холодных течений и расцвета других микроскопических существ — диатомей. А вот выше — лежит что-то незнакомое… Это — «летопись» века, который пришел вслед за сантоном, кампанского, названного так по местности Кампань, или Шампань, во Франции…

Теплоход идет недалеко от берега, и даже без бинокля над двумя «полосатыми толщами» десятого века можно заметить серо-зеленую полоску. Ее ширина всего около метра, но это важный «документ». Слой песчаника, который не просто начинает летопись одиннадцатого, но и подсказывает: новому кампанскому морю пришлось 83 миллиона лет тому назад отвоевывать у суши какие-то территории, утраченные его предшественником. А значит, на рубеже двух этапов истории было традиционное отступление, а затем и наступление соленых вод в этих местах.

А выше мы видим… опять «полосатую серию»?

Да, чередование светлых и темных слоев. Более того, скажу тебе, что и состоящих из таких же опок и кремнистых глин. Но только это уже не сантон. Новый «слоеный пирог», как говорится, «пекся» в другой «печке». Об этом четко свидетельствуют находящиеся в породах толщи ростры белемнитов, которые являются главными «опознавательными знаками» для «страниц» одиннадцатого века мелового периода.

Ну, а то, что новая «полосатая серия» внешне очень похожа на сантонскую, нам подсказывает: в чем-то два моря, отделенные друг от друга сотнями тысяч, а может быть, миллионами и несколькими лет, были схожи.

И на самом деле, глядя на палеогеографические карты, составленные геологами, можно заметить: Сантонское и Кампанское моря занимали примерно одну и ту же территорию. Оба были заливами южного океана, но имели связь с холодным ЗападноСибирским морем. В кампане, как и в предыдущем веке, запад нашей области представлял собой прибрежные мелководья с песчаным дном, в центре по-прежнему проходила полоса холодной воды, где обитали диатомеи, восточнее располагалась теплая зона с кокколитофорами. Севернее Саратова, вероятно, все так же находился остров.

Однако в кампане кое-что и изменилось. Слои пород этого века содержат больше кварцевых, слюдистых и глиняных частиц. Они поступали с северо-запада, где берег моря приблизился к нашим краям. Опоки и кремневые глины кампана в общем более темные. Некоторые исследователи склонны считать, что причиной тому дым и тучи вулканического пепла, которые в этом веке чаще заволакивали небо, поскольку более буйно вели себя «огнедышащие горы», стоявшие у южной окраины Русской платформы. Прибавилось в породах кампана и известковых частиц, так как потеплела вода, в которую меньше стало проникать холодных течений из Западно-Сибирского бассейна.

Последнее сказалось на обитателях нового моря. Судя по окаменелостям, они стали заметно разнообразнее и «прибавили в росте». В кампанских слоях встречаются ростры довольно крупных белемнителл мукроната — «остроконечных стрелок» и слегка приплюснутых белеменеллокамаксов маммилатус — «пухлых белемнитоподобных», солидные раковины двустворчаток пикнодонт везпкулярис — «частозубых, похожих на пузыри», одна створка которых действительно основательно вздута и имеет характерную плоскую площадочку около макушки. Нередки обломки губок ризопотерионов цервикорнис — «похожих на сосуды, стоящие на ножках вроде корней и напоминающих оленьи рога». (В породе эти окаменелости очень похожи на серые окаменевшие кости.) В отложениях одиннадцатого века снова встречаются плеченогие, одиночные кораллы и даже обломки раковин аммонитов-пахидискусов — «толстых дисков».

Изредка в песчаниках предпоследнего века мелового периода встречаются и кости морских ящеров. Среди них — характерные позвонки, один торец у которых вогнутый, а другой — выпуклый. Они принадлежали представителям новой группы пресмыкающихся — мозазаврам, имевшим длинное змеевидное тело, ласты, голову, как у ящерицы, но с челюстями, усаженными огромными зубами. Эти чудовища, длина которых превышала иногда 15 метров, вероятно, стали в конце мелового периода новыми «тиранами морей» и составили в этом конкуренцию плезиозаврам и ихтиозаврам.

«Страницы» кампанской летописи можно встретить в очень многих местах волжского берега, в Саратове на Лысой горе, около Широкого Карамыша, Невежкина, Малой Сердобы, у Нечаевки и Мизино-Лапшиновки, в Вольске и Хвалынске.

… А теплоход между тем скользит по водной глади дальше. Остается за кормой Осиновое Лбище, почти стометровая круча, упираясь в которую, великая река вот уже тысячи лет вынуждена поворачивать, образуя излучину. Единственное, видимо, в наших краях место, где вот так, в одном обрыве можно сразу видеть слои пород пяти геологических веков!

…Проплыли село Золотое. Теперь река изгибается в другую сторону. Правый ее берег становится ниже, в нем остаются слои только одного-двух веков, а «страницы» других видны уже в оврагах, прорезающих склоны приволжских венцов, отступивших от воды.

У Дубовки в береговом обрыве виден «полосатый» сантон. У Кондакова — его вытесняет вверх белая толща турона и коньяка. У Ахмата появляется снизу зеленоватый сеноман. У Сосновки — темно-серый альб…

А вот и уже знакомая нам Увекская гора, Саратов, а за ним в глубине обширный массив Лысой горы, ближе к берегу — Соколовой… И снова теплоход уходит к луговой стороне. К правому берегу он возвращается, миновав город Маркс. Отсюда, от величественного Хлопкова бугра, на 50 километров вверх по реке тянутся Змеевые горы.

Не ищи здесь знакомых «страниц», капитан! «Сочинения» морей, в которых мы побывали, лежат тут в недрах земли. Перед нами летопись первых миллионов лет уже кайнозойской эры, с которой нам вскоре предстоит встретиться; слои, которые ниже по течению реки располагались на самых макушках гор, а тут «просевшие» на две с лишним сотни метров.

Но вот уже видно и село Рыбное… Смотри! Слои кайнозойской эры резко поднимаются по разрезу, а в береговых обрывах снова видны «сочинения» мезозойских морей. Но как они выглядят! Все «страницы» одинаково белые, и издали невозможно понять, какие когда написаны!..

Ну, что же… Придется познакомиться с ними поближе…

Четыре шлейфа белесого дыма тянутся с правого берега Волги к луговой стороне. Два из них начинаются ниже Вольска, если считать по реке, два — выше. В начале каждого — цементный завод. Около заводов — карьеры.

Выберем тот, что расположен выше других, — у завода «Коммунар».

Мел. Он слагает стенки огромного полуцирка, выработанного в верхней части высокого берега зарядами взрывчатки и стальными зубами машин. Сначала разрез действительно кажется однообразно белым. Но стоит походить по гигантским ступенькам карьера, приглядеться, потрогать породу руками, постучать по ее кускам молотком, и окажется, что мел-то тут разный. У каждого слоя свои оттенки, примеси, прочность, окаменелости.

Вот самые низы выработки. Порода в них чуть желтоватая, жесткая, распадающаяся на отдельные «листки». В ней много некрупных кругловатых раковинок плеченогих, зубов акул, попадаются панцири морских ежей, но главное — масса створок разных иноцерамусов и их обломков. Так это же знакомый нам турон!..

Выше зеленовато-серый плотный пласт мела. Иногда в нем встречаются небольшие сердцевидные панцири морских ежей-микрастеров («звездочек»). Скорее всего это — коньяк. Еще выше — белая, но какая-то грязноватая, что ли, толща, где пласты жесткого окременелого мела переслаиваются с зеленоватыми мергелями. В нижней ее части — мелкие черные желвачки фосфоритов и много знакомых нам губок сантонского облика.