— Ну, мы, кажется, с бала на бал. Здесь кутят, Андрей ввел девушку в сени. Налево, в каморе, надрывно кашляла женщина, укачивая хныкающего ребенка. Андрей распахнул дверь направо. Горячий воздух накуренной волной вышел из комнаты, и в ту же минуту Лидия крикнула:

— Ай! — и рванулась обратно, увлекая за собою Андрея.

На столе, разухабисто разбрасывая ноги, плясала голая женщина в белой косынке. Хазарин тянулся к ней через весь стол. Он кричал и старался схватить ее за ногу. Другой офицер отводил его руки. В это время, когда распахнулась дверь, несколько бутылок упало на пол.

Лидия дрожала, всхлипывая, противно хныкала в темноте и не могла взобраться в тарантас.

— Ты нарочно, нарочно…

Хмель, видимо, проходил.

— Сиди, — резко сказал Андрей. — В Лужки, Трофимов!

Трофимов удивленно посмотрел на всхлипывающую Лидию, ничего не спросил, взобрался на козлы и быстро погнал лошадей.

Лидия успокоилась не скоро, но Андрей только тогда и сказал ей:

— Ты ведь сама предложила ехать и сама сказала Трофимову: «далеко-далеко». А теперь говоришь: «нарочно».

Лидия, словно извиняясь, прижалась к Андрею. Потом, глупо хихикнув, сказала:

— На фронте мужчины все как звери.

Тарантас катился с холма в глубокую низкую долину. Тянуло болотом. Трофимов сдерживал лошадей. Густой туман клубился внизу и тяжело полз куда-то налево. В лунном свете приникшее к земле облако казалось серебристым маревом, скрывающим за собою берег реки или пруд.

Лошади на малой рыси вошли в туман…

Внезапно острой спазмой перехватило горло, и на глазах выступили быстрые, частые слезы.

— Что это? — встрепенулась Лидия.

Андрей вскочил на ноги.

— Гони карьером! — крикнул он Трофимову и крепко зажал нос и рот девушке ладонью.

Тот самый запах, которым отдавало на вышке под Болимовом, тот, который стоит над всеми складами газовых снарядов.

Кони рванулись, и облако через несколько секунд осталось позади.

— Это газ, — сказал, утирая глаза, Андрей, — но откуда?

— А тут, ваше благородие, рядом склад, — сообразил Трофимов.

— Ты чувствуешь что-нибудь? — спросил Андрей Лидию.

— Першит в горле…

— Утром обязательно обратись к доктору. Плохие шутки. А ты, Трофимов, тоже. Всегда со складов сочится газ, но не в такой мере. Правда, низкое место.

Теперь быстро неслись к Лужкам. Уже седым поздним утром Андрей смотрел, как нырнула в парк Лидия…

У себя на столе нашел телеграмму.

Кирилл, кузен, друг детства, звал на свадьбу в имение невесты. Долго вертел в руках бумажку. Всего три-четыре дня. Кому он здесь нужен? Конечно, отпустят. Неудобно, что в первые же месяцы, но вся речь идет о каких-нибудь четырех днях. Тут же заготовил телеграмму кузену, чтобы выслали лошадей на станцию…

Перевестись на фронт в какой-нибудь корпусной отряд Татьяна решила твердо. Но ей казалось, что для этого нужно будет проявить необычайную энергию, преодолеть бесчисленные препятствия. Она про себя лихорадочно убеждала каких-то непоколебимых генералов и главврачей, во сне получала совсем особенные разрешения и даже убегала, как в американском фильме, от преследователей, отчего металась и не давала спать Зое.

— Что ты мечешься? Что ты нервничаешь? — успокаивала ее Зоя. — Ну, хочешь к своему Андрею — поедем. Как сделать? Вот тоже дела! Раз-раз — и поехали, — дружески брюзжала она, укрывая Татьяну куцым лазаретным одеялом. — Пойду к папашке, напою ему с три короба, и отпустит. А потом мы полетим на ковре-самолете к твоему добру молодцу.

Энергичная, всегда веселая девушка одна поддерживала теперь растерявшуюся от неудач Татьяну.

— Разве и ты поедешь? — спрашивала Татьяна подругу.

— Конечно, поеду. Мне вся земля как мухе арбуз. Куда хочешь, туда и ползи — все прямо выходит. А без меня ты на вокзале потеряешься. Придется тебя через полицию искать.

Все оказалось гораздо проще, чем предполагала Татьяна. Старший врач сразу согласился отпустить обеих в распоряжение санчасти штаба Западного фронта.

