Далмация в то время, не являясь частью Хорватии, входила в состав Цислейтании. Область была представлена в Рейхсрате, ас 1861 г. избирала свой отдельный сабор. Исполнительную власть осуществляли Территориальный комитет и наместник. Сербы составляли 17% населения Далмации. Доля их росла вопреки неблагоприятным экономическим условиям. Если в 1870 г. сербов было 80 тысяч человек, то в 1910 г. —уже 105 тысяч. Подавляющее большинство составляли крестьяне с небольшими земельными наделами. Среди горожан было немало преуспевающих торговцев. Сербская община Триеста насчитывала 300 человек. В Далмации, благодаря наследию Иллирийских провинций, положение сербов было более благоприятным. Наличие собственных школ и издательская деятельность привели к формированию слоя образованных людей.
В церковной структуре произошли перемены — из Шибеника резиденция епископа переместилась в Задар, а в 1870 г. в Боке появилась собственная епископия. В 1874 г. обе епархии были подчинены Буковинско-Далматинской митрополии, находившейся под контролем Австрии.
В некоторых бывших городах-коммунах австрийскую власть поддерживали те жители, для которых итальянские язык и культура были символом их особого статуса. Народняки, тогда еще не разделившиеся на сербов и хорватов, требовали равноправия, особенно в вопросах употребления языка и представительства в муниципальных службах. Сербы поддерживали требование о присоединении Далмации к Хорватии и Славонии, в результате чего было бы восстановлено Триединое королевство. Однако с течением времени сербско-хорватское размежевание произошло и в Далмации. Оно стало особенно явным после того, как в 1878 г. хорваты поддержали оккупацию Боснии. Ее присоединение к Хорватии стало пунктом национальной хорватской программы.
Следствием этого стало основание в 1879 г. Сербской народной партии, которая по большей части выступала самостоятельно, а иногда в союзе с «автономистами», представлявшими городское итальянское население. Клерикальные течения были сильными и у сербов, и у хорватов. В Сербской народной партии только в 1903 г. было сломлено сопротивление клерикалов, в результате чего в партийной программе появилось положение о «сербском народе трех вер». Представление же о том, что только православный может считаться сербом, имело в Далмации особое значение, поскольку служило идейным инструментом защиты от влиятельных в то время сербов-католиков из южных районов (Дубровник и Бока). Таким образом, параллельно сербско-хорватскому сближению в Хорватии протекал аналогичный процесс в Далмации.
Босния и Герцеговина последней из югославянских областей перешла под власть Габсбургов. Формально, до аннексии 1908 г., она была частью Турции. Фактически входила в империю Габсбургов на положении колонии, расположенной между Австрией и Венгрией, оставаясь в ведении общего австро-венгерского Министерства финансов. Непосредственное управление провинцией осуществляли Территориальная администрация и губернатор, которому подчинялась армия и полиция. Согласно переписи 1879 г. сербов там было 485 496 человек, что составляло 42,88% населения. К концу австрийского правления (1910) 87,92% из них составляли крестьяне. Их положение было чрезвычайно тяжелым, так как и новая власть сохранила феодальные отношения. Ага по-прежнему получал треть урожая, а государство — десятину.
Жители Боснии и Герцеговины — представители трех религиозных сообществ — искали поддержки в Хорватии, Сербии и Османской империи. Со своей стороны австрийские власти делали все, чтобы воспрепятствовать установлению подобных связей. По мнению австрийских властей, чувство собственной территориальной принадлежности должно было возобладать над этническим самосознанием населения. Поэтому опорой австрийцев стала мусульманская аристократия. Кроме того, в привилегированном положении находились католики, что находило отражение в деятельности администрации, в экономической жизни, а также в государственной политике колонизации.
Для сербов такая позиция Вены представляла двойную опасность. С одной стороны, она тормозила процесс освобождения зависимых крестьян (кметов) от феодальной зависимости, а с другой — препятствовала их национальному и культурному развитию, укреплению связей с остальными сербскими землями. Вена не стремилась к радикальному лишению мусульманских бегов их правящего положения. Не добивались этого и лидеры сербов, намеревавшиеся привлечь влиятельных мусульман на свою сторону. Раскрепощение кметов происходило путем выплаты выкупа и компенсаций прежним хозяевам. При этом, несмотря на выделение специальных кредитов и прочие меры, процесс освобождения от феодальной зависимости протекал очень медленно. К началу Первой мировой войны далеко не все кметы получили свободу. Сербскому крестьянству в значительно меньшей степени, чем другим слоям населения, удалось ощутить плюсы европеизации и модернизации, инициированных властью.
Православных Боснии и Герцеговины и после 1878 г. окормляла Константинопольская патриархия, подписавшая в 1880 г. с Веной конвенцию, согласно которой император выбирал епископа из трех предлагавшихся ему кандидатур. В провинции было три архиерея, по традиции носивших титул митрополита. В 1900 г. основали четвертую епархию — с кафедрой в городе Баня Лука. Священники обучались в семинарии, открытой близ Сараева. В 1878 г. действовал 231 храм, а к 1906 г. была построена еще 201 церковь.
В городах ведущая роль принадлежала торговцам — наиболее материально обеспеченным и энергичным представителям сербов. Они боролись за сохранение языка, кириллицы, автономии школ для православных. Власть, напротив, стремилась к упразднению школ, созданных церковью, к замене их государственными. Еще в конце XIX в. православные священники возглавляли 309 школ. Учителей готовили на специальных курсах в Мостаре и Сараево, где имелось отделение для подготовки женщин-учительниц.
Как и в Венгрии, сербы в Боснии и Герцеговине организовывали церковные общины, которые имели немалый вес и в которых священникам оказывали поддержку состоявшие из мирян комитеты. Иногда между духовенством и прихожанами возникали разногласия, особенно по вопросу о выборе учителей. Здесь, как и в венгерской части Империи, местные радикальные националисты обвиняли церковных иерархов в уступчивости и угодливости по отношению к властям. Церковные общины и городские жители инициировали организацию читален и клубов, создание благотворительных, спортивных, певческих и трезвеннических обществ, которые в своей совокупности сформировали сербский сегмент гражданского общества в Боснии и Герцеговине. До 1912 г. появилось 330 региональных добровольных организаций такого рода. Деятельность политических объединений была запрещена до начала XX в. По широте поля деятельности и насыщенности программы самой значительной организацией была «Просвета», существовавшая с 1902 по 1911г. и имевшая 74 филиала. После 1903 г. наступил период относительной либерализации, что привело к появлению политических объединений, созданных на национальной основе. Образованная в 1907 г. Сербская народная организация оказывала ожесточенное сопротивление аннексии 1908 г. Вместе с мусульманами сербы добивались автономии для «сербских земель» под властью султана.
В 1910 г. император даровал Боснии и Герцеговине конституцию, предусматривавшую введение народного представительства, выборы в которое проходили в соответствии со сложной куриальной избирательной системой. Курии различались по конфессиональной и профессиональной принадлежности, а также по имущественному состоянию. Осуществление подобных модернизационных мер не принесло, однако, общественной стабильности, поскольку не смогло остановить обострение социальных и межэтнических противоречий. Положение усугублялось тем, что и в Боснии молодое поколение выступало за применение революционных мер, рассматривая насилие как вполне приемлемое средство политической борьбы. В начале XX в. стало очевидно, что политика насаждения «боснийского» самосознания потерпела крах. С другой стороны, набиравшим силу националистическим движениям (сербскому и хорватскому) не удалось поглотить местных мусульман. За сорок лет пребывания под властью Габсбургов они превратились во внутренне консолидированную общность, оказывавшую сопротивление попыткам ассимиляции и не укладывавшуюся в традиционные модели этнической классификации.
