— Это как же? — спросил Севидов.

— А так, я же говорил: придет Красная Армия, вы подтвердите, что я помог бежать.

— Значит, побег устроить сможете? — спросил Борис.

— Во! — Лозняк ногтем большого пальца подцепил зуб, щелкнул ногтем, потом провел им по своей шее. — Век свободы не видать — смогу.

— Ну что же, надо подумать, — уклончиво проговорил Борис Севидов.

— А что тут думать? — горячился Лозняк. — Сколько нас? Трое. Кабаневич не пойдет, ему и тут хорошо, а доктора можем прихватить.

— Надо подумать, — повторил Севидов.

— Думайте, — вставая из-за стола, проговорил Лозняк. — А я рву когти, хватит с меня. Короче, я пошел к доктору. Хотя бы его прихвачу.

Когда Лозняк ушел, в комнате наступила тишина.

— Шо будем робыть? — спросил Рябченко. — Вы, товарищ старший лейтенант, не хотите бежать?

Борис не ответил. Он пристально смотрел на Дерибаса, ждал.

— Дюже хитрит, дюже, — приговаривал Дерибас.

— Ты думаешь, Лозняк провокатор? — спросил Борис.

— А ты сам мозгой пошурупь. На́што ему бежать? Здесь Тит пригрелся. В атаку не надо ходить и пулям кланяться не надо. Нет, Борис, Ланге с Оберлендером не дураки. Хоть ты и поддался, а только еще проверить хотят: может, согласишься бежать.

— Так мне от Кутипова сбежать легче.

— Э-э, не скажи. Да и не только тебя решил Ланге проверить. А может, думает, и мы с Рябченко да с Ташлыком схватим блесну, как те дурные окуни. Тит Лозняк навроде той блесны.

Петр Рябченко, слушая этот разговор, ничего не понимал.

— А мабуть, треба бежать? — проговорил он. — Провокатор чи не провокатор, утекем, а там нехай шукають вигра в поле.

— Ты помолчи, Петро, — остановил его Дерибас, — зараз не о нас забота. У нас с тобой в лазарете дюже много дел.

— Да тикать треба! Шо мы тут…

— Ты соображай, Борис, что надо делать, — сказал Дерибас, не обращая внимания на слова Рябченко. — Ланге с Оберлендером и тот ворюга думают, шо дюже хитрые…

— Что ты предлагаешь? — перебил Борис.

— А то, — решительно проговорил Дерибас — Зараз пойду до майора Ланге и как есть все ему выложу.

— Здурив, чи шо? — возмутился Рябченко.

— Только ж раньше надо предупредить доктора, — продолжал Дерибас, опять не обращая внимания на Рябченко. — Бо клюнет Ташлык на блесну, и останемся мы в лазарете без нашего доктора.

— А если Лозняк действительно решил бежать? — высказал опасение Борис. — Можешь угробить человека.

— Человека? Я Лозняка знаю поболе твово. То такая паскуда, шо пробы ставить негде. И те деньги ему подкинули специально, штоб все за правду вышло. Ты не думай, Борис, я все узнал. Думаешь, у меня один Лозняк кореш среди писарей? Предупредили меня, шоб я не заглотил ту блесну. Теперь Ланге еще похвалит меня. — Дерибас усмехнулся, крутнул пальцами воображаемые усы. — Вот ты спрашивал, почему это я доверие имею у Ланге. Я спросил как-то майора, что буду иметь, если победят немцы. Ланге ответил: «Те, кто помогает победе Германии, будут иметь все». Вот я и стараюсь. Покеда неплохо стараюсь. Особо доволен Ланге, что я тебя выдал, как брата генерала Севидова. Теперь вот Лозняка выдам. А вы навроде отказались от побега. Вот оно как доверие зарабатывать надо. Ну, покеда, пойду радовать господина майора.

Бориса вызвали к начальнику лазарета на следующее утро. Тот встретил его приветливой улыбкой, приказал дежурному подать чаю.

— Выходит, скоро нам придется расстаться, господин Севидов? Что ж, желаю вам успеха в новой работе. Только будьте осторожны с Кутиповым.

— Осторожен? Как это понимать, господин майор?

— Нет, нет, вы меня не так поняли. Господин Кутипов преданный нам человек. Я имею в виду это… — Ланге пощелкал пальцем по шее. — Он очень любит, как это говорят русские, заложить за воротник.

«О побеге ни слова, — подумал Борис. — Хитрая бестия».

— Германское командование ценит преданных людей. Вы в этом скоро убедитесь. — Ланге сделал глоток, поставил на стол стакан, улыбнулся. — А что касается этого, — пощелкал он пальцем по горлу, — все же остерегайтесь господина Кутипова.

Кутипов был доволен своим новым помощником. С этим генеральским братом интересно поговорить. С ним весело, он тоже не прочь выпить, а главное — он всегда на виду.

От Бориса Севидова пока много не требовалось — вести регистрацию входящих и исходящих второстепенных документов. Причем вся секретная переписка шла прямо на Кутипова или Николадзе.

Сам Борис понимал, что не ради всего этого организовывали немцы спектакль с его побегом, не ради «входящих» и «исходящих» склонили его к сотрудничеству. Они обязательно потребуют от него чего-то большего.

И в этом Борис Севидов убедился очень скоро. Через несколько дней его работы в штабе Кутипов сказал:

— Закрывай свою канцелярию. Прячь бумажки. Хватит вкалывать. Нас приглашает в гости доктор Берк. Чванливый немец, но коньяком всегда богат. А кроме того, познакомлю тебя с особой… Только, — Кутипов шутливо погрозил пальцем, — волочиться запрещаю, сам имею виды… Серьезные виды, учти, Борис Антонович.

В приемной Берка за секретарским столом Борис увидел миловидную девушку. Кутипов подошел к ней как старый знакомый, поклонился, поцеловал руку.

— Знакомьтесь, Тонечка, мой друг и помощник, — кивнул он в сторону Бориса.

— Севидов Борис Антонович, — назвал себя Борис.

— Тоня Гарбузова.

Они изучающе смотрели друг на друга. Кутипов расценил эти взгляды по-своему и, наклонясь к Тоне, тихо заговорил:

— Надеюсь, Тонечка, вы сегодня уделите нам часок-другой? Доктор Берк вас по-прежнему безжалостно эксплуатирует. Разве можно так?

— Доктор Берк и себя безжалостно эксплуатирует, — в тон ему ответила Тоня. — Что поделаешь, работы действительно много, особенно теперь. Думаю, и вам работы прибавится.

— Вы думаете? — удивился ее осведомленности Кутипов.

— Да, доктор Берк за тем вас и пригласил. А что касается сегодняшнего вечера, — пристально глядя на Севидова, проговорила Тоня, — пожалуй, часок-другой удастся выкроить.

— Вот и отлично. — Кутипов еще раз поцеловал Тоне руку. — Посидим в «Глобусе», послушаем музыку. Что ж, доложите доктору Берку.

— Он вас ждет, проходите.

В кабинете доктора Берка находился Александр Николадзе.

— Прошу, господа, прошу, — любезно пригласил доктор Берк.

— Как ваша рука? — поинтересовался Николадзе.

— Спасибо, работает, — ответил Борис.

— Это хорошо, что вы можете работать… — со значением проговорил Николадзе. — Решение бороться с большевиками — решение патриота. Я уверен, что ваш пример откроет глаза многим настоящим сынам своей родины, обманутым грязной пропагандой комиссаров. И вы поможете сделать так, чтобы прозревших было как можно больше.

Борис насторожился, вопросительно посмотрел на Берна.

— Господин Николадзе говорит немного витиевато, — улыбаясь, заговорил доктор Берк. — Это свойство всех южан.

— Но разве я уже не подал пример? Что же от меня еще требуется?

— Ничего особенного, — успокоил его Берк. — На Кавказе готовится грандиозное пропагандистское мероприятие. Скоро в Нальчике состоится курбанбайрам — религиозный праздник мусульман. Он должен превратиться в, праздник освобождения горских народов от большевизма. Мы все надеемся, что вы не откажетесь от возможности выступить на митинге. Текст выступления получите заранее. Но и, конечно, подумайте сами, можете что-то добавить. Найдите убедительные слова к тем, кто еще не образумился там, за перевалами. Ваше обращение желательно адресовать конкретным людям. Ведь вы имеете немало знакомых по ту сторону перевалов, не так ли?

— Немало, — согласился Борис. С внутренним содроганием он понял, чего от него добиваются немцы, и, как утопающий за соломинку, ухватился за спасительную мысль: — Но ведь вы хотите сделать курбанбайрам праздником горских народов, а я — русский.