Пальцы Саиф аль-Тхара дрогнули и разжались. Дэниел без сил опустился на пол палатки.

– Вы сошли с ума. Вы – свихнувшийся фанатик! – хватая ртом воздух, выдавил археолог.

Лицо египтянина осталось абсолютно невозмутимым.

– Очень может быть, – равнодушно согласился он. – Но спросите: почему? Вы считаете меня и моих последователей экстремистами, фанатиками, однако никогда не испытываете желания понять, что за этими словами кроется. Попробуйте разобраться, какие силы призвали нас к жизни.

Фигура Саиф аль-Тхара в черном халате полностью сливалась с темнотой, видно было лишь его лицо.

– Я был свидетелем страшных вещей, доктор Лакаж. – Голос лидера фундаменталистов опустился почти до шепота. – В тюремной камере у меня на глазах умирали от пыток. Я видел, как люди роются на помойках и вылизывают пустые консервные банки. Я видел, как насилуют детей, чьи родители расходились в политических взглядах с теми, кто стоит у власти. Подобные вещи действительно сводят человека с ума. Их то вам и следовало бы клеймить позором.

– По-вашему, ответ в том, чтобы расстреливать туристов? – закашлявшись, спросил Дэниел.

Глаза египтянина сверкнули.

– Ответ? Ну что вы, это не ответ, а всего лишь предупреждение.

– Смерть безвинных в качестве предупреждения?

Саиф поднял над головой руки с длинными и тонкими как у музыканта пальцами.

– Предупреждения о том, что мы не намерены больше терпеть вмешательства в наши дела. Что люди готовы сбросить ненавистный безбожный режим, защищающий ваши политические интересы. Наша страна – не поле для гольфа, а ее народ – не бессловесные твари, которые ожидают подачки от хозяина. – Египтянин грозно смотрел на Дэниела, в мигающем свете керосиновой лампы шрам на его лбу стал багровым.

Я часто спрашивал себя: что бы вы, жители западных стран, делали, если бы ситуация сменилась на противоположную? Если бы ваши дети выпрашивали на улицах милостыню, а египтяне брезгливо смотрели на них из «мерседесов» и плевали на ваши таможни? Если бы половина национальных святынь Великобритании оказалась вывезенной, чтобы служить приманкой для посетителей каирских музеев? Если бы преступления, о которых кричит пресса, совершались на вашей земле? Интересный вышел бы эксперимент! Он помог бы вам понять наши чувства.

Несмотря на появившуюся в уголках рта пену, голос Саиф аль-Тхара звучал ровно и спокойно.

– Известно ли вам, – продолжал он, – что Картер [64], найдя гробницу Тутанхамона, подписал контракт с лондонской «Таймс»? Исключительные права на все публикации о находках получили англичане! Чтобы узнать о прошлом своей страны, об одном из ее правителей египтянам приходилось раскрывать чужую газету!

– Это было восемьдесят лет назад. – Дэниел покачал головой. – Сейчас все переменилось.

– Ничуть! Отношение осталось тем же. Египтян, как и вообще всех мусульман, Запад считает существами нецивилизованными, неспособными навести в своем обществе порядок. Европейцам по-прежнему не терпится преподать нам урок. Именно это повсеместно и происходит. Тех же, кто выступает против, вы называете сумасшедшими фанатиками.

Дэниел молчал.

– Ага! Возразить нечего? Да и что вы могли бы возразить? Вам остается только просить прощения за то, до чего довели вы страну и народ. Вы разграбили ее историческое наследие, высосали по капле из нас кровь и ничего не дали взамен. Но пришло время восстановить справедливость. Как говорит священный Коран, «каждому да воздастся по заслугам его».

От легкого дуновения ветра черная тень на брезентовом полотнище угрожающе вздыбилась. Из раскопа доносились звуки деятельной работы, однако в палатке стояла тишина. Время в ней, казалось, остановилось. Очень медленно, без помощи Дэниела Тэйра встала.

– О Египте мне известно немногое, – не сводя взгляда с Саиф аль-Тхара, сказала она, – но я точно знаю, что мой отец, чья смерть на вашей совести, любил и уважал эту страну, ее историю и людей. Он любил их куда больше, чем вы. Что сюда принесли вы? Разрушение. Отец бы так никогда не поступил. Он привык защищать прошлое. Вы же хотите продать свою историю тому, кто подороже заплатит. Это вы – лицемер!