— Незаконное делаю, — сказал он, подняв глаза над оправой очков. — За такую бумажку взгреть могут. Начальник захудалого госпиталишки пишет отношение начальнику санчасти фронта… не по инстанции! Р-р-революция! Но мне наплевать. Несет вас ветер туда, ну и пусть. Только зря все-таки не фигуряйте этим документом. — Он пренебрежительно пошелестел четвертушкой бумаги. — Это так, на случай. А вообще старайтесь в обход, женскими путями. Война вас всякому научит. Ну, а влипнете — тоже не беда. Под ранец вас не поставят, в крайности нелестный эпитет заработаете. Стерпите и ищите более вежливых.

— Деловой старикан, — уже в коридоре сказала Зоя. — Философ. А ручки целовать, когда никого нет, любит…

До Минска доехали благополучно. В санчасти, не заходя ни в чей кабинет, они сели на скамье в коридоре, и Зоя стала бессовестно стрелять глазами, осчастливливая своим вниманием главным образом тех военных врачей, которые, суетливо пробегая из двери в дверь, обнаруживали свою принадлежность к фронтовому управлению.

— До каких же пор мы будем здесь сидеть? — Нервничала Татьяна. — Люди уже замечают, что мы сидим без дела. Еще подумают…

— Думать никому не воспрещено. А что же, прикажешь пойти в кабинет к начальнику, чтобы тот послал обратно или загнал в Томск или Бийск? Благодарю покорно! Погоди, вот опять он. Кажется, дело верное. — Она встала и пошла навстречу невысокому молодому врачу с близорукими прищуренными глазами, который уже несколько раз проходил мимо с пачками бумаг в руке.

— Простите. Вы не знаете, к кому нам надо обратиться, чтобы получить направление в какой-нибудь фронтовой отряд?

Доктор остановился. Теперь он близко видел большие черные, откровенно лукавые и притягивающие глаза Зои. Значит, он не ошибся — девушки обе хороши, и черненькая, и блондинка. Он выставил ногу вперед, как будто раздумывая, а затем лениво двинулся с Зоей к скамье, на которой сидела Татьяна.

— А вы откуда же к нам пожаловали? — спросил он Зою.

— Мы из тыла.

— Кто же вас направил?

— Сами мы направились, — попробовала пошутить Зоя.

— Сами? — покачал головою доктор. — Напрасно. Теперь у нас строго. А куда бы вы хотели? Где-нибудь в Минске?

— Нет, поближе к фронту.

— Сложнее, — сказал доктор и сел рядом с Татьяной.

— Моя подруга, — поторопилась Зоя.

— Я очень рад. Знаете, вы лучше ни к кому пока не ходите. Все это надо обсудить. Если пойдете прямо к начальству, боюсь, все выйдет не по-вашему. В лучшем случае пошлют вас в большой госпиталь в Молодечно или Полочаны.

— Вот и хорошо! — встрепенулась Татьяна.

— Я думаю, что нехорошо. — Доктор многозначительно приподнял голосом «не»… — Это не то, что вам нужно.

— А вы уже знаете, что нам нужно? — спросила Зоя, положив на рукав доктора два пальца.

Доктор поглядел оценивающим взором на руку девушки и сказал:

— Оставайтесь пока в Минске. Устрою.

— Нет, нет, — поспешила Татьяна.

— А куда бы вы хотели, мадемуазель? — спросил доктор, обращаясь к Татьяне.

— Я бы хотела в Двадцать четвертый корпус. Там есть отряд или госпиталь?

— Вероятно. Вот что, — сказал он, беря дружески за руку Зою. — Давайте поговорим не здесь. Может быть, я вам все устрою. Против собора есть кафе. Собор знаете, на главной улице? Заходите через полчаса туда. Я покончу с делами и приду тоже. Что-нибудь придумаем, — весело сказал он, вставая. — Значит, идет?

— Дело в шляпе, — сказала Зоя. — Только надо это все проверить.

Она отправилась к вахтеру, сидевшему у выходной двери, и через несколько минут вернулась с хорошими вестями. Доктор был начальником отдела и, следовательно, «мог все устроить».

В кафе доктор учинил девушкам основательный допрос и, со своей стороны, сообщил, что, по наведенным справкам, при 24-м корпусе состоит отряд княжны К. Отряд во всех отношениях замечательный, привилегированный, но попасть туда нелегко. С княжной в штабе считаются и без ее согласия в отряд никого не посылают. Направление, то есть бумажку, устроить он может, но как быть дальше — не знает. Есть два пути: можно запросить княжну и можно поехать прямо к ней и хлопотать на месте.