Губы египтянина сжались в узкую ниточку, на мгновение Тэйре показалось, что он готов ее ударить, но Саиф так и не поднял руки.

– Я не испытываю ни малейшего удовольствия от того, что армия царя Камбиса превращается в пыль, мисс Маллрей. Иногда ради высшей цели человек вынужден делать весьма неприятные вещи. Если часть нашего прошлого необходимо принести в жертву во имя освобождения нации, то так и будет. Совесть моя чиста. – Не сводя с Тэйры глаз, Саиф аль-Тхар опустился возле лампы на колени и тихо, почти шепотом произнес: – Я исполняю волю Аллаха, и он знает об этом. Всевышний со мной.

С этими словами он положил ладонь на раскаленный металл. На лице египтянина не дрогнул ни один мускул. По палатке поплыл слабый запах горящей кожи. Молодая женщина ощутила, как к горлу подступает тошнота.

– Не стоит недооценивать силу нашей веры, мисс Маллрей. Свидетельством ей служит знак, который вы можете видеть на лбу каждого из моих последователей. Наши убеждения неколебимы. Мы не знаем сомнений.

Саиф невозмутимо смотрел на Тэйру. Краткие мгновения показались ей вечностью. Когда он поднялся, кожа на его ладони стала багровой.

– Вы спросили, для чего я здесь, доктор Лакаж. Поверьте, не для того, чтобы взглянуть на своих пленников. Скорее наоборот. Я хотел дать вам возможность увидеть, каков есть я сам. Попытайтесь понять. – Повернувшись, Саиф аль-Тхар направился к выходу из палатки.

– У вас ничего не выйдет! – бросил ему вслед Дэниел. – Продать всю армию невозможно. Вы раскопаете лишь малую ее часть. А после вас придут другие – чтобы закончить начатое, и цена ваших сокровищ упадет до нуля. Бесполезно. Все или ничего.

Египтянин обернулся.

– У нас свои планы, доктор Лакаж, – с улыбкой сказал он. – Войско царя Камбиса Аллах вручил именно нам. Он же позаботится о том, чтобы мы не прогадали.

Кивнув, Саиф аль-Тхар растворился в ночи.

Не успел Халифа подъехать к воротам единственного в Сиве гаража, как во всем поселении погасло электричество.

– Если вам нужен бензин, то придется подождать, – сказал служитель. – Насос не работает.

– Долго?

Мужчина пожал плечами.

– Кто знает? Может, пять минут, а может, и пять часов. Бывает по-разному. Однажды мы просидели без света два дня.

– Надеюсь, больше такого не повторится.

–  Иншалла.

Выключив двигатель, Юсуф выбрался из машины. В воздухе стояла прохлада, и ему пришлось достать с заднего сиденья теплый свитер. На повозке, которую тянул ослик, мимо проехали три женщины. Опущенные паранджи превращали их в темноте в бесформенные восковые фигуры. За спиной Халифы раздалось надсадное кашлянье генератора.

Инспектор закурил и, чтобы размять затекшие ноги, двинулся в сторону небольшой площади. Купив у торговца под растянутым тентом стакан горячего чаю, Юсуф опустился на деревянную скамью, извлек из кармана трубку мобильного телефона, набрал номер Хосни. После четвертого гудка в трубке послышался голос шурина.

– Хосни, это Юсуф.

Далекий собеседник поперхнулся от неожиданности.

– Юсуф! Что происходит? Служба безопасности с ног сбилась. Тебя ищут! Где ты?

– В Бахарийе, – солгал Халифа.

– Бахарийя! Что ты там делаешь?

– Веду расследование. Детали не обязательны.

– Они приходили ко мне в офис, представляешь? Агенты службы безопасности приходили ко мне в офис! А мой бизнес, моя репутация? Ведь пойдут слухи!

– Искренне сожалею, Хосни.

– Если они придут еще раз, я буду вынужден сказать, где ты находишься. Новый проект с кунжутным маслом только набирает силу, и я не могу допустить, чтобы он сорвался.

– Понимаю, Хосни. Прижмут – скажешь. Зенаб рядом?

– Да. Пришла утром. Нам необходимо поговорить, Юсуф, когда ты вернешься. Обстоятельно поговорить, как мужчина с мужчиной